Наталья Самсонова - В дециметрах от рая

– Двадцать второй главному. У нас старый знакомый гость из близлежайшего наспункта.

– Неужели «Филин»?

– Подтверждаю.

– Что делает?

– Бредет в сторону беседки. Упал в канаву. Снова бредет. В беседке встреча.

– Что будем делать?

– Может, попросим Мауризио выпроводить его? (Мауризио – это кличка того на вид добродушного пса, который был на самом деле гремучей и тщательно выдрессированной помесью ньюфа и мастино-неополитано). Он изгонял незванных одним своим видом улыбающейся слюнявой огромной пасти.

– Не надо. Залижет насмерть.

– Мелвин Гетармович, на территории гость. Идет к беседке, ранее наблюдал за домом, из местных.

– Ничего не предпринимаете.

Мел попросил присутствующих выключить смартфоны и приглушил внешнее освещение на умном доме. Шорох где-то в саду сначала пошел куда-то в сторону после выключения света, потом вернулся на ту же стезю. Присутствующие ловко поднялись с лавок и притаились за перилами.

Покачивающаяся фигура поднялась в беседку и уверенно пошла в сторону скрытого шкафчика со спиртным. Мел набил месседж темным на темном фоне: «знает куда направляться».

Бряцанье бутылок. Что-то выпало из шкафчика и разбилось. В воздухе потянуло запахом спирта и нежным фруктовым ароматом. Гость шарился вслепую. Искал что-то определенное.

– Какого года было вино? – Мелу пришел месседж.

– Похоже, 1982 и неплохое, – последовал ответ.

– Появляемся?

– Одновременно. На три-четыре!

Клац. По мановению кнопки на пульте в беседке и на доме зажглось освещение, и незваный гость нежданно оказался окруженный людьми со смартфонами в руках.

Гость был жалок. Тощий, в спадающих штанах, в рубахе с оторванными пуговицами непонятного цвета, в сношенных несношаемых пыльных обрезках сапог времен среднего СССР. Он стоял под светом камер и сжимал в руке предмет его вожделения – большущую бутылку импортного элитного коньяка. На худом горле под щетиной туда-сюда ходил кадык в предвкушении. Темные глазенки горели агрессией ребенка, у которого отнимают долгожданную игрушку. Он дергал головой с сальными, давно не мытыми ветхими волосиками.

– Ты кто?

Воришка аккуратно поставил бутыль на лавку и, не снимая ладони с ее горлышка, показал жилистой рукой на себя и переспросил:

– Кто я?

Потом наклонил голову ниже, причмокивая, пошевелил губами и сказал:

– Я? Я – Юраша. Не бейте.

Он вытянул голову вперед и стал заглядывать в лица тех, кто окружил его неплотным кольцом, пытаясь угадать реакцию. Половина лиц им вообще не интересовалась, уткнувшись в гаджеты. Но от одного лица его передернуло так, что он чуть не уронил вожделенную бутылку на пол.

С этим лицом Мелвин и остальные мужчины переглянулись. Он покивал головой и пожал плечами, содержимое которых так напугало Юрашу. Последний побледнел, стал переминаться с ноги на ногу, подседать и елозить на одном месте.

Плечи пошевелились еще раз:

– Юрий Николаевич Ш., «Юраша», такого-то рода рождения, производил наблюдения за данным коттеджем из лесного массива с применением марки бинокля такого-то года выпуска столько-то времени, такого-то числа упал с этого дерева, проживает с матерью, от матери столько-то жалоб, задерживался тогда-то, общался с тем-то и т. д. Так?

Юраша остолбенел:

– Не бейте, – еще раз пробубнил он, гладя бутыль по горлышку.

Мужчины быстренько перекинулись месседжами и взглядами, по результатам которых все сморщились в презрительной гримасе и покачали отрицательно головами. Судьба Юраши была решена.

– Куда его? – пришел вопрос от начальника охраны, сопровождаемый знаком «3» в верхнем регистре.

– Вот еще! – «Пупсик» и еще некоторые была за экономию средств бюджета.

– С территории выкинуть, с пенделями, но без рукоприкладства, пачкаться еще… – поступило коллективное решение.

Появившиеся в беседке как из ниоткуда натренированые улыбчивые молодые люди ловко подхватили нарушителя празднества за все места и поволокли к воротам. На его лице, уносимом в темноту, был взор отчаяния, направленный к бутыли, так и не ставшей его. Он открыл мокрый рот со сношенными зубами и даже протянул к удаляющейся беседке скрюченую руку. Одна из присутствующих щелкнула его и наложила фильтр. Получился кадр из ужастика.

Туловище Юраши было транспортировано за ворота с минимальными церемониями и минимальным количеством синяков.

Перед «выпархиванием» возрастной охранник наклонился к пьянице:

– Чтоб сюда больше ни-ни, понял? Мы с тобой одинаково начинали за одной партой, с отцами гулящими, с мамками заплаканными, с лопатами на огородах вон в той деревне. Ты в такое безобразие сам превратился. Сунешься еще раз – валандаться с тобой не будут. Узнаешь меня? Понял?

Юраша утвердительно и мелко покивал засаленной башкой.

– Летел, как филин, – отрапортовал в беседку самый молодой из охранников.

Вся деятельность «Филина» за последние несколько недель и детально последних часов была выслана подчиненным с указанием о необходимости усиления воспитательной работы среди широких масс и наизлобнейшим смайликом.

– Сердит, – сразу поняли получатели. А к началу рабочей недели будет лют. И пошли отлавливать Юрашу для профилактической беседы.

– Ему в жизни нужно больше радостей, нужно занять его досуг, отвлечь его мысли об алкоголе, – любитель девушек в беседке (наверно для привлечения внимания вот этой длинноногой и умной красотки с юридического факультета) выступил в просветительском стиле по этому поводу, в связи с чем был закидан подушками и освистан.

Красотка, впрочем, отодрала взор голубых глаз от очарования смартфона и посмотрела на программиста не без интереса:

– Если переодеть его из этого жуткого вытянутого свитера и старых джинсов, то он вполне симпатичный культурный нежный на вид и не такой рациональный и сухой, как парни с моего университета. Он чуть толстенький. Может сам себе готовит? Это было бы прекрасно! Потому что я и дальше смогу завтракать одним кофе, – мелькнуло где-то посреди высокого юридического АйКью.

Сердце любителя беседочной романтики забилось чаще. Неужели прецедент состоится? Он стал шарить где-то за обрешеткой беседки в попытках срочно нарвать букет с окружающих кустов. Такой грациозной фламинго нужно что-то поднести, пусть пока только букет. В программисте опять проснулся самец. Токующего тетерева.

Потом он пересел к ней поближе и, взглянув мельком на экран ее смартфона, восхитился ей еще больше – никаких лайков – четвертая глава Гражданского кодекса, интеллектуальная собственность на программное обеспечение. О! Какая фемина! Шарман! Даст? В смысле пообнимать? Хотя бы за коленочки?