Александр Сих - В плену

Высокий, широкоплечий шатен не проронил ни слова. Лишь в конце молча кивнул головой.

– Кого готовить к прыжку? – только и спросил он.

– Арсения Викторовича, – ответил босс. – Как-никак, но он здесь самое постороннее лицо. И если вы все на службе, то его в эту западню заманил я. Не нужен мне лишний грех, их у меня и так выше крыши. Давай, время не ждёт!

Искусствовед побледнел до трупного цвета и истерично замахал руками:

– Только не это! Лучше разбиться со всеми, чем одному! Лучше в самолёте, чем в воздухе! Шмякнуться о землю и в лепёшку?! Отсюда не видно земли, не так страшно!

– Арсений Викторович, – ласково обратился Дмитрий, улыбнувшись, – а кто же будет мне помогать? Кто будет инспектировать картину? Сделку никто не отменял. Мы её только немножко перенесём. И я вас умоляю, вы же не ребёнок, держите себя достойно высокого звания доктора искусствоведения. Всё будет хорошо. Вы будете не один, рядом буду я.

И тут один из охранников набрался храбрости и сказал:

– Самым справедливым решением будет бросить жребий.

Все удивлённо, даже Алексей отвернул голову от иллюминатора, посмотрели на смельчака. А Борис медленно к нему подошёл и посмотрел сверху вниз в глаза.

– Ты прав, – сказал он всё тем же спокойным тоном. – Бросим жребий. Но только после того, как я брошу тебя за борт. Естественно, без парашюта. Согласен?

На этом инцидент был исчерпан. А Борис стал готовить к прыжку искусствоведа. Тот, поняв, что сопротивляться бесполезно, стоял как манекен, которого экипируют. Из вещевой сумки была извлечена тёплая одежда, которая бралась для ношения на родине, где весна в этом году выдалась на редкость дождливой и холодной. Арсений, находясь в состоянии фрустрации и психологической прострации, помогал лишь тем, что вяло поднимал руку или ногу. Лишь откуда-то издалека до него доносились слова, в виде инструкций и ободрений.

– Викторович, – фамильярно, по-свойски, говорил Боря, – ты не ссы в компот, не делай шума. Твоя задача только приземление. Подогнёшь коленки, а когда почувствуешь соприкосновение с землёй, сразу падай. В любом случае, дорогой, останешься жив. – И подёргал за его спиной парашютный ранец. – Это же Д-10! Самый надёжный парашют в мире! Прыгнешь, сработает стабилизатор, раскроется стабилизирующий парашют, он потянет за собой основной. Потом будешь всем хвастаться! Тебе понравится! Дураки платят деньги, чтобы прыгнуть с парашютом, а тебе предоставляется шанс прыгнуть бесплатно! Это кайф!

Бледный искусствовед попытался улыбнуться, но получилась дикая гримаса. Боря скомандовал, похлопав Арсения по плечу:

– Приготовиться к прыжку. – Потом пилоту. – Месье, будьте любезны, откройте дверцу, эти господа здесь сойдут.

Пилот удалился в кабину, а Боря продолжал руководить. Он нежно пододвинул Арсения к поближе к двери и сказал Дмитрию:

– Первым пойдёт новобранец. Следом, Димон, ты. Будешь контролировать полёт.

Открылась дверь. Арсений отпрянул, но наткнулся на железобетонную глыбу, которая с улыбкой вытолкала его в воздушную среду, которая, в свою очередь, завертела искусствоведа, как пёрышко. А он, бедолага, барахтался, не находя под ногами опоры. Только почувствовал, как по ноге потекла тёплая струя.

– Счастливо приземлиться! – прыгая, пожелал Дмитрий.

– До встречи на земле, – ответил оставленный друг.

Пролетев всего несколько мгновений, олигарх с удивлением услышал звук заработавших двигателей. Он был ошеломлён и потрясён до глубины души таким коварством техники.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Зачастую свет славы ослепляет путника. И дело не только в силе света, но и в направленности светового потока. Иным он освещает путь, и его отблески лишь частично мешают внутреннему зрению. Другим же светит прямо в глаза, затмевая не только разум, но и душу. Свет, затмевающий и глаза, и разум, и душу, пробуждает в человеке непомерную гордыню и приводит к безумию. Не всегда, правда, очевидному и заметному окружающим. И совсем не заметному, когда окружение состоит из таких же безумцев.

А чтобы не стать безумцем от света славы, нужен другой свет – внутренний. Который не только уравновешивает, но и доминирует над сиянием временным и крайне не стабильным. Этот временный свет невидимый световой мастер может выключить в любой момент. И если не горит внутренний свет, то человек остаётся в полной темноте. И это очень страшно.

Михаила Гаремова можно было с полным основанием считать баловнем судьбы. Хотя и судьбой, скорее всего, тоже кто-то управляет?! Судьба, сама по себе, есть линия жизни. Причём, кривая линия. Возможно, с рождения у всех людей эта линия прямая, и ведёт она к Истине, Любви и Счастью. Всё гениальное просто, а Великий Геометр, несомненно, гений. Он с самого начала указывает нам кратчайший путь к Гармонии.

Но мы создания дерзкие, капризные и своевольные, любящие всё усложнять и ищущие преграды на ровном месте. И зачастую так искривляем нашу прямую линию, что к конечной цели доходят единицы. И в этом главная наша беда.

Однако, Великий Геометр Вселенной не остаётся безучастным к нашим метаниям, отклонениям и крутым разворотам, уводящим от пути к Истине, и постоянно преподносит нам предостережения, предупреждения, а самым непослушным гордецам и бестолковым неучам – откровенные угрозы и наказания. И это тоже проявление высшей любви. Которую многие из людей воспринимают, в силу своей глупости и своего эгоизма, как незаслуженную жестокость.

Прохиндеи астрологи, а вслед за ними и мы, называем это знаками судьбы, которую, по их недомыслию или сознательному коварству, определяют звёзды и звёздные скопления. Глупо и беспечно оттесняем на задний план самого вершителя судеб, а нередко и вовсе перечёркивая и отрицая его значение. Одним словом, ставят на Великом Геометре крест, не желая понимать, что этот поставленный крест насмерть придавит их же. А кто-то просто скажет: «Судьба такая». И окружающие согласно закивают головами, считая эту фразу пределом мудрости.

Михаил был очень известным и, бесспорно, очень талантливым актёром. С самого раннего детства он находился в обширных отблесках славы, исходящей от отца, актёрской звезды первой величины.

И это не могло не сказаться на психике и характере ребёнка, подроста, а потом и молодого человека. Высокомерие, вседозволенность, духовная слепота и душевная глухота стали главными чертами его личности.

Но в каждом человеке, не поглощённом окончательно тьмой, тлеет животворящая искра, ждущая силы духа, который сможет раздуть её в вечный свет вечной жизни.

И как же трудно найти в себе эту силу духа, когда ты молод, знаменит, вокруг доступные утехи и наслаждения?! А ещё бесшабашная молодость убеждает нас, что так будет продолжаться бесконечно.