Ксения Жигалина - Столбы. Сказка для себя

Два километра – это почти ничего. Днем. Ночью он шел подольше, конечно. Пока шел по шоссе, было относительно видно. А вот свернув на грунтовку, он пошел среди деревьев. Поэтому пошел еще медленнее. Грунтовки до вертолетчиков было не много. Ею сейчас вообще, наверное, не пользовались. К ним кто-то наведывался очень редко, если вообще хоть кто-то наведывался. А у них самих были вертолеты, зачем им грунтовка? Поэтому она несколько подзаросла с тех пор, как он помнил ее, давно.

Стараясь не оступаться, он шел и прокручивал свой разговор с вертолетчиками. Говорить, разумеется, надо только с главным. С иерархией, субординацией и вертикалью власти у них было все в образцовом порядке. Лагерь их располагался на большом поле. За семь лет они, конечно, его видоизменили. Говорят. Сам он за это время там ни разу не был. Зачем? Что они ему? Что он им?

А теперь вон оно что. Интересно, увидит ли он Максима. Они с ним друзьями не были, но, конечно же, городского парламентера знал в лицо каждый. Надо у Максима спросить, пришло ему в ноющую голову. Если они якобы друзья, пусть и год назад, то он точно должен знать.

Синоптик подошел к перегораживающему грунтовку шлагбауму. Рядом не было никого, кому это было бы интересно, поэтому он просто обошел его и пошел дальше. Оставалось не долго. Хотя, вообще, было немного странно идти в полной темноте, только лишь среди спящих шелестящих деревьев, и не слышать приближающегося лагеря. И тем не менее лагеря слышно не было. Ничего, решил он. Ведь, и правда, давным-давно ночь. Все равно сегодня он вглубь не сунется. С краешку обождет. А завтра уж тогда, при свете дня, м-да.

Дойдя до конца грунтовки, он остановился. Впереди было оно, поле вертолетчиков. Давно уже не поле. На фоне звездного, в основном, неба чернели какие-то сооружения. Ангары, видимо, догадался он, бараки. Или эти, он вспомнил подходящее по смыслу слово, казармы, вот. Он поискал глазами, нашел рядом несколько сваленных бревен, кое-как пристроился на них и решил передремать здесь остаток ночи.

Толком он, конечно, не спал. То и дело шлепая на себе комаров, он пересаживался поудобнее, подкладывал под голову то один локоть, то другой, то Чехова в рюкзаке, ненадолго отключался и вновь приходил в сознание. Когда небо начало сереть, он основательно продрог и решил вставать. Времени было около четырех. Промыкался он тут самое большее пару часов, ну три, но смысла сидеть дальше не было.

Вокруг потихоньку светлело, и он решил осмотреться. Он пошел на бывшее поле, все дальше и дальше, между строениями. И идя, он как-то постепенно понял, что тут что-то не то. Тихо было абсолютно. Не считая только звуков просыпающейся природы. То, что природой он не считал, было черно, неподвижно и молчало. Когда светло стало уже прилично, он отчетливо осознал, что здесь никого, кроме него, нет. Ни души. Он стал ходить быстрее, он почти бегал между пустыми бараками-казармами, заходил в открытые и пустые ангары. Никого. Ничего. Ни даже самого маленького вертолетика, отчего-то печально подумалось ему. Он пришел впустую. Обиднее всего было за Чехова. От души ведь.

Но что же тут произошло? Он сел на какой-то ящик, достал из рюкзака воду и основательно припал к бутылке. Давно это они, интересно? А давно тут вообще кто-то был из города? Этого он не знал. Вернется – спросит. Сейчас вот только еще немного посмотрит. Не был же здесь ни разу за эти семь лет. До этого было просто поле. Трава. А потом, когда сюда их пустили, как-то стало некстати тут появляться. Да.

Он зашел в следующий ангар, в бараки отчего-то было жутковато заходить. В покинутые. Пробежавшись глазами по помещению, он подошел к сиротливо стоящему в углу столу. На столе было пыльно и пусто. А вот в ящике стола было не пусто. Он, заинтересовавшись, вытащил ящик полностью и положил его на стол. Внутри оказалась разная ерунда. Моток скотча, ржавые кусачки, кусок наждачки, конфета, половинка мыльницы, завалившийся на бок, протекший и присохший намертво бутылек какого-то клея, что ли. И было несколько газет. Самая последняя была прошлогодняя, июньская. Как раз. Он поднял глаза на светлое небо в дверном проеме. Год назад? Вот тебе и раз. Как же было тошно от этой болящей головы… Он медленно достал таблетку. Беречь их смысла уже не было. Но то, что вертолетчики пропали, а боль – нет, наводило на вполне определенные мысли. Выругавшись с досады, синоптик сунул газеты к Чехову и пошел назад.

Сообщить надо. Телефон ведь он брать не стал. На всякий.

– Да, Глеб Полуактович. Да. Нет. Я не брал туда телефон, – голова трещала нещадно, что было, впрочем, и понятно. – Нет, по пути мне тоже никто не встретился. Хотя я, конечно, и не видел ничего, – вынужден был признать он. – На шоссе-то было видно лучше. Ну а дальше да, да. Но я не видел, не слышал ничего подозрительного. Я не часто по ночам выхожу за пределы обсерватории, поэтому, думаю, был вполне внимателен. Нет. Нет, в бараки я, э-э, не пошел. Нет. Ну… – он замялся. – Как-то не по себе было… Что? Еще раз? А я вам там зачем? Вам туда надо опергруппу, следователей, если уж угодно, каких-нибудь экспертов по вещдокам, кто там еще в детективах бывает. А я-то что? Нельзя полицию? – он сел, забыв про голову. – Почему?

– А когда дело было сделано, – Глеб Полуактович затянулся и выпустил струю сизого дыма набок в сумрак полуподвального бара «За Д.», – они же вернулись туда, к себе. И должны были на следующий день прислать сюда бойца. Для, так сказать, итоговой фиксации факта помощи гражданскому населению.

– И что боец? – синоптик не курил, но уже ощущал в себе коньяк, да еще голова эта…

– А не было бойца. Да, – Покойный прищелкнул языком и кивнул.

– Ну а… – синоптик неуверенно посмотрел в сторону, – а фиксация как же?

– А с фиксацией замяли. Анфиска подогнал нам своего эксперта-графолога. Тот нарисовал подпись так, что и их главный бы потом не отличил.

– Анфис Иваныч? – никак у него в голове не вязался директор музея и подделка подписи, хотя…

Они помолчали немного, выпили еще, и тогда синоптика осенило:

– Но вот полиции нельзя. А как же теперь? Я ж, – он тронул кольнувший висок, – я так понимаю, официально назначен?

– Да, – уверенно закрыв глаза, кивнул заместитель.

– Вот. А я взял и не договорился! – синоптик дерзко уставился на заместителя.

– А ты, – Покойный тихо хлопнул по столу, – договорился!

– Как? – растерялся синоптик. – Я?

– Ты, – подтвердил заместитель.

– Когда? – совсем сбился с толку синоптик.

– А утром, – уверенно выпятил нижнюю губу заместитель.

– Погоди… – синоптик пытался собраться с мыслями. – А о чем?

– Ну как… – тут заместитель тоже немного сбился, но быстро нашелся. – О том, что они нам опять помогут.