Михаил Беглов - Отложенная жизнь

Со стороны эта картина заполнения водой заглохшего паровоза смотрелась, скажем прямо, трагикомично. В ряд друг за другом вставали и суровые барыни зрелого возраста, и юные барышни в модных шляпках и изящных туфельках на высоких каблучках. В том же ряду с ними стояли и солидные мужчины, чуть ли не с моноклями в правом глазу и в лайковых перчатках, старики и дети. И самое парадоксальное во всей этой водной феерии состояло в том, что по ее завершению все получали назад именно тот предмет, с которым вышли на улицу.

Но если и удавалось запустить машину, то движение возобновлялось ненадолго. Вода заканчивалась поочередно и у других паровозов. В результате через некоторое время все повторялось заново, и опять предпринималась та же отчаянная попытка реанимировать паровую машину. Со временем эта возня начала надоедать, и тогда в тех случаях, когда останавливался поезд, шедший сзади, его просто бросали, а пассажиры из него, либо пересаживались в другие вагоны, либо присоединились к толпе пеших попутчиков.

На этот раз спустя пару часов караван поездов все же сумел продолжить движение. Вернувшись в купе, Татьяна уселась у окна, молча наблюдая за открывавшимся из него пейзажем.

– Устала, бедненькая, – Сергей подсел к жене и обнял ее за плечи.

– Да, нет, просто как-то грустно стало, – призналась она.

В этот момент поезд проползал мимо какого-то богом забытого полустанка. Вся белая глинобитная стена привокзального строения была испещрена множеством надписей на русском и французском языках. Ветер теребил приклеенные к стене бумажки с записками. За время, прошедшее с начала пути, столь часто случалась людская чехарда, что многие знакомые и близкие просто потеряли друг друга. А найти кого-то в этой бесконечно длинной колонне уходивших на восток людей было не то что трудно, а скорее просто-напросто невозможно. Вот люди и оставляли надписи на всех попадавшихся на пути зданиях. Одни писали просто, что живы и нет причин для волнения, другие пытались объяснить, где и как их можно найти.

– Я вот думаю, – продолжила Татьяна, – а что было бы, если бы мы остались дома. Ведь когда-нибудь все должно было бы успокоиться. Но не могут же эти безобразия длиться вечно. Жили мы бы себе, как прежде.

– Боюсь, что «как прежде», уже не будет, – Сергей взял жену за руку и прижал ее ладонь к своей щеке. – Разбитую вдребезги вазу не склеить. Но можно попытаться сохранить ее осколки. Да и вообще, как ты себе это представляешь. Я, офицер царской армии, остаюсь жить в захваченном большевиками городе? Да они меня в первый же день повесили бы на ближайшем фонарном столбе! А в лучшем случае и тебя сразу порезали бы, а в худшем перед этим еще над тобой и надругались! Ты же этого не хочешь? Ты просто не можешь себе представить, что эти нелюди творят. Они обезумели, будто напившиеся кровью звери.

– Серж, не надо меня так пугать! – всхлипнула Татьяна.

– К тому же я давал присягу Государю и обещал быть верным ему до конца дней своих, а эту клятву я нарушить не могу, – продолжил Сергей.

– Но государя и всей семьи его больше нет, – прервала его жена.

– Но Россия же жива, и мы не имеем права хотя бы не попытаться сберечь то, во что верили и чему служили наши деды и прадеды, – жесткий тон поручика немало удивил Татьяну, но она не стала ему возражать. – А получится у нас или нет, я не знаю. Но не выполнить свой сыновний и офицерский долг теперь уже перед убиенным государем мы не можем. К тому же так бывает, что не мы определяем свою судьбу. Обстоятельства решают за нас.

– Я все понимаю, милый. И я буду рядом с тобой, чем бы все это ни закончилось, – Татьяна притянула мужа к себе и обняла его. – Только не надо так волноваться.

– Декабристка ты моя любимая, – улыбнулся, быстро успокоившийся Сергей.

– А что, между прочим, так оно и есть. Вот, пошла за мужем в Сибирь, – они оба засмеялись. – Кто бы знал, что так все может повернуться. А так все хорошо начиналось.

Татьяна сладко потянулась так, как это умеют делать только женщины и кошки:

– А ребенок хочет кушать. Как насчет того, чтобы отобедать, наконец?

– Ребенок – это ты или который там? – в шутку поинтересовался Сергей, указав на животик жены.

– Оба, – ответ Татьяны не заставил себя ждать.

Сергей вышел из купе, отыскал своего денщика и велел накрывать к обеду.

Вообще-то денщик ему не полагался, но некоторое время назад к нему, если так можно сказать, прибились двое служивых из его отряда. Отец и сын. Они оказались родом с южных окраин России, а потому речь их была мягкой, весьма образной, изобиловала какими-то очень русскими, но не всегда понятыми Сергею словами, да и предлоги они вставляли совсем не так, как было принято в Москве, да и вообще в центральной России.

Как оказалось, сначала в армию был мобилизован младший, а отец, узнав об этом, сам записался добровольцем, чтобы быть рядом с ним. «Бог даровал мне дитятку только единожды, – рассказал он как-то Сергею. – Мать померла, царствие ей небесное. Но как я мог его одного оставить. А так все ж таки буду рядом, смогу присмотреть, помочь, коли чего».

Не понятно, что его привлекло в Сергее, – может, его доброе, не по Уставу, отношение к низшим чинам, а, может, просто решил, что лучше держаться поближе к офицеру и тем самым иметь больше шансов сберечь жизнь свою и сына. Но факт остается фактом – он всегда с готовностью выполнял сам или с помощью отпрыска любые его поручения, в том числе и личного характера. Сергей не раз говорил, что он совершенно не обязан это делать, но тот лишь ухмылялся в седую бороду.

«Коли, барин, Господь так устроил, что пути наши пересеклись, то, значит, так тому и быть, – объяснил он свое поведение. – Ему там виднее».

Конечно же, мудрый или же, по его собственному выражению, хитровастый старик понимал, что, обхаживая Сергея, он тем самым смягчает тяготы службы для себя и сына. Со временем Сергей так к нему привык, что уже не представлял себе, как можно без него обходиться, а потому, естественно, не посылал их на опасные задания, и держал поближе к себе. А главное, когда его не было, они присматривали за Татьяной. Так Сергею было спокойнее.

Вот и теперь, стоило Сергею выйти в коридор из купе, как рядом, будто из воздуха, материализовался старший из двух – Архипыч. Он вопросительно посмотрел в глаза поручику, ожидая, последует ли какая просьба или приказ. У него было удивительное свойство быть совершенно незаметным, но всегда оказываться рядом, когда был нужен. Лишних вопросов никогда не задавал, чтобы не казаться навязчивым.

– Архипыч, – обратился Ракитин к помощнику, – а что у нас сегодня с обедом?

– Сейчас Ванька мигом до кухни сгоняет. Одна нога там, а другая уже тут, – Архипыч будто даже обрадовался, что поручику понадобилась его помощь.