Сергей Единов - Сёма-фымышут

К седьмому классу «Обер» знал не только название гранат и оружия. И не только германского. Мальчишка изучил все типы самолётов, «вездеходок» и танков Второй Мировой войны. Учитель был хороший. Фронтовик, безногий дядька Василь Чванов, сосед по бараку, кто чудом не замёрз в Финскую, уцелел в мясорубке начала Отечественной войны. По инвалидности Чванова помиловали, не отправили «на верную смерть» в штрафбат за «длинный язык», а сослали на зауральский рудник, а не куда-нибудь подальше, в заполярную Колыму или Магадан, где каждому найдется «место под сопкой» 37 37 – цитата из книги «Записки похоронщика» израильского прозаика Давида Маркиша. .

Сёма незаметно «тырил» у отчима из пачки по одной «беломорине» в день, накапливал горсточку и приносил инвалиду на завалинку близ кочегарки. Мальчишка готов был часами слушать рассказы дядьки Васил я о страшных схватках с «фашист я ками». Подвыпивший Чванов иногда добродушно называл «немчурой» или «фашистиком» самого Сёму, за немецкую отцовскую фамилию. Мальчишка обижался, дня два – три не наведывался к инвалиду. Затем «фашистик» придумал себе прозвище «обер-лейтенант», вновь приносил начитанному, грамотному Васил ю горстку папирос, вновь забывался, слушая замысловатые истории инвалида, как «Сталин схватился с Гитлером».

Тогда мало кто задумывался и понимал, почему вдруг у СССР и Германии перед войной оказалась общая граница. Как могли фашисты внезапно напасть на СССР?

Мальчишке было интересно всё, что не было связано со школьной программой, «занудными училками» и скучным «предметодаванием».

Об эффективных сёминых взрыв-пакетах доходили слухи и до инвалида Чванова. Наставник снисходительно посмеивался, но открыто не одобрял малолетнего взрывотехника и его экспериментов над живыми людьми. Хотя сам подучивал мальчугана, как выживать в суровых реалиях рабочего посёлка и «развитого социализма» на «пути к коммунизму».

После удачных забросов подпольщиком «Обером» взрыв – пакетов, неделями прыгали пламенные зайчики, плавали огненные круги в глазах ненавистных хулиганов с Промзоны ПГТ.

По требованию бывших зэков, подростки грабили, издевались, избивали не только Сёму. Проходить через Зону отторжения денег и ценностей в школу и обратно, через пустырь, поросший рыжим пыльным бурьяном, надо было многим детям каждый день, исключая выходные и праздники. Сёмины изобретения облегчали жизнь всем «малолеткам».

Трудная «житуха» толкала мальчишку на другие полезные новаторства. У продвинутых американских «к о пов» в 1970-х годах не было таких средств защиты, какие возникли в далёком зауральском посёлке у сопливого школьника. Электрошокеры из электролитов 38 38 – Электролитический конденсатор. , огромных по размерам, как огурцы, одним разрядом валили с ног пьяного отчима или его могучих драчунов-собутыльников – забойщиков с «железного» рудника.

Для мирной жизни Сёма мастерил ловушки для мышей и крыс, кормушки для птиц с замком на «пружинке». В кормушки, как в силк и , по бедности и нужде, можно было поймать горленку 39 39 – Дикий голубь. , выменять у «поселенцев» на сигареты «Шипка» или пачку грузинского чая «третьего» сорта. В самом крайнем случае, общипать, сварить птицу в котелке на костре, хлебать наваристый суп на пустыре с весёлой компанией вечно голодных школьных друзей.

Для обмена на хлеб Сёма тайком мастерил кипятильники из зелёных «балбешек» – керамических сопротивлений или двух пластин из жести от консервных банок.

Старший брат «обер-лейтенанта» и его друзья – сидельцы тянули сначала за мелкое воровство срок «по малолетке» в местной «уголовной» Зоне, затем «зависли» на новых, «взрослых» сроках за доставку «маляв», «жрачки» и «наркотиков для пахан о в», за «дебош и неподчинение начальству». Жизнь на воле для таких «сидельцев» уже не представлялась ценной, более обустроенной и справедливой. Рудник и посёлок при нём, казалось, был более жуткой Зоной для выживания людей, чем за «колючкой», где кормили, по мнению Сёмы, «нахаляву».

Малолетка «обер-лейтенант» мастерил для знакомых «зэков» не только кипятильники, но и портсигары из жестянки, шахматы из «камушков», «сучков» и «деревяшек», игральные карты из плотной оберточной бумаги, разрисованные цветными карандашами «маст я ми» и голыми тётками, многое другое полезное в суровом тюремном быту.

Перебрасывались такие посылки через высоченную сетку ограды Зоны. С заходом солнца наглый «малец» ложился на спину в кустах подальше от КПП 40 40 Контрольно-Пропускной Пункт. . К стопам привязывал полосы резины или пару медицинских жгутов. Раздвинутые ноги становились огромной рогаткой. Резина растягивалась. Пакетик с посылкой с тихим свистом «запуливался» по баллистической траектории адресату метров на сто вглубь Зоны. Из-за колючей проволоки в награду можно было получить за такие «тайные» летучие посылки или «по шее» от солдат ВВэшников 41 41 Военнослужащие внутренних войск. – «краснопогонников», охранников Зоны, или шикарную финку с наборной ручкой из цветной пластмассы от благодарных сидельцев, «доппаек», с «конфектами» и даже банку сгущенки.

Понятное дело, Сёма слыл новатором только в пределах своего ПГТ. Как вы понимаете, в 70-х годах прошлого столетия в помине ещё не было интернета, «соцсетей», как и не было, особенно по глухим деревням, окраинам и провинциям Союза Советских, еще многих полезных и приятных вещей: цветных телевизоров и магнитофонов, например. На прилавках продуктовых магазинов посёлка, «отродясь» не водилось сервелата, «докторской» колбасы, сливочного масла и «настоящего» сыра. Вместо сыра продавали сырообразное мыло. Вместо масла – жёлтый маргарин, пропахший мазутом, солярой и смазкой.

Обмен новостями между жителями рубника и «большим миром» проходил медленно, иногда не проходил вообще.

В посёлке, из двух- и одноэтажных бараков, с десятком чёрных, перекошенных «балк о в» из железнодорожных шпал, чёрно-белые телевизоры можно было пересчитать по спичкам в коробк е . Квартирные телефоны – по пухлым, волосатым пальцам обеих рук директора рудника – хозяина Промзоны и всего ПГТ.

Почему объявилась в далёком посёлке отборочная научная комиссия из новосибирской ФМШ, объяснить толком никто не мог. Ходили слухи, у одного известного учёного поблизости, на заброшенном руднике, в своё время, погиб отец, бывший репрессированный, оставшийся на «вечное» поселение.

Комиссия из трех улыбчивых молодых мужчин, в аккуратных пиджачках, при узких «селёдках» на шеях – чёрных нейлоновых галстуках, объявилась в поселковой школе под вечер в пятницу. Четвёртым был худющий старикан с седой академической бородкой клинышком. Упорные чужаки добирались от райцентра на ржавом геологическом вездеходе. Никто из начальства рудника и посёлка не поверил, что научные работники искали в такой «глухомани» только талантливых детей. Заподозрить чужаков в чём-либо ином не смогли даже «прожжённые», опытные «гэбисты», подозрительные «вэвэшники» и «бдительные» местные, «внутренние» органы.