Татьяна Макарова - Кулон месье Лангле

Я села за стол, включила настольную лампу и продолжила рассматривать фотографию.

– Мемуары путешественника Федора Никитича Фомина, – прочла я. – Кто ты такой, Федор Никитич, и откуда ты знаешь все обо мне?

Я продолжила читать, текст на странице обрывался посреди предложения, но было ясно, что этот путешественник написал данный портрет графини по памяти, что Мария Владимировна, кроме наук, учила его играть в шахматы.

Телефон выскользнул у меня из рук.

– Федя, маленький Федя – известный путешественник, не могу поверить. Это кто же такую работу проделал? И все ради кулона? – Я разозлилась. – Спасибо, конечно, большое, но кулон у Василисы с Марко в Италии, где я буду вам его там искать, если даже Кирилл, их потомок, ничего о нем не знает. – Я снова впадала в отчаяние.

На последнем фото была газетная вырезка, где упоминалось, что герцог Марко ди Гвидиче вместе со своей малолетней дочерью Василисой въехал в Санкт-Петербург в сентябре 1762 года. Все вопросы отпали сами собой.

Мне всегда становилось легче, когда я начинала ходить. Вот и сейчас я встала из-за стола и стала ходить по комнате. Телефон в руках у меня зажужжал, от неожиданности я вздрогнула и чуть не уронила его на пол.

– Да, – хрипло ответила я.

– Все изучили? – спросил меня механический голос, невозможно было понять, женский или мужской голос это был.

– Да, – уже уверенно ответила я, – грандиозная работа проделана.

– Именно, и многолетняя, – уточнил надменно голос.

– И все ради какого-то кулона? – недоверчиво спросила я, сев на диван и комкая в кулаке край пледа.

– Мария Владимировна, к вашему сведению, кулону место в музее, – снисходительно объяснил мне голос, его последнее слово было оборвано коротким резким скрипом.

– В музее, говорите? А сами, так понимаю, хотите в частную коллекцию приобрести, – не выдержала я и съехидничала. Но потом спохватилась. – А вы точно знаете, что в кулоне настоящие бриллианты? Невозможно по рисунку определить качество камней.

– Сведения точные, не сомневайтесь, – уверенно сказал голос.

– Но как и где я его возьму, если вы со своими возможностями его не нашли, то где я его достану?

– Там же, где вы были, – голос сделал паузу, – в XVIII веке, – продолжил он.

– Что? Но как я туда попаду?

– Нас это не волнует, это ваши проблемы, Мария Владимировна, – услышала я резкий ответ.

– Но я не уверена, что все получится в этот раз. А вдруг это не сработает? Это же не зависит от меня, – пыталась я достучаться до механического голоса.

– А вы постарайтесь.

– Но, – у меня дрогнул голос, – если даже все получится, мне придется остаться там ровно на год, – вновь пыталась донести я до него информацию.

– Нам некуда спешить, кулон того стоит.

– Я не могу оставить детей на год одних. – Слезы полились у меня из глаз, и я понимала, что именно так я и поступлю. Я зажала себе рот ладонью, чтобы собеседник не услышал мои всхлипывания.

– Если хотите, чтобы с ними ничего не случилось, сможете, – жестко сказал голос.

– Я требую гарантий безопасности детям и своим близким, не нужно больше им угрожать, – мне пришлось выровнять дыхание, прежде чем я выдвинула требование.

– Мария Владимировна, – снова раздался короткий резкий скрип, – требовать будем мы, а вы будете выполнять. Вы и будете служить гарантом их безопасности. Все зависит именно от вас.

– Хорошо, – тихо сказала я, у меня как будто внезапно выкачали все силы. Я чувствовала только опустошение. Даже отчаяния, страха, боли не было.

– 22 июня 2019 года в 10 утра мы сообщим место, где вы передадите нам кулон. Все, разговор окончен, – и в трубке у меня раздались несколько коротких гудков и наступила тишина.

– Они все знают, даже дату. Они знают даже больше меня. – Я продолжала сидеть на диване, бессильно свесив руки. Телефон с тихим стуком выпал из моих рук на пол.

С трудом встав, я подошла к выключателю, погасила свет и в темноте вернулась на диван, чуть не наступив на телефон. Я легла на диван, поджав под себя ноги, натянула на плечи плед и уснула.

– Как у тебя здесь интересно, – я ходила по светлой и просторной мастерской Анны и рассматривала ее.

Студия располагалась в одном из бывших доходных домов в районе Пески, на мансардном этаже, и что самое удивительное, обилие естественного света архитектор обеспечил ленточным остеклением, нетипичным для того времени. Металлические рамы тянулись почти во всю длину помещения. Более того, под потолком на противоположной стене были сделаны дополнительные окошки.

– Мне с ней повезло. – Анна в клетчатой просторной рубашке, заляпанной краской, тряпочкой с раствором очищала кисти.

Ее руки тоже были в краске. Кое-где пигмент въелся в кожу так, что уже не отмывался. Очки Анны, на сей раз с зеленой оправой, снова были подняты на лоб.

– Я только вернулась из Нью-Йорка, а друг искал арендатора, – и кончиком кисти она почесала нос. – У него дед-скульптор умер, оставил мастерскую ему. А друг решил уехать на год в Ришикеш, пожить в ашраме и постичь дзен, – засмеялась Анна, – я, можно сказать, урвала эту студию практически даром. Денег после Нью-Йорка мне как раз хватило, чтобы заплатить за полгода вперед. Это и сыграло в мою пользу, а так желающих было достаточно.

– В этом доме только твоя мастерская или есть еще? – заинтересовалась я, забыв, по какому поводу я пришла к Ане прямо в студию.

– Только моя. И она, видишь, как освещена? – Анна рукой показала на окна.

– Очень светло. Здесь, наверное, и в пасмурную погоду достаточно света?

– Не всегда. А вообще, окна в мастерских обычно устраивали лишь с севера, чтобы обеспечить максимально рассеянный свет без прямых солнечных лучей, а мои как раз выходят на север. Это самое главное.

– Покажешь свои картины? Ты мне обещала еще нью-йоркские.

Вся мастерская Анны была заставлена ее работами: они разместились вдоль стен, на подрамниках, некоторые висели на стенах. Какие-то картины были закрыты холстом, некоторые повернуты изнанкой, скрывая рисунок. На полках лежали эскизы, стояли бутылки с растворителями. В углу рулоны бумаг, загрунтованные холсты. Эскизы, кисти, карандаши, смятые пустые тюбики из-под краски, какие-то тряпки, ветошь – все было разложено тут и там по мастерской.

– Покажу, конечно, только мне их найти еще нужно. Я недавно решила навести здесь порядок, – Анна обвела мастерскую взглядом, – как видишь, не очень удачно. Теперь я вообще ничего не могу найти. Систематизировала, называется, работы. И не могу понять, по какому принципу и где какую картину искать.

– Ты как всегда. Мне кажется, ты и дома так у себя все пыталась систематизировать, – вспоминая вечный бардак в ее квартире, засмеялась я.