С.П. - Сегодня я – Пит Доэрти

Вечера многим прощаются по причине легкого убеждения человечества в том, что к ночи все немного теряют голову и смысл своего существования. Однако последнее время, в виду всеобщей истерики по поводу здорового образа жизни и слухах об очередной королевской свадьбе, прощение отпускается далеко не в каждый адрес. Ещё бы, все ждут именного приглашения, поэтому на досуге читают введение в испанский этикет. Первые три страницы и две последних, на остальные им вряд ли хватает времени между коктейлями и вечеринками в честь открытия очередного кантри-клуба.

У мира есть кодекс чести членов анонимного клуба позолоченной скуки. Оказывается, самые беспринципные люди чересчур дисциплинированы в вопросах пределов дозволенного. Кто бы мог подумать, что необходимо следовать куче правил, после того как добиваешься желаемого, всё нарушив. Общество любит воспитывать советников – это его любимые выпускники, бесчувственные бесполезные привратники, щурящие на тебя свои маленькие глазки, как только ты открываешь двери в свет. Они получают щедрую плату за то, что знают все правила наизусть, но не имеют понятия, что все они невозможны к применению. У каждого своя армия. Молчаливая и безыдейная. И она высекает равнины, лишь бы ей платили за это валютой и писали песни. Возможно, эта стадная дисциплинарная роскошь, не таящая в себе слишком больших сюрпризов для новобранцев, не так уж и вредна.

До определённого момента…

… пока кто-то не начал осознавать всю бессмысленность происходящего, всё посмешище этой эстрады, в центре которой мы зажигаем звёзды, падающие камнями в пепел наших ценностей, царапающих наши руки, из которых ежедневно выкачивают литры крови в подарок микроскопам и мусорным урнам, лишая нас сути, боли, памяти, чтобы всё это выбросить, разобрав на кодовые названия элементов. Сколько ещё в нас микрочастиц, которых так не хватает всем желающим? Всем желающим подчинить наши мечты одобренным спискам и разрешениям. Всем ожидающим, что мы будем молча закрывать глаза, пока они меняют наши имена в паспорте, рассказывая о новой истории, о той, которой никогда не было, но которую они посчитали достойной с нами случиться. Сколько? Много? Для чужих своего никогда не жалко. Своя кровь всегда густая. Свой яд травит сильнее.

Они уверенно читают нашу сущность по бессмысленным формулам без особой сложности и потерь на издержки производства. Но они не осведомлены о тех социальных вирусах, которые для нас действительно опасны. Они заранее в курсе ответов на наши вопросы. Они принимают их за свои и, заклеивая нам рот пластырем, рассказывают вновь придуманную историю нашего создания. Они все прекрасно знают: кто мы, откуда – даже если это не указано в Facebook. Они дадут нам новый порядковый номер, который отлично впишется в картины их оправдания собственных судеб, и не станет пугать общественность дикими выходками пренебрежения к стандартам нормального. Что и говорить, мы просто безмолвно присоединяемся к их правилам, надеясь накопить на домик у моря.

В глазах этого увядающего общества высоких манер я могла быть простой губкой, молча впитывавшей в себя окружающую среду и её информацию, не выдавая эмоций. И я такой уверенно была и хвалила себя по вечерам за примерное поведение ушедшего в мировой прогресс павиана двадцать первого века. Я копила и откладывала все свои эмоции на чёрный день, надеясь, что за меня отомстит кто-нибудь другой в новом году не моей эры. Или меня когда-нибудь всё же разорвёт вовремя неотжатая пена посторонней жизни, разбрызгав меня по углам, с гордостью оставив таять, превращаясь в мыльную воду своих неоглашённых мыслей.

Все так поступают. Все желают умереть и знать, что этот процесс будет оплачен наследным принцем восставшего войска. А умирать в этой жизни по дешёвке последнее время не выходит. Но я – не из стекла и бетона, и была в курсе того факта, что мой непотопляемый авианосец социально оправданного поведения, когда-то должен был разломиться пополам под тяжестью его текучего солёного груза. И плевать мне было, что эта сцена, недождавшаяся Джеймса Кэмерона, будет подарена выходцам из инкубаторов алчности, считавших акры зелёных газонов и оперировавших чужими деньгами в выдуманных хедж фондах.

Я ждала этого момента всю свою бестолковую жизнь, когда я остановлюсь посреди улицы и разревусь от стыда за собственные желания и нереализованные цели. За то, что я, впрочем, ничем не отличаюсь от тех, на кого не могу посмотреть, в сердцах не выговорив что-то недостойное. Я наговорю им всей правды, которую за прошедшие три дня из ветра и дождя от скуки насочиняла в их присутствии. Я отчитаю их за то, что они поливают себя из кувшинов сахарными сливками, не пытаясь попробовать на язык хоть капли кислинки из чужого горя общего мира. И мне всё равно, что мне назначат за последствия моих действий, потому что хоть раз в жизни, должно сжигать изнутри одно единственное желание послать всё к чёрту под аккомпанементы аплодисментов незнакомых фанатов так внезапно популярного творчества имени психологических срывов. Главное, чтобы на мой концерт их пришло, как можно больше. Может быть, хотя бы какой-нибудь жалкий полуостров вздрогнет от колкого чувства безнадёжности этого мира в тех целях, которые человечество негласно поставило перед собой на тысячелетия вперёд.

О нет. Никто не испугается. Никто ничего не изменит. Им всё также будут подавать на блюдце честь. С ними будут говорить на английском, им посчитают калории в десертах, им продолжат делать подарки, за которые они бы имели смелости расплатиться. Им купят появление на вечернем шоу. Больше им ничего не захочется. Их имена навеки будут вписаны в пригласительные билеты – иной литературы им читать не будет положено. Все их стремления закончатся в банках.

Но я порву их недостойные паспорта и пожелаю покинуть эту планету как можно скорее, запуская свой пробный механизм наплевательского отношения к общественным последствиям индивидуальных поступков в отдельно взятом социуме. Я с радостью, узнаю, что обретаю временное убежище под куполом общественного осуждения, потому что в то время, как все остальные будут решать вопрос о моей вменяемости, я смогу смело выйти за кофе. За пустым шумом реальных поступков слышно не будет.

А потом я проснусь в холодном поту и пойму, что так ничего и не сделала, потому что в борьбе за призрачное равенство, побеспокоилась о целостности лакированного паркета в собственной квартире, на которую заработала, ничего толком не сделав, и обманув весь мир в своей избранности на подсвеченных ночью плакатах социально-коммерческой рекламы счастья за миллион долларов.

Вместо этого я пойду к дантисту и отбелю свои идеальные зубы. Я куплю самую красную помаду. И я буду, возможно, самым настоящим Питом Доэрти, потому что Пит Доэрти – это моё второе имя. И я заставлю, каждого, ничего не решающего представителя этой планеты поверить, в то, что моя жизнь удалась. Я буду улыбаться ещё ярче и менее искренно, потому что улыбаться – социально безопасно. Я празднично открою вечером бутылку красного вина и не приглашу никого отмечать торжественное разочарование в собственной жизни. Я заставлю весь мир ненавидеть себя, за то, что он потерял доступ к моральным падениям жизни. Я лишу всех вокруг удовольствия наблюдать за внутренними скитаниями моего сознания, и в безводном пространстве собственного дна выброшу из головы все проблемы, без излишнего удовольствия общественного порицания, выйду на улицу и скажу “au revoir” своему другу – Питу Доэрти, куплю билет в Огайо – в середину никуда, где тихо и смирно про меня все забудут и ровным строем перестанут писать письма с вопросами по поводу приемлемости моих жизненных устоев, предварительно не ознакомившись с ними. Вот это будет жизнь! Вот это будет выбор! Вот это будет удар по судьбе и тому сомнительному счастью, на которое она нас ежедневно уговаривает, ласково пересчитывая купюры над ухом, которые мы ей с гордостью вернём, отвергнув очередной аванс на счастье. За которое, она, не найдя более других предложений для нас, закрутит нас в водовороте несвязанных событий, которые мы непременно будем складывать в единую мозаику, потратив немало времени своей драгоценной жизни.