Алексей Александров-Листопад - Зима, которая не ты

Играл он донельзя фальшиво, мелодия была примитивна. Но он старательно нажимал на клавиши и тряс головой. «Песенка» отдавалась в голове сумбурным мотивом.

С нищим был маленький черный мальчик. Пока играла гармошка, он ходил по вагону и всем говорил:

– Давайте деньги. Платите за музыку. Давайте деньги. Платите за музыку.

Елена попыталась отвлечься от всего этого. За окном мелькнул железнодорожный переезд, семафор, возникла бетонная полоса. Поезд замедлял ход. «Станция Сиверская», – объявил в микрофон машинист. Снаружи проплыло несколько человеческих фигур. В небе Елена увидела четыре вертолета, беззвучно зависшие над пасмурной Сиверской.

Неприятная гармошка уже смолкла, и что-то заставило Елену обернуться. Она подняла взгляд.

Наверное, никогда в жизни она не видела более пустых, отвратительных и злых глаз. «Боже, какой мерзкий», – подумала Елена. Ей захотелось отвернуться, но присутствие рядом этого человека и его невыносимый неопрятный запах словно парализовали ее.

Нищий молча пялился на старушку.

– Давайте деньги. Платите за музыку, – сказал черный мальчик, высовываясь из-за спины нищего.

Возникла пауза.

Старушка, сидевшая до того абсолютно спокойно, пододвинула свою сумку в сторону нищего и сказала:

– Здесь лежат мои деньги. Возьмите, сколько нужно, и ступайте с богом.

Нищий протянул к сумке жадную руку и вытащил оттуда целую пачку обесценившихся купюр. Было ясно – он хотел забрать их все.

– Да что ж это вы делаете?! – воскликнула Елена. – Вы же забираете у нее все деньги. Вы что, не видите, что она слепая? Как вам не стыдно!

Нищий дико взглянул на Елену и, бросив деньги, резко протянул к ней руку с растопыренными пальцами. Елена в ужасе отпрянула и зажмурилась.

– Ну, тварь, – услышала она. – Тварь, я тебе еще покажу. Устрою тебе аминь, сучка.

«Вызовите милицию, – сказал женский голос. – Немедленно вызовите патруль».

Хлопнула дверь, и Елена, часто дыша, открыла глаза. Никакого нищего поблизости не было.

Он очень ее напугал. Ошарашенная, она даже не могла понять, приснилось ей это или нет. Елена снова попыталась задремать. Давала о себе знать усталость.

Но тут ее разбудила непонятная возня.

Несколько человек тащили через вагон пустой гроб.

Пассажиры притихли, наблюдая за этим.

– Хоронят кого-то, – сказала слепая старушка. Елена почему-то побледнела и спросила:

– Но зачем это? Зачем?

2.

– Все нормальненько будет.

Александр Сергеевич называл свою комнату «маленьким звездолетом».

Поэтому, увидев у себя на пороге Елену, сказал:

– Добро пожаловать на борт.

На скорую руку прибравшись в комнате, он снял с гвоздя кипятильник и запихал его в чайник.

– Что-то ты сегодня мрачная.

Последние несколько месяцев Елена часто слышала такие слова.

Она с трудом подавила в себе раздражение.

«Говорят, лишь бы что-то сказать, – подумала она. – На самом-то деле всем наплевать».

– Да все у меня в порядке, Саша. Может быть, легкая депрессия.

Александр Сергеевич с сомнением посмотрел на Елену. Потом встал и распахнул форточку.

– Вот, посмотри, весна, какой классный день сегодня.

– Да… Но ты ведь знаешь, что я больше люблю осень

– Нет, ты правда какая-то странная. Ну, ничего, все нормальненько будет, точно тебе говорю.

Когда Александр Сергеевич говорил слово «нормальненько», Елене хотелось плакать. Даже с ним ей было одиноко.

«Такое ощущение, – думала она той весной, – что меня преследует злая сила. Счастливые возможности ускользают от меня. Что это? Депрессия? Даже думать мучительно. Чем

я хуже остальных? В чем я провинилась? Только в том, что

недостаточно живая? Не радуюсь птичкам? Травке зеленой? Бабочкам, в конце концов? Люди гуляют по улице. Говорят о погоде. Им хорошо сейчас. Ну, а дальше-то что? Что дальше?»

Саша налил чаю в два граненых стакана.

– Нормальненько все будет.

Елена, очень бледная, с расширенными зрачками, сидела в кресле. Она слушала крики играющих детей, доносящиеся с улицы.

– Нормальненько все будет. Нормальненько.

Саша встал и прошелся по комнате. Выглянул в окно. На солнце наползла туча. Елене показалось, что у нее потемнело в глазах.

– Еще чаю? Да ты не волнуйся, все будет, все будет, – бормотал Александр Сергеевич. – В смысле – нормальненько. Это просто депрессия, понимаешь?

С Александром Сергеевичем всегда как-то легко, подумала Елена. И не думалось о другом с Александром Сергеевичем. Спокойно было с ним. Нормальненько.

3.

Прошло полгода, и вот однажды она припомнила этот разговор удивительно отчетливо. Сегодня был другой день. Сегодня всегда с нами. Завтра – белиберда. Девушка шла быстро, как будто убегая от предчувствий.

Дорога с электрички шла через парк. Ранним вечером Елена возвращалась из города. Шуршали под ногами листья.

Она и вправду больше всего любила осень. Испытывала блаженство. Слегка леденящую тоску, но и та была приятной.

В мутной грусти можно было с упоением раствориться. Или погрузиться в детские воспоминания. Когда-то была зеленая дача. Беготня детей в крыжовнике и огромный мухомор, найденный папой у Синего Камня. Тогда папа был еще совсем молодой, но уже с небольшой лысиной. Было детство, и все проблемы оставались впереди.

Наступившее сегодня представлялось совсем не таким. От

облетающих деревьев – она всегда их любила – веяло унылой кладбищенской жутью.

«А вдруг здесь какой-нибудь маньяк? Насильник?» Елене было страшно. Такие теперь времена. Кого-то постоянно хоронят в пустом гробу.

Она ускорила шаги.

Дома, вопреки дневным ожиданиям, никого не оказалось.

Заботливо оставленный ключ лежал на прежнем месте.

Елена разделась и залезла под душ. Как сомнамбула, она стояла под ржавой струйкой, в угасающем свете электричества.

С кухни доносилось бульканье радиоприемника. Передавали последние известия. Кому-то, возможно, и было до них дело. Только не Елене. Не слыша ничего, она лишь бормотала: «Мама… Мамочка».

Телефонный звонок вывел ее из транса. Елена завернулась в полотенце и вышла в коридор.

– Алло? – тихо произнесла она, сняв трубку («Саша!»). – Как хорошо, что ты позвонил… Да? Нет, все в полном порядке. Как обычно. Нет, не приехал.

– Елена, – сказал Александр Сергеевич в трубке. – У тебя странный голос.

– Наверное, простыла. Попала в городе под дождь. Зайдешь сегодня?

– Не умирай без меня. Я, впрочем, задержусь. У меня сейчас дело. Но постараюсь к тебе заглянуть.

– Обязательно! – сказала Елена в трубку.

– Пока?

– Пока.

Предчувствие. Неожиданно изменившееся лицо твоего друга… Чей-то пролетевший мимо недобрый голос… Сожженные в печке волосы… Злые глаза случайного прохожего предвещают беду. Обнаруживается ее неявный знак. За ним – внезапное, иногда едва заметное, а иногда и погибельное прикосновение зла.