Игорь Буторин - Дураки и прочие Легенды

Служить ему оставалось недолго и из Владивостока он заехал в Полтаву – жениться. После свадьбы уже с молодой женой они вернулись на родину отца в Тюмень.

Жили все вместе в комнате в коммунальной квартире в Андреевском доме, что располагался, как раз напротив тюменского вокзала. Папина мама – моя вторая бабушка Вера, его сестра Люба и теперь еще отец с мамой. Младший брат отца Игорь уже учился в институте в Томске.

Бабушка Вера учила невестку ходить в валенках, с непривычки она запиналась и падала. Отцова сестра – тетя Люба знакомила хохлушку с другими премудростями выживания в Сибири – как ездить на крыше вагона в лес за грибами, да и вообще, как и что собирать в тайге. Опять же научила печь шанежки.

Отец решил поступать в омский медицинский институт, а я уже не на шутку собрался появиться на свет Божий. Было решено, что этот свет я должен увидеть в Полтаве. Поэтому из роддома меня принесли в мазанку на улице Исторической. Имя дали в честь папиного брата.

Отец уже учился, и мама через некоторое время после моего рождения уехала к нему.

– Нехай дитина поки тут поживе, а то у вас в Сибіру дуже холодно.

Спать я не давал никому. Это ночью. А днем, обложенный подушками, я смотрел на суету Бабуни и мне там было хорошо. Было здорово топтаться по глине, когда надо было ее подготовить для обмазки стен. Было интересно вместе с Бабуней прятаться от грозы под кроватью. Тиранить своей любовью кошку и гладить собаку, обитавших во дворе. Есть абрикосы и груши со сливами, которые в изобилии лежали под деревьями в саду. Бабуня позволяла мне все, твердо веря, что для «дитины всяка порошинка – вітамінка».

Однажды я сильно простудился и у бабушки был шок. Как же так – не уберегла дитину! Бабуня ходила за стадом и набирала коровий навоз, чтобы им обкладывать меня и таким народным средством сбить температуру и вытянуть всю хворь. Сбили и вытянули.

Бабушке в ту пору миновало тридцать восемь лет, поэтому для окружающих незнакомцев, я был ее сыном. Опять же рядом со своими дядьями я быстро привык называть ее мамой.

3

Когда мне исполнилось год и десять месяцев, бабушка повезла меня к родителям. Они уже сняли угол в частном доме на Северных улицах, отец учился и работал сторожем, а мама устроилась на завод.

Мне все было интересно, и поезд, и картинки за его окном и прогулки по перрону на остановках. Интересно до той поры, пока на омском перроне меня не передали на руки неизвестным людям, а мама уже смотрела на меня из окна поезда. Ревели все кроме отца, на чьих руках бесновался я. Бабушка рвала сердце от расставания со мной, мама от того, что сын не признает родную мать, я от того, что уезжает человек, которого я считал самым родным в моей еще маленькой, но уже по-детски осознанной жизни.

Когда после вокзала меня принесли домой, я забрался под кровать и наотрез отказался вылезать. Мама плакала, а отец сгонял в Детский мир и купил машинку скорой помощи. А какую еще машинку мог купить студент мединститута?

Машинка была белая с ярким красным крестом, она жужжала и стремительно неслась даже по половикам. Отец улегся на пол и стал запускать ее в мою сторону. Эта скорая помощь и спасла меня из добровольного подкроватного заточения и вернула сына родителям. Маму я еще какое-то время называл тетей, а отца, из-за машинки, наверное, почти сразу стал называть папой.

Как я узнал позже, врачи не давали никаких гарантий, что мама сможет родить ребенка. Ломанный позвоночник, большая нагрузка, и как результат – паралич. Но родители рискнули, и я появился. Но мамина болезнь не собиралась отступать.

– Тітонька, яка доля у моєї доні буде?

– Трудная судьба у нее будет. Много болеть будет. Если две страшных операции переживет, то потом долго будет жить.

На месте перелома у мамы развился костный туберкулез и была показана операция. Отец успел напугать омских врачей своей решимостью рассчитаться с хирургами, если они неудачно проведут операцию. Тогда маму отправили в Ульяновск, где и сделали все что нужно. Она еще несколько лет ходила в корсете, а спина болела всю ее жизнь.

Как и предсказала цыганка мама часто попадала в больницы. Пришлось ей пережить еще одну сложную операцию – резекцию желудка, видно сказались последствия голодного детства.

4

Бабушка Дуся, несмотря на тяжелую судьбу, всегда жила вкусно, с удовольствием. Она изумительно готовила, вкусно ела, очень искренне радовалась любым, даже малозначительным счастливым моментам. Лихо играла в домино и красиво танцевала вальс. Она всегда была какой-то очень уютной, и любая невзгода с ней становилась пустяшной. Но бывала и строгой, правда это состояние у нее длилось недолго.

Ее нерастраченная из-за постоянной борьбы за выживание любовь, в полной мере досталась нам – ее внукам. И мы купались в ее любви, все пятеро ее внуков – я, Игорь Сидоров, Олег и Алеша Бондаренко и Саша Сидоров. Больше всего ее чувств достались мне, как первому внуку и Саше, как последнему. Быть может потому, что именно мы дольше остальных братьев подолгу жили у бабушки в Полтаве.

Бабушка уже была на пенсии, когда вышла замуж за Валентина Матеуса. Есть легенда, что с его матерью дружила наша Бабуня. У Валентина была семья и в ней выросла дочь, но потом он развелся с первой супругой. И его мать, уходя на тот свет, просила Бабуню выдать за Валька бабушку Дусю. Вот и выдала.

После свадьбы они с Бабуней покинули свою мазанку на Исторической улице и переехали к деду в самый центр Полтавы на улицу Котляревского, что в пяти минутах от центрального Корпуского парка со Стелой в честь полтавской битвы со шведами. Я до сих пор люблю Полтаву моего детства всю в огромных дубах и каштанах, с чистыми улочками и прозрачной всю в кувшинках речкой Ворскла.

– Бабуль, а что ты так ругаешься с продавцами на рынке?

– Та хіба ж я з ними лаюся. Я з ним сперечаюся. Він просить одну ціну, а я прошу менше. Без цього немає ринку в Україні, а так всі задоволені – продавець, що продав, я що купила дешевше. Та й нудно їм, якщо ти без торгу купуєш. Це ж, як гра така і всім цікаво.

Каждое утро к дому приходила молочница с тележкой и, заглядывая в подъезд, громко кричала: «Млако, млакооо…» Очень мне нравилось выскакивать из квартиры и покупать у нее «молоко і сир зі сметаною», и чтобы еще услышать: «Бери дитинко, щоб ти був завжди здоровий».

Дед Валя был человек сложного характера. Сидел в нем какой-то застарелый комплекс неполноценности. Во всем у него были виноваты жиды и москали. Даже в его артрите-радикулите.

Бабуня жила долго. Оптимистка по своей натуре, она не принимала близко к сердцу всякие жизненные невзгоды. В свои девяносто лет могла выпить водочки и запить ее пивком. Читала газеты без очков. Правда с нагрянувшем на девятом десятке лет маразмом стала путешествовать по городу и бабушке зачастую приходилось с милицией разыскивать ее по всей Полтаве. А она объясняла, что ездила к своей подружке. Какой подружке? Когда все они уже давно покоились на полтавских кладбищах. Но Бабуня знала к какой.