Денис Миронов - Пророк

Мы в туалете. Я прохожу мимо второй по счёту кабинки и замечаю через высокую щель между полом и дверцей две пары ног. Кто-то кого-то ублажает, опустившись коленями на грязный пол. Звуки тусовки по-прежнему доносятся до меня, но уже приглушённо. Рыжий Шон открывает закодированный шкафчик в стене в самом конце помещения и достаёт оттуда небольшой кейс серебристого оттенка. Он делает пару шагов и грохает его об каменную стойку с раковинами неподалёку от меня:

– Ну что? Доктор Шон сейчас осмотрит тебя!

И подмигивает мне.

Ох уж мне его постановочные сцены. Тупее не найдёшь. Он присаживается на корточки и пытается подобрать пароль:

– Как я уже тебе говорил – это последнее слово техники. Лучший дизайнерский галлюциноген за всю историю! Поверь, детка, такого ты нигде не найдёшь!

Как же он раздражает меня со своей этой «деткой», рыжий гандон. Он крутит колёсики и смотрит то на меня, то на цифры. Всё никак не может подобрать пароль, а всё потому, что язык как помело. Он не замолкает:

– Говорят, его разрабатывали, как боевое отравляющее вещество, чтобы деморализовать врага, но эффект оказался полный улёт! Понимаешь, о чем я? Его испытывали только на коровах, крысах и ещё на паре десятков отмороженных, как мы с тобой, ребят. Это чертовщина в сотни раз сильнее лизергиновой, мескалина и DMT…

Щёлк-щёлк

Он хлопает в ладоши.

Поднимается, открывает кейс и поворачивает ко мне, а в нём целый набор всякой ерунды, аккуратно выложенной на чёрном пористом материале. Какие-то приборы, весы, электронные измерители и в самом центре – королева вечеринки – стеклянная колбочка, доверху забитая фиолетовыми пилюлями. Он берёт её и демонстрирует мне, как будто это флакон от Шанель:

– Позволь представить… – Шон пытается произнести название, но сбивается и подглядывает на крышку: – HTP-PG3!

И даёт мне подержать, а сам берёт из кейса чёрные хирургические перчатки и продолжает что-то нести, пока я верчу стекляшку в руках и разглядываю в ней перекатывающихся «малышек»:

– Парень, который рискнул первым попробовать его у нас, назвал это лунным сахаром. Не спрашивай почему, – Шон дует в перчатку. – Он рассказывал всякую пургу, типа путешествовал в другие миры, разговаривал с богами. Вальгалла, вся эта херня. А я хапнул совсем немного, но было хорошо, как под мискотой. – Рыжик поднимает на меня взгляд, шлёпает резинкой по предплечью, как хирург, и спрашивает меня: – Ну что? А ты готов шарахнуть бомбу?

Я ухмыляюсь, глядя на него, и говорю:

– Уже сажусь в бомбардировщик и несусь на Нагасаки.

– Хороший настрой! Дай-ка мне сюда.

Шон лыбится и забирает склянку.

Он откупоривает её. Берет одну крошку между пальцев и подносит её к моему лицу:

– Здесь всего лишь миллиардная доля чистого вещества, всё остальное только пролонгирует действие лекарства. Давай, детка, скажи доктору: Ааа!

Снова это его «детка», так и дал бы ему леща. Я открываю рот, но он тут же отводит руку назад:

– Только не смей глотать! Оболочка из сверхтонкого желатина, как попадёт на слизистую сразу растворится.

Я закатываю глаза и говорю:

– Давай уже!

Тогда Шон закидывает таблетку в мне в глотку, и я закрываю пасть. Капсула тут же прилипает к языку.

– Теперь смотри, чё делаем, присядь.

Он указывает на стойку. Я сажусь между раковин, закинув одно бедро. Шон берёт из кейса какую-то штуковину, похожую на металлодетектор, а из кармана узких штанов телефон:

– Эта зараза не проходит ГЭБ, так что мы его немножко расшатаем.

И начинает водить у моей башки этой хреновиной, поглядывая в телефон, а у меня во рту разливается жуткая горечь. Я пытаюсь не сглотнуть и слежу глазами за палкой, которая пролетает у самых висков.

– У меня тут приложуха, – объясняет он. – Сейчас только нужную зону найдём.

Он всё пялится в экран.

Чувствую, вроде рассосалась, но привкус всё ещё жжёт ротовую полость. Я говорю:

– Так как работает эта херня?

А он поднимает на меня ошарашенный взгляд:

– Ты чё, чувак? Всё испортишь, твою мать!

– Расслабься, всё уже всосалось.

– Ну даёшь…

Он недоверчиво смотрит и мотает головой, но возвращается к телефону.

– Так как? – продолжаю докапываться.

А он всё водит палкой у моей башки и начинает мямлить:

– Ну короче, там это вещество через слизистую попадает в кровоток, потом в мозг и как-то влияет на эпифиз… твою мать, никак не могу найти…

Тут он замолкает и делает сосредоточенный вид, уставившись в экран.

– А дальше то что? – спрашиваю я, а сам то знаю, что он нихрена не знает. Только умника из себя корчит. Идиот.

– Ну там в синаптической щели что-то происходит… – он несёт какую-то чушь, про нейромедиаторы говорит, а сам куски слов глотает и всё крутит этой штуковиной вокруг моей башки. Даже начинает раздражать.

Я останавливаю его и говорю:

– Братан, ничерта не понимаю, – и лыбу давлю. – Ты сам то врубаешься, как работает это дерьмо?

Так после этих слов он руки опускает и возмущённо говорит:

– Джейк, твою мать, я тут вообще делом занят, а ты меня сбиваешь! Сейчас, подожди – всё расскажу.

Вот умора.

– Ладно, ладно, – говорю я, – продолжай, Док.

Он с недовольной рожей возвращается к делу, несёт какую-то ерунду, но через пару секунд снова зависает, а я не выдерживаю (очень уж хочется поиздеваться над рыжим идиотом) и говорю:

– Шон, ты хотя бы действующее вещество то знаешь?

Он вновь поднимает на меня глаза. О, я вывел его из себя:

– Иди ты в жопу, Джейк! Нет, не знаю! Ты хочешь улететь или нет?

Тут приходится включить заднюю немного – не лишаться же кайфа из-за этой ерунды:

– Конечно хочу, не обижайся, – а сам скалюсь во все зубы. – Так бы сразу и сказал, а то вечно из себя учёного корчишь.

– Слышь, заткнись!

Вижу, он кипятится, но возвращается к делу. А как только прибор оказывается у моей башни, Шон замирает:

– Стоп! Кажется, нашёл…

А я краем уха слышу, как кто-то шушукается у меня за спиной. Видимо, это та парочка в толчке ожила. Человек-каротин говорит:

– Только не двигайся. Я эту шишку полчаса искал! Ну что, как тебя жахнуть?

Недолго думая:

– По полной давай.

Ооо, это были роковые слова. Знал бы я, что произойдёт дальше, лучше б промолчал. Хотя бэд-трипило меня не так уж редко, но эту чертовщину я запомнил навсегда. Кажется, именно с этого момента всё в моей жизни пошло наперекосяк.

– Обожаю тебя, чувак, – Шон ухмыльнулся. – Скажи Канзасу: прости – прощай.

Он выкручивает регулятор на экране по полной и щёлкает по нему.

Раздаётся дикий писк. На секунду в голове словно что-то свело, а потом вспышка, и меня как будто больше нет… но это ненадолго… через некоторое время я начинаю возвращаться назад…