Владимир Горбунов - Перекрестка поворот

– Аркадий, – одернула его Марина, – я не одета для рыбалки.

– Ерунда, – отмахнулся он. – У Лехи полно аутфита. Подберем подходящее.

– Хорошо, – сказала Марина, – но сначала мне надо позвонить.

– Не мешаю, – заулыбался Аркадий, – и жду тебя в примерочной.

Марина отошла к окну, набрала номер С. А., услышала отзвуки работающего радио и шум проносящихся мимо машин.

– Сегодня, – Марина многозначительно помолчала, – рыба на обед. Оставила там, – добавила она после паузы, – где говорила.

– Понял.

Нижнее озеро располагалось у самой подошвы Горы, круто уходящей вверх своим западным склоном. Узкая тропинка вилась несколько сотен метров вплоть до просторного плато, на котором когда-то располагался пещерный город. Разрушенный врагами в средневековье, город умер, но много лет спустя стал популярным среди археологов, а потом и туристов, и различных неформалов: хиппи, панков, ролевиков, свободных художников. На Горе было всегда тихо и вольно. И хотя по закону жить на плато запрещалось, все знали, что несколько чудаков-«индейцев» обитали там круглый год. Они покинули задымленное и озлобленное Предгорье, которое называли «нижним миром», и поселились в карстовых пещерах старой крепости. Еды на Горе хватало всем. Диких яблок и груш, кизила и горных грибов, лесного ореха и боярышника имелось в изобилии. Кроме того, туристы-визитеры нет-нет, да и делились «ништяками», то есть, провизией, сигаретами и спиртным. Взамен «индейцы» показывали им местные достопримечательности, водили по многочисленным пещерам и укромным уголкам с потрясающими видами.

Одетый в джинсы, высокие ботинки-вездеходы и стеганую куртку, С. А. поднимался по тропинке на плато. Утром, после звонка Марины, он отправился в небольшое село, откуда в конторе давно лежала заявка, но никто из коллег-ассенизаторов ехать туда не хотел. Далеко, и народ небогатый, поживиться нечем.

Оставив машину и переодевшись, С. А. поднимался на Гору по склону, противоположному тому, у подножия которого намечали рыбачить Леха и Гера.

Идти было тяжело. Зима для этих мест стояла холодная. Выпавший снег забил тропинку, и она едва угадывалась по занесенным почти доверху следам неизвестного путника.

С. А. невольно вспомнил голый зимний лес Динарского нагорья 43 43 Горная система на северо-западе Балканского полуострова. .

Вверх-вниз, вверх-вниз по тропкам, прихваченным сухо хрустящим под ногами ледком. Обрезанная шинель югославской армии почти не греет, и надо постоянно двигаться, чтобы не замерзнуть. Вязаная шапочка натянута на уши, за спиной увесистый рюкзак и винтовка. Впереди серая спина другого русского парня, их, русских, всего двое в отряде. С. А. зовет его Иисусиком, потому что тот любит говорить о братьях славянах и христопродавцах боснийцах.

Вот и теперь он завел свою шарманку.

– Понимаешь, Степан, – говорил Иисусик, оглядываясь через плечо, – для нас это не просто война за сербов. Нет, это война за нас самих.

С. А. не возражал. Устал от долгого перехода. Тяжелая ноша придавливала, ноги гудели, а монотонность похрустывающего наста гипнотизировала. Хотелось подумать о важном, но не получалось.

– Помочь единоверцам, – не останавливаясь, продолжал Иисусик, – это зов души, если хочешь, сердца.

– Убивать не страшно? – вдруг услышал свой голос С. А. и не узнал его. Уже второй день у него был жар, и горло словно обсыпали битым стеклом.

– За идею, – обернулся на ходу Иисусик, – нет. И бошняки, и косовары, – загорелся он, – и албанцы, все – орудия грязной политики пиндосов.

«Как на политинформации, – подумал С. А. – Что за тараканы у парня в башке?»

Они приближались к опушке, где Златан, командир отряда, собирался сделать привал.

Их группа шла на соединение с другим сербским отрядом, которым командовал друг Златана, бывший полицейский из Сараево. Он, по словам командира, занимался раньше «хьюман траффиком» из Восточной Европы, знал много и многих. Именно с ним С. А. хотел поговорить о том, где и как лучше искать дочь. Именно ради него присоединился к «Белым волкам» 44 44 Военное подразделение Войска Республики Сербской. и отправился в этот поход.

– Бошняков поддерживают исламисты всего мира, – вещал Иисусик. – Пиндосы с ними заодно.

– На кой американцам сербы сдались? – перебил С. А.

– Как на кой? – с новой силой загорелся Иисусик. – Чтобы уничтожить православную страну и досадить России.

Когда-то Иисусика не взяли в армию из-за плоскостопия, и он пропустил Афган. Так и говорил: «Пропустил». Вместо этого закончил политех, женился, устроился в полузакрытый НИИ. Однако душа томилась, и как только, высекая искры, рассыпался Союз, Иисусик ожил. Собрал вещмешок и мотанул в Приднестровье сражаться за идею. Долго повоевать не удалось, но вирус войны он поймал и жить на гражданке больше не смог. Оформил загранпаспорт и дернул самовыражаться в Югославию.

– Замирятся, – слабо возразил С. А., – а мы будем виноваты и перед теми, и перед другими.

– С какой стати? – возмутился Иисусик.

– У тех – что мало помогали, у других – что вмешались.

– Ерунда.

– Это как в драку семейную лезть, – продолжал С. А. – Всегда виноватым останешься.

– Ерунда, – еще раз упрямо сказал Иисусик.

– Может, и так, – решил сменить тему С. А. – Как твой сын?

– Гордится, что батя за Родину воюет, – не сбился с полемической ноты Иисусик.

– Не скучаешь?

– Некогда скучать, – ответил он, – давай лучше я тебе стихи почитаю. Все легче шагать будет.

– Читай, – согласился С. А., а про себя подумал: «Верни его сейчас домой к жене и сыну, затосковал бы, не нашел бы себя, спился, а потом повесился бы в кладовке. „Ни с того ни с сего“, – решили бы родные».

– « И залитые кровью недели , – начал с чувством декламировать Иисусик, – Ослепительны и легки. // Надо мною рвутся шрапнели. // Птиц быстрее взлетают клинки. // Я кричу, и мой голос дикий – // Это медь ударяет в медь. // Я носитель мысли великой… » 45 45 Стихотворение «Наступление» Николая Гумилева (1914).

С. А. услышал сухой, словно ломающаяся ветка, выстрел. Шедший впереди Златан споткнулся и упал на бок.

Щелкнул второй выстрел. Иисусик оборвался на полуслове, неловко присел, точно уронил что-то и хотел поднять, потом, не разгибаясь, ткнулся лицом в мерзлую землю.

– Засада! – закричали кругом и бросились врассыпную, прячась под деревьями и кустами.

Зачастили автоматные очереди. Стреляли из густых кустов перед опушкой, куда шел отряд.

– Мать твою, – выругался С. А., рухнув на землю.

Сверху сыпались сбитые ветки и кора деревьев. Пули посвистывали над головой, взвизгивая, отскакивали от замерзшего грунта.