Катерина Авдюгин - Под Ним

– Попробуй, пожалуйста, прямо сейчас, в воображении, визуализируя образы, отдать маме её боль. Давай вспомним и поверим в то, что на самом деле это не твои переживания. Что мама – взрослая сильная женщина, которая сама может разобраться с этим. Твоя же задача, вспомни и об этом: просто расти и гармонично развиваться в утробе. Повторяй себе, возвращаясь в утробные переживания: «С мамой всё хорошо. Сейчас и всегда. Она проходит свои уроки». Поверь целиком и полностью в неё. Будь за неё спокойна, как за себя. С ней Бог и все Высшие силы.

– Хорошо. Я вижу эти картинки и образы. Слышу слова, которые ты говоришь. Повторяю. Но так больно… Мы словно связаны канатами, и боль в этой связке побеждает. Когда-то я пообещала маме всегда делить с ней горе и радость пополам, – я дала волю слезам. – Я хочу признаться, что не хочу отпускать маму! Не хочу.

Я дала себе немного времени. Столько, сколько мне было нужно. Я сделала вдох. Ещё один. Ещё один громкий и отчаянный, вбирающий все энергию всех сил, которые согласились мне сегодня помогать… Ещё минута: «Я отдаю маме её уроки. Отдаю».

Шли годы. Новая мамина семейная жизнь омрачалась ссорами и конфликтами. Отчим получил серьёзную травму головного мозга. Пролежал больше недели в коме. В результате образовалась гематома, которая в сочетание со спиртным (он продолжал злоупотреблять), всякий раз давала о себе знать.

Врачи Московского института нейрохирургии, где он наблюдался после травмы, запретили ему употреблять алкоголь в любых дозах. Но поскольку моя анти-бабушка работала технологом на коньячном заводе, выпивки в доме было в изобилии. Странно было не пользоваться такой свободой, верно? «5 звезд», «4 звезды» – в любом количестве и, вероятно, хорошем качестве, стояли на наших полках постоянно. И, хоть это было недопустимо для его здоровья, но, однако, было то, что было: он пил, выпивал, злоупотреблял до полной потери рассудка. Если бы не «звёзды» на полках, кто знает, как бы всё сложилось.

Презрение моё к отчиму нарастало. Меня страшно расстраивали их взаимоотношения с мамой. Она кричала на него каждый раз, когда он притрагивался к спиртному, а случалось это частенько. Его это, конечно, злило. Так назревали и выходили на волю яростные скандалы. Атмосфера для роста двух девочек, прямо скажем, специфическая.

Когда формировалась моя внутренняя женщина, я осознала, что примера счастливой семейной истории так и не увидела. Кроме того, из-за постоянных ссор между взрослыми я безумно боялась, что стану для них дополнительной обузой. Я не допускала даже мысли о том, что я могу расстроить родного человека. Поэтому ни о каких детских или подростковых выходках, особых желаниях и речи быть не могло. Я закрыла себя, заставила себя молчать обо всём. Я игнорировала многие свои потребности. Контролировала в себе желание жить и раскрываться, как могла. И в переходном возрасте – 14—16 лет – стала не в меру крепкой, твёрдой в чувствах и проявлениях. Слова поддержки я высказывать ещё не умела и всё, что могла – не докучать маме.

Конец их семейной истории настал, когда отчим, выпив очередную лишнюю рюмку, встретился с безжалостной непроходящей панической атакой. Ему мерещилась дикая опасность, и он отчаянно бушевал, охваченный ужасом. Мы с маленькой сестрой оказались ключевыми фигурами в его психической драме, в результате которой нам пришлось просидеть полночи под дулом газового пистолета. В ту ночь он кричал что-то невменяемое, а я, хоть и была ребёнком, увидев оружие, поняла, что вести себя нужно ещё тише, чем обычно.

Отчим питал особую страсть к оружию. Такого вида пистолет был разрешён для домашнего хранения с целью самообороны. От кого только он оборонялся в ту ночь, мы не знали. Но пережить настоящую угрозу он нас заставил. Как бы мы ни старались относиться к происходящему несерьёзно, напоминая себе, что перед нами близкий человек, вряд ли этот эпизод остался незамеченным психикой.

Всё это происходило в неизбежный трансформационный период для нашей и без того хрупкой семьи. Мама много работала, подолгу отлучалась в командировки. Дедушка выдвигал свою кандидатуру на пост мэра города. Его ждал новый этап в карьере. Вся семья сплотилась для перехода.

Были 90-е. В те времена частенько семьи кандидатов подвергались опасности, рэкетирским нападениям с целью запугать или шантажировать преуспевающего кандидата. Ведь шансы на победу были высоки. Кто-то увозил семьи в другие города, а кто-то перепрятывал родных по разным секретным адресам. По всей видимости, у отчима тогда сработал инстинкт охранять семью. Впрочем, о его целях я могу только догадываться. Чего он хотел: застрелить нас с Аней, чтобы защитить себя, или, может быть, уберечь таким образом нас от врагов – непонятно. Он повторял скороговоркой, перебивая сам себя, что никто из нас не может чувствовать себя в безопасности нигде и никак. И настойчиво размахивал псевдо-револьвером.

Думаю, обнажившаяся травма его души, представшая перед всеми нами в полный рост, его безумное поведение той ночью, наконец-то открыли маме глаза на многое. И ей ничего не оставалось, как принять окончательное решение о неизбежном разводе. Далось оно ей непросто. Было много разговоров об этом. Долгие ссоры и примирения. Но время пришло, и они расстались навсегда.

Несмотря на то, что мама осталась без мужчины, я ни капли об этом не сожалела. Мне было жаль только младшую сестру. Я понимала, что ей приходилось переживать. Потому что сама прожила это когда-то и чувствовала её эмоции через личный опыт. После я видела отчима ещё раз пять. А для сестры он оставался хорошим папой до конца своих дней. За что я ему благодарна.

– Поговорим о твоей юности: о школьных днях, о друзьях, которые шли с тобой по жизни. Верно ли, что от тех, кто находится рядом с нами продолжительное время и вне дома, также зависит наше развитие — личностное, душевное и духовное?

– Поговорим.

В средней школе я была не самой лучшей ученицей. К примеру, алгебра, геометрия и другие точные науки мне давались не слишком легко. Любимыми предметами были русский язык и литература. Учитель по этим предметам, Любовь Андреевна, была строгим, требовательным, но очень глубоким преподавателем. На её уроках я чувствовала себя увереннее, чем на других. Слушала её материал с интересом. Наверное, и любовь к сочинительству пришла ещё в те годы. Любовь пришла через Любовь, или – благодаря ей.

Под конец учебного года в девятом классе к нам перевелась из другой школы девочка. «Новенькая». Её семья переехала в Севастополь. Мы быстро подружились и стали сидеть за одной партой. Первый шаг большой дружбы и целой эпохи для нас обеих. Мой первый взгляд на неё, когда она показалась в кабинете… Не помню, почувствовала ли я что-либо в тот момент, но это был день начала нашей с ней личной «саги», которая длится до сих пор.