Света Великанова - Я больше не тороплюсь

Катя, Человек

Катя не могла унять озноб и совсем не понимала, что ей делать дальше. Ничего из того, что она сейчас узнала, повторять не следует. Нужно это быстрее забыть. Ей не приходилось спасать людей. На восьмом этаже завыла собака. Стало жутко. Хотелось позвать маму. Мама!!! Папа тоже ушел из дома, пока мамы не было. Суетливо какие-то мелочи брал в руки, ставил на место, говорил сбивчиво. А потом будто что-то вспомнил, стал отчетливо собираться и с непробиваемым лицом унес все с собой. Соседская собака завыла одной нотой. Неожиданно этот вой был перечеркнут женским криком. Кричали на лестничной площадке. Катя метнулась к дверному глазку и увидела белое лицо матери. Оттого что тряслись руки, Катя не сразу справилась с замком. Распахнула дверь. Мама смотрела перед собой слепыми глазами и говорила чужим бесцветным голосом.

– Уйди отсюда. Вызови милицию и скорую. Не смей выходить.

Серый цементный пол был усеян спелой черешней.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Ассоль любила повторять, что на земле все встречи не случайны. Все имеет определенный смысл. «Только один раз в жизни ты можешь встретить своего человека. Ну а встретил, то держись за него». Убийство за сто одиннадцать рублей и серебряные сережки с бирюзой смысла не имели. Умерла Ассоль быстро. Одиннадцать ножевых ран в области сердца нанес ей бомж, зашедший в лифт вслед за Ассоль. Убийцу задержали через три часа. Мама согласилась на первый подвернувшийся обмен. Катя через две недели вошла в новый класс. Корабль с алыми парусами стоял в большой коробке в комнате мамы. У Кати не было мужества эту коробку открыть.

Притянутые ее магнетизмом, мужчины часто осложняли себе жизнь. Достойные попадались не каждый день, поэтому она страдала значительно реже.

Ему повезло. Еще в ранней молодости он встретил женщину опытную и мудрую, сумевшую перевести его жизнерадостно фонтанирующую любовную мощь в искусство понимания мечтаний прекрасной половины человечества. Несчастные жертвы сгорали от огня желаний, не имея возможности долго пользоваться глубиной его таланта.

Они встретились. От его внимательного уверенного взгляда было невозможно закрыться. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не начать говорить глупости. Она старалась говорить медленнее, чтобы срывающийся от желания голос был менее заметен. На них невозможно было смотреть со стороны, своими чувствами они вызывали цепную реакцию окружающих. На пороге стоял Новый год, и это событие радостно отмечалось в ресторане, переполненном табачным дымом, нескромными юбками и улыбками, прилипчивыми шлягерами. Подтянутый, в безупречно белой рубашке и строгом черном костюме, трезвый, сдержанный, он выделялся на фоне расслабленной публики. После выпитых ею двух фужеров шампанского его строгая дистанция в танце вызывала у нее чувство легкой досады. Отсутствие привычного к ней внимания в сочетании с сильным влечением вызывали у нее стойкое стремление остаться с ним наедине. Он предложил подвезти ее до дома, и они стремительно преодолели на машине пешеходное расстояние в десять минут за полтора часа, за которые он не сократил дистанцию между ними ни на миллиметр.

Вызвав ее в обеденный перерыв на улицу, он обыденно сказал:

– Я предлагаю тебе заняться сексом. Обещаю, что будет очень хорошо. Больше ничего обещать не могу.

Она ответила резко, определив направление его дальнейшего движения с указанием четкой цели назначения, известной в этой стране каждому школьнику, вне зависимости от персональной успеваемости. На этом встреча закончилась. Через день он закрыл на замок дверь снятой для их встреч квартиры, и они провалились в океан блаженства. Через полгода она уезжала. В те времена туда только провожали. Если кто и возвращался, это не особенно афишировали. Расставались навсегда. На прощание он отказался ее поцеловать.

– Иначе мы с тобой никогда не встретимся.

– А мы не встретимся.

Через полгода она с оказией получила единственное письмо, где он впервые сказал «люблю» и выразил искренние сожаления о том, что не ценил время, когда они были вместе. Прошло много лет. Горбачев неожиданно сделал то, во что отказывались верить поколения, и она смогла приехать в гости. Он встретил ее в Москве. Сияя блистательной счастливой улыбкой, он выглядел еще лучше, чем много лет назад, меняя по российской моде одну молодую жену на другую, более молодую.

– Когда я приеду в следующий раз, ей будет пятнадцать?

– А ты приедешь?

Пошли третьи сутки, как она не спала в дороге. Они без остановки болтали в машине о пустяках, словно расстались вчера и завтра обязательно увидятся снова. Машина сбилась с дороги, и они заблудились в декабрьской метели средней полосы России. Дежурная в провинциальной гостинице потребовала паспорт и от нее тоже, но, увидев синюю корочку, спросила:

– А другого нет?

– Нет.

– Тогда мне и этот не надо.

Они провалились в короткий сон в двухместном номере на разных кроватях, не желая ничего потерять в спешке. Добравшись до места, он оставил ее у подруги, а сам ушел на работу. Вечером договорились наконец-то встретиться. Хлопотавшая на кухне подружка присела и сильно побледнела, услышав:

– Поехали на вокзал за билетом. Я немедленно уезжаю.

– Ты должна?

– Я хочу.

С вокзала позвонила ему на работу. Он влетел в здание вокзала в распахнутой дубленке без шапки и лица, растерянный, как маленький мальчишка, бессвязно повторяя:

– Я не понимаю, почему. Какой же я дурак. У меня же были сутки. Почему? Я теряю тебя второй раз в своей жизни. Я поеду с тобой до Москвы.

– Нет.

– Ты можешь остаться хоть на три часа до следующего поезда?

– Нет.

Он беспомощно обнял ее впервые за эту встречу. Из-под ног уплыла земля, и они прикоснулись к вечности. Этот мир стал мал для двоих, в него уже не вмещался выстуженный голодный вокзал, озабоченные неустроенностью пассажиры и бесполезный в своей бдительности полицейский патруль. Попутчики в купе смотрели в ее немигающие глаза, из которых, не прерываясь, текли слезы. Она пыталась отогреть крошечное пространство в замершем окне, чтобы еще на мгновение оттянуть вечную разлуку. Но силы были неравными – мороз мгновенно зачеркивал беспощадными тонкими линиями его удаляющееся застывшее лицо.

А поезда рассказывали друг другу перестуком колес о встречах и расставаниях, не уставая удивляться людям, которые каждый раз переживали заново давно известные истории про любовь.

Вероятно, от жары французское кафе в прибрежном городке Дель Мар окончательно сошло с ума и потеряло лицензию на продажу ледяного шампанского. Деваться было некуда. В надежде на холодное объятие кондиционера я открыла дверь в маленький бутик. Приятная прохлада делала буйство ярких красок внутри еще более соблазнительным для охотников за сувенирами. Прилавки пестрили дощечками с позитивными утверждениями от приверженцев йоги, спиритических догм и предрассудков, которые гарантировали мгновенное изменение жизни посетителей магазина к лучшему. Пьянящие ароматы сандалового дерева, лаванды, свечей и мыла дурманили голову. Веселили разнообразием геометрического рисунка крестики. Бесстыдно зазывали к себе эротические картинки. Охладив свою голову от настойчивого и зовущего запаха восточных пряностей, без права на спонтанные покупки, уже на выходе, мой вечно ненасытный до ощущений глаз выхватил напоследок маленькую книгу у кассы. Еще раз вернулся… И приклеился намертво. Словно по приговору, я пошла за ней вслед. Взяла книгу в руки. Ошибки быть не могло. С трудом оторвавшись, я с усилием вынесла, может быть, даже выволокла себя из бутика и, ускоряя шаг, пошла к океану. Почти бежала… словно можно было убежать от себя и настигающей памяти.