Ксения Жигалина - Столбы. Сказка для себя

– Серафима, меня, вероятно, сегодня уже не будет. Мы к Дятлу… э-э… к Доротею.

– Хорошо, Анфис Иванович. Как раз закройщики прийти должны.

Заместитель с удивлением оглянулся на директора музея. Тот немного неловко стал объяснять:

– Я хотел стены… драпировка шелком, ну, знаете… Да. Пройдемте, господа. Тут рядом.

Они вышли на улицу. Уже близился вечер, было жарко. В воздухе носились ласточки, высоко-высоко, избегая областей столбов. Директор запрокинул голову и остановился:

– Что за…

– Да, – констатировал ровно синоптик. – Четыре.

– Анфис Иванович, это как раз касается того, о чем нам надо поговорить с Дятлом… э-э, я хотел сказать, с Доротеем Анфисовичем.

Директор как-то диковато на них глянул, и они продолжили путь.

– А вы… – директор после секундной паузы подозрительно оглянулся на синоптика, – Вы ведь, вроде, к вертолетчикам собирались?

– Как вы узнали? – автоматически блефанул синоптик.

– Как это? – директор остановился. – Но позвольте! Ведь я же заходил! Я был у вас тогда!

– Полноте, господа, – примирительно поднял руки Покойный. – Степа, кончай. Были, были. Вы, Анфис Иванович, собственной персоной были у Степан Палыча. Я видел своими глазами.

Это неприятно кольнуло директора, однако он предпочел не обострять. Они как раз подошли уже к нужному дому. Пятиэтажка старого серого кирпича пряталась в сумраке всего сплошь в акациевой тени двора. Директор указал на крайний левый подъезд. За деревянной дверью, всей в окошках, начинался подъезд, темный, вкусно пахнущий сырой побелкой и пылью. Директор жил в самом сумраке, сразу на первом этаже, слева. Он не стал открывать ключом, а поднял руку и, как показалось синоптику, после некоторой заминки позвонил. Коротко, но трижды. Они услышали, как повернулся механизм замка, но дверь никто не открыл. Директор открыл сам.

– Доротей! Доротей, я дома. И не один! – добавил он с какой-то беспокойной радостью. – Выходи встречать.

Директор повернулся к ним, излучая любезность и отцовскую гордость.

– Ну? – подбодрил он своих гостей. – Что же вы притихли, воробушки? Вы хотели ведь поговорить с Дятлом… э-э, с Доротеем! – оговорившись снова, смутился директор.

Посетители переглянулись.

– Ну да. Зовите.

– Так… я позвал! – директор растерялся.

– И где? – синоптик обвел рукой полутемную прихожую.

– Да тут, тут, – донесся глухой голос из комнаты. – О чем вы хотели говорить?

– А не могли бы вы выйти к нам? – поинтересовался заместитель.

– Нет. Извините, я не принимаю.

– Дятел! – директор снова смутился, но тут же махнул сам себе рукой: – Ну, выйди! Ну, пожалуйста! Ты ведь мне обещал! – неожиданно перешел на крик директор.

– Что?! – из комнаты тоже закричали, на удивление звонко. – Опять?! Ты опять начинаешь! Ты опять! Опять!

Там кто-то визгливо разрыдался, сморкаясь и рассыпая проклятия.

– Ох, ты ж… – директор от досады сам, казалось, сейчас не удержит себя в руках. – Господа… Могу ли я просить вас зайти в другой раз?

Заместитель тактично прочистил горло и стал бочком оттирать синоптика к двери.

– Но как же? – начал было тот. – Как же? А Максим?

Директор совсем сник, замахал руками и принялся выпихивать их на лестничную клетку. В комнате совсем зашлись слезами. Дверь, наконец, захлопнулась. Зато соседняя приоткрылась, и показалась седая кудрявая голова, заросшая совершенно.

– Ну чего?! – зашептала она яростно, одними губами. – Чего вы их беспокоите?! Не надо их беспокоить! Хватит! Хватит уже! – и эта дверь захлопнулась.

Синоптик поднял на заместителя глаза:

– Ну что? Нету?

– А разве есть? – тут же встрепенулся заместитель.

– То есть как это? – потерялся синоптик.

– А что мы видели? Ничего мы не видели. Ровным счетом ничего.

– Да, но…

– Да не но, – отрезал заместитель. – Нет у него сына. И не было.

– А кто же есть?

– Дятел! – огрызнулся заместитель.

В этот момент в окне сбоку от них открылась форточка, и им стало слышно:

– Ну что ты? Ну, опять? Нет. Нет. Да нет же. Ты все равно должен поговорить с ними. Ну, потому что Максим. Да. Да. Вот да, именно поэтому. А я тебе говорю – лучше. И там это… кстати… Там сегодня четыре столба.

Голос директора стих, совершенно утонув в хохоте.

Это почему-то так задело синоптика, что он не смолчал.

– Нет, а что?! А что такого смешного?! – он был возмущен.

Заместитель потащил его подальше от дома директора музея, но по дороге синоптик все кипятился.

– Три, главное, не смешно, а четыре – смешно! Да кто он такой! Дятел! Единственный, кто общался с Максимом – единственным, кто мог помочь связаться с вертолетчиками – единственными, кто мог помочь со столбами. Которых теперь четыре… Четыре… – синоптик усмехнулся.

Заместитель уже не тащил его, а шел рядом, тоже посмеиваясь.

– Четыре. Надо вот что, – синоптик остановился. – Надо добраться до этого дятла, есть он там или нет.

– Слушай, а ты ведь таблетки еще не все?

– Нет, конечно, – синоптик сбился. – А что?

– Да, похоже, я тоже завяз.

– Так выбей себе рецепт, – изумился синоптик.

– Мне не дадут. Официально только ты назначен.

– Вот жизнь, – покачал головой синоптик и, порывшись в карманах, протянул заместителю таблетки.

– Стойте!

Они оглянулись на крик. Это был директор музея. Они переглянулись. Вот так-так. Сначала, значит, гора к Магомету не пошла. А потом побежала следом.

– Анфис Иванович? – синоптик всем своим видом олицетворял внимание.

– Да. Он самый, – директор несмело улыбнулся. – Давайте зайдем куда-нибудь. Мне тоже поговорить бы.

– Тут «За Д.» недалеко, – махнул рукой Покойный.

– Пойдет, – кивнул директор.

Заказав себе, они молча дождались, и только тогда заговорили. Директор поднял стакан.

– Давайте за Дятла? Можно?

– Хм, – синоптик пожал плечами. – Почему бы и нет. За Дятла – так за Дятла.

Они выпили.

– Так о чем вы с нами хотели? – заместитель не стал тянуть.

– А вы? – попытался было парировать директор, но сам скомкал пас и, махнув рукой, вымученно улыбнулся. – Я… Я хотел бы… а то, мне кажется, тут недоразумения… видите ли… чтобы, так сказать, расставить… – он замолчал на какое-то время и потом, собравшись, продолжил. – Я был молод, господа. Я был совершенно молод. Честолюбив. Глуп… – он основательно отхлебнул, поморщившись. – Я ведь тогда был всего-то практикантом в отделении первобытных стоянок. Передо мной были открыты все двери музея. Перспективы были так… так… чарующи. Волшебны. До головокружения. Аж тошнило, верите ли? – они покивали, и он продолжил. – А потом появилась… Она… – директор страдальчески заломил брови и улыбнулся. – Фея. Дыша духами и туманами, знаете ли. Появилась она и пропала. Перевелась, – хлопнул неожиданно пустым стаканом по столу директор. – Здесь ей было тесно. Ей хотелось масштаба! Областные музеи хищно манили ее. А я что… Для меня наш музей – целая Вселенная. Вот так, господа. Мы были разных миров, – махнул рукой директор. – Она считала, что лучшее – враг хорошему потому, что хорошее – это мало, можно и нужно лучше. А я же всегда считал, что хорошее – хорошо, а слепое стремление к эфемерному лучшему – это именно враг. Бескомпромиссно. Вот так! – директор хлопнул по столу ладонью и устремился в туалет, не оглядываясь.