Яков Логвинович - Клятва пацана. Рассказы

К нам подошли старшеклассники, повязали галстуки и на левой стороне груди прицепили пионерские значки. А затем, вскинув руку в салюте, произнесли:

– Будь готов!

– Всегда готов!

Наши лица заметно повеселели. Кому повязала галстук сама Нина Сергеевна были на седьмом небе от счастья. Мы ещё долго уважительно и с любовью смотрели на тех, кто повязал нам галстук. Правда, было пока ещё непонятно, к чему такому великому мы должны быть готовы. Это отчасти прояснил директор.

– Дорогие ребята! Сегодня для вас знаменательный день. Вы стали пионерами и должны гордо нести это высокое звание. Вам повязали галстук – частичку знамени, под которым сражались ваши отцы и деды. Берегите его! Будьте примером в учёбе и труде! Помните – от каждого из вас зависит будущее нашей великой страны – Союза Советских Социалистических Республик! – произнёс директор. – Пионеры! К борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза будьте готовы!

– Всегда готовы! – дружно ответили мы.

А вот и прозвучала команда к выносу знамени. Торжественная линейка окончена. Мы – пионеры!

До начала занятий ещё минут двадцать. На школьном дворе мы хвастаемся своими галстуками и пионерскими значками. Первые, вторые и третьи классы завидуют нам. Ведь мы уже пионеры, мы уже большие. Вообще-то мы не такие уж и большие, но сегодня они перед нами просто мелочь пузатая. Смотрите молча и завидуйте! А кое у кого и в карманах есть мелочь. Немного, не больше 20—30 копеек. А у многих и карманов то нет – ходят в шароварах. Стрижка тоже интересная. Выбор невелик: ёжик, чуб или подстрижен, как говорят, под горшок. Каждого стрижёт папа ручной машинкой. Если нет машинки, одалживают у кого-то из соседей. А если машинка где-то рванёт волосы, то и дело слышим:

– Терпи! Вошь попалась!

Вшей у мальчиков практически ни у кого нет: причёска не позволяет завестись. А вот блохи бывает порядком достают. Но через пару лет и это наследие войны бесследно исчезло. К нашей радости.

Те, у кого есть мелочь, ринулись в магазин. Некоторые побежали просто за компанию. А, может, и не за компанию, а просто поглазеть на прилавок и полки, а при случае узнать, чем продавец дядя Гриша торгует из-под прилавка.

– Глянь, как побежали! – произнёс кто-то на лавочке.

– Молодые, шустрые как сцизорики! – добавил некто у забора.

– Эх, были и мы когда-то такими, – произнесла стоящая рядом сгорбленная старушка с клюкой. – Только галстуков у нас не было. Даже красивого платка, даже косынки и тех не было. Валенки и те одни на несколько человек. Что сейчас им? Сейчас хорошо. А мы всю жизнь горбатились на пана… Догорбатились, теперь только могила исправит.

На её глаза навернулись слёзы. То ли от жалости к себе, то ли от радости за наше светлое будущее. Думаю, что от радости за нас. О себе она уже много лет думает меньше всего. Больше о детях и внуках. А мы в селе как одна семья. Дружно живём. Радость одного – радость для всех. Горе тоже одно на всех. Паны и война приучили ко многому.

Мы, запыхавшись, пронеслись в магазин. Перед дверью чуть притормозили, пропустив первыми счастливчиков – обладателей карманов, в которых водилась кое-какая мелочь.

Большим спросом у нас пользуется печенье «Сахарное». Пачка – 10 копеек, а там целых 12 штук. Бывает, что с местного завода, расположенного на берегу нашего озера, привозят лимонад. Газировка нам всем по вкусу. Стоит 22 копейки пол-литровая бутылка. Но нам продают за 10. Двенадцать копеек стоит бутылка. Мы говорим, что будем пить на месте, а бутылку принесём. Нам газировку открывают и подают. Мы, обычно, выходим на улицу и выпиваем её с важным видом, прислонившись к забору. Взрослые пьют так «Жигулёвское» или плодово-ягодное. А мы газировку. Нам кажется, что лучше «Дюшеса» ничего не бывает. Если продавщица забыла, куда положила открывалку, то открываем сами о деревянный забор. Зацепишь пробку за штакетину, ударишь сверху по ней и готово. Лучше всякой открывалки. Выдуешь пол-литра, животик погладишь и так хорошо на душе. Правда, иногда газы через рот выходят…

Сегодня нет ни «Сахарного», ни газировки. Лишь драже «Мятное» и пряники «Нарезные». Да ещё какие-то шоколадные конфеты. Шоколадные мы не покупаем – денег нет. К тому же они долго лежат. В них может завестись пищевая моль. Пряники тоже редко берём. Бывает, что они иногда пахнут керосином. Мало штук выходит, а надо же и друзей угостить. Так у нас принято. Даже яблоко делим на части. По количеству идущих. А как же иначе! Иначе и быть не может! Несолоно хлебавши мы выходим из магазина, подняв голову гордо проходим мимо всех, также медленно переходим дорогу, на которой не то что людей, даже велосипедистов мало, и стремглав бежим в класс.

Девочки уже сидели за партами. Только мы уселись, как в класс вошла Нина Игнатьевна. Мы дружно встали.

– Садитесь, ребята! – произнесла она. – Сегодня у всех вас знаменательный день, можно сказать праздник. Я думаю, вы запомните этот день на всю жизнь. У вас будет всего два урока.

– Ура! Ура! – радостно пронеслось по классу.

– Моей любимой арифметики сегодня не будет, – подумал я.

Арифметики действительно не было. Были два урока то ли литературы, то ли классного часа, то ли пения. Мы повторяли законы пионеров Советского Союза и слушали наставления нашей первой учительницы о том, какими должны быть пионеры и как они должны себя вести. Оказывается, они должны быть примером во всём. А мы готовы были быть примером. Ну, конечно, не всё время, но с недельку уж точно.

Затем почитали о жизни Ленина в ссылке в Шушенском и стали обсуждать название нашего отряда. Предложения были разные: и Зина Портнова, и Валя Котик, и Николай Гойшик, и Александр Матросов. Предложили даже назвать именем лётчика Николая Гастелло. Мы долго наперебой вспоминали о совершённых ими подвигах. Наконец, сошлись во мнениях: наш отряд будет носить имя Александра Матросова, своим телом закрывшего амбразуру немецкого дзота в боях у деревни Чернушки.

Ну а напоследок, мы порепетировали и хором спели. Редкие прохожие останавливались и слушали в нашем исполнении Гимн пионеров СССР, вырвавшийся на широкий простор из открытых форточек нашего класса:

Жалко, конечно, что не было музыки. В школе не было даже пианино, не было и микрофонов. Ну и Бог с ними! Зато были несколько матов и даже спортивный снаряд – козёл. Иногда на школьный вечер кто-то из учеников приходил со своим баяном. Редко кто ходил в местную музыкальную школу. До неё было далеко. В основном все были самоучки. Пение, обычно, было дополнительной нагрузкой для классного руководителя. Правда, в некоторых классах пение вёл муж Нины Игнатьевны – настоящий фанат своего дела. Временами он приходил на урок со своей балалайкой. Все мечтали его послушать. Но у нас он ни разу так и не был. Я даже не слышал, как он играет. А жаль.