Мэгги Ри - Три страха & три прощения Снэйкуса Кларден

В один из вечеров шалостям наступил конец. После ухода так называемого психолога Римма и Карл оба приперли старшего к стенке и строго посмотрели ему в глаза. Начался хаос. Карл бурчал, переходя на крик, о том, какое неуважение проявлял к ним и Данечке все это время Снэйкус. Римма громко говорила об одном и том же: «Папа, ты не даешь нам прийти в себя. Папа, ты не понимаешь серьезности. Папа, когда ты наконец нас поймешь.»

– Да понял я, понял, все, угомонитесь… – с сожалением вздохнул он, когда увидел, что дочка вот-вот расплачется от обиды. Похлопав ее по плечу, он тяжело вздохнул и, испытывая неловкость, увел взгляд в другую сторону. – Больше не буду к вам заходить, если вам так важны эти лекции… этого чудака…

– Слушайте, сколько вы будете еще нам говорить о том, какая это все фигня и какой шарлатан наш психолог?! – не выдержал и крикнул Карл, и на этот раз Римма уже его не останавливала. Снай опешил. Нахмурился.

– Не смей повышать на меня голос. Не дорос.

– Дорос. Вы совершенно обесцениваете наши проблемы. Ладно, я, но о дочери подумайте! Почему она должна краснеть за вас, пока вы ходите по комнате и хлопаете руками в воздухе, изображая, что ловите муху?! – расслышав его слова, Снэйкус не удержал смех, но тут же замолчал и сделал серьезное лицо.

– Папа, ты ведешь себя, словно ребенок. Я не ожидала от тебя такого поведения. Я думала, ты взрослый. А такое ощущение, будто это мы старше тебя… – вытерла мокрые глаза Римма, после чего повертела головой, понурая, и ушла в коридор. – Мне нужно прогуляться, голова болит ужасно. Карл, ты со мной?

– Да, сейчас подойду… – отозвался он, и Снай удержал себя за язык, только чтобы не назвать того каблуком, как тот вновь строго на него посмотрел. Он вырос. Раньше он был таким маленьким и неуклюжим мальчишкой, вечно прятался за маминой юбкой. Стоило ему что-то строго сказать, он сразу переживал. Теперь он был взрослым мужчиной. С ним было страшно спорить, хотя очень хотелось. – Вам бы самому не помешала помощь психолога. Нет, лучше сразу психотерапевта. Может быть, у вас бы голова на место встала, – зло проговорил Карл, после чего повернулся и ушел в коридор за супругой, закрыв за собой дверь. Снэйкус вновь остался один.

Убирая в комнате, в которой они проводили очередную коуч-сессию, Снай думал о том, как внезапно кардинально поменялась его жизнь за это время. Как будто она стала немного светлее. Если бы только они не сидели там в соседней комнате, он бы не шастал по квартире, уж точно не искал бы себе занятия от скуки. Он давно ни с кем не общался. Почти три года он был в полном одиночестве. Выходит так, как и сказала Муля. Как будто он был маленьким ребенком и пытался привлечь к себе внимание. Вредничал. Может быть, это уже от старости? От одиночества.

Снай подумал о том, что у него когда-то тоже был страх одиночества, но он быстро закончился. Либо плавно перетек в то, что имеется сейчас. Он не боится остаться один. Ему все равно на остальных. Ему просто грустно и хочется немного пообщаться, найти себе занятие после стольких лет усердной работы. А он ищет мух в квартире и пытается отвлечь людей от важной работы…

Он внезапно вспомнил причину обращения Риммы к психологу и ему стало стыдно. Она потеряла ребенка. Сколько он всего услышал из их разговоров, и получается так, что ей было ужасно плохо после потери. Она сходила с ума. Карл тоже страдал, даже ушел с работы. Ему, одинокому старикашку Снэйкусу, было несложно понять молодых, которые в какой-то момент потеряли для себя что-то очень дорогое, просто он не мог это признать. Ему казалось, что они справятся, как и он в свое время. Но справился ли он – вот в чем был вопрос.

С этого дня Снэйкус решил уходить на время прихода психолога. Он старался не пересекаться с незнакомцем, а если и не выходило, то он просто кивал ему в знак приветствия, а тот немного улыбался, повторяя кивок, и они расходились. В какой-то момент Снай подумал о том, что, может быть, этот малый правда не имеет ничего плохого в сторону Риммы и Карла. Может быть, он и правда хороший парень, который пытается сделать добро другим людям. Но какая тогда у него выгода от них, если денег с них он не берет? Как эти двое могли позволить ему с себя ничего не брать? Казалось бы, они были воспитаны как нежадные и умные люди.

Так или иначе, Снай перестал лезть в их дела. В дождливую погоду он удалялся в комнату, в солнечную выходил гулять. Шел по бульвару, не глядя людям в глаза, и смотрел, насколько далеко может уйти. В какой-то момент даже спина перестала так сильно его беспокоить. Впервые за пару лет он, наконец-то, переборол себя. Он ходил через парк, наблюдая за тем, как резвятся в снегу детишки, как спорят о чем-то их родители, и вспоминал себя с Тио, пока Римма была маленькой. Они оба учились менять памперс, купать малышку. Какая ирония, сейчас у Робертио свой ребенок, а их «общий» уже давно вырос.

Посмотрев на время, которое указывали часы в парке, Снэйкус осознал, что уже прошло два часа с того момента, как пришел психолог, после чего свернул к дому. На обратном пути он шел как будто быстрее, руки и ноги уже подмерзли, хотелось прийти домой и выпить теплого кофе. Ноги вели к дому, но глаза обводили все вокруг. Взгляд остановился на любимом кондитерском магазине. Там продавали все для выпечки, для тортов, для кулинарии. Снэйкус безумно любил этот магазин, он словно был для него вторым убежищем. Снай пошел дальше, а сам вспомнил о том, как мог торчать в этом магазине до посинения, перебирая всевозможные приправы, рассыпчатый шоколад, вступая в диалог и споры с кассиром магазина. Он искренне скучал по своей работе, но больше не находил в себе сил пойти в другое место. Свое сердце он оставил на той. Свой талант тоже. Больше он не был никем, лишь бумажка об образовании осталась лежать где-то на полке.

В какой-то момент мужчина все-таки дошел до дома, аккуратно поднялся наверх по лестнице и вставил ключ в скважину. Он боялся, что психолог еще не ушел, больше всего на свете ему не хотелось с тем пересекаться. Тогда он осторожно зашел, закрыв за собой, и стал раздеваться. Дома было безумно тихо. На пороге он не обнаружил ни одной обуви, как будто все исчезли. Такое необычное явление было впервые в его доме за эти три недели. Пользуясь моментом, он прошел на кухню и поставил турку с кофе на плиту. Потягиваясь, он осмотрелся по сторонам. Теперь вся эта темнота казалась ему какой-то странной. Все это время, что здесь жили Римма и Карл, путались у него под ногами, в доме был какой-то уют. Вечно кто-нибудь забывал выключить свет или что-нибудь готовил, пусть и не самое вкусное. Было чувство наполненности в квартире. Сейчас он вновь чувствовал эту темную холодную пустоту.