Дарья Решетникова - Present Invisible

Потом я пришла в мамин кабинет и стала смотреть в шифоньерное зеркало. Я смотрела так, как будто впервые видела себя. Как будто никогда раньше этого не делала. Хотя, по-моему, так оно и было. Я привыкла быть ответвлением Аарона. Мы старались быть максимально похожими, носили одинаковые рубашки и кеды. Поэтому до того момента, наверное, я даже не осознавала своей гендерной принадлежности. Не думала о себе как об отдельной единице. Так что, спасибо тебе, прекрасный страж скучнейшего заведения!

Я даже посвятила ему пару слюнявых стихов. Про то, как Амур пронзил моё сердце стрелами, и все мы когда-нибудь умрём. И исписала форзац дневника его именем – почему-то дети сублимируют свою любовь этим странным способом.

Через пару дней мы с Чипсой бесились в мамином кабинете, пока она ушла по делам. Мы скакали со шваброй и веником, наряжались в какие-то тряпки и красили губы помадой, которую купили по дешёвке на собственные сбережения. Но какой толк от макияжа, если его никто не видит? Каморка моей playground-love по счастливому стечению обстоятельств была дверью напротив маминого кабинета, и я прокралась на цыпочках, чтобы посмотреть, что он там делает. Он заметил меня, и я убежала обратно. И захлопнула дверь. Мы смеялись, как гиены. И тут в дверь постучали. Мы увидели его сквозь мутное стекло, и у меня задрожали коленки. Но я открыла. Он стоял на пороге, изо всех сил стараясь не смеяться. «Вы бы, – говорит, – полезным чем-нибудь занялись», – и улыбается. И не уходит. Стоит и смотрит, стараясь не смеяться. Я не могла пошевелиться, а Чипса за моей спиной начала рефлекторно мести пол веником, который был у неё в руках. Потом он сказал: «красивая помада» и ушёл. Я помню эту помаду, она была идиотского розового цвета и совершенно противная на вкус.

Судя по всему, он тоже умирал от скуки на своей работе. Потому что подыгрывал мне в моих бездарных попытках очаровывания. Помнится, с техническими науками у меня в школе сформировались не лучшие отношения. Не то чтобы я не любила алгебру, просто мы с ней были недостаточно хорошо знакомы. И мама наняла репетитора, который приходил по мою душу прямо к ней на работу. Как-то вечером меня истязали квадратными уравнениями, а мама за столом заполняла документы. Объект моих мечтаний пришёл поболтать с мамой про какой-то кирпичный завод и какую-то глину в мешках. Он говорил, а мама слушала и отвечала, не отрываясь от документов. А репетитор безрезультатно старался реанимировать мой несчастный расплавленный мозг. А я косилась на своего героя, и квадратные уравнения становились круглыми, треугольными – какими угодно, я всё равно не понимала их. А он сверлил меня глазами, сдерживая издевательскую улыбку, и видимо, ставил эксперимент, в какой же ещё цвет может окраситься моя физиономия под этим взглядом. А я ставила эксперимент, умру я или нет, если не буду отворачиваться.

Моя любовь длилась целых два года, потом мне надоело ошиваться до ночи у мамы на работе, и я затребовала собственный ключ от квартиры, чтобы идти после уроков сразу туда. Хотя, позднее, помнится, я приходила выгуливать кота, как будто в нашем дворе он ну просто никак не погуляет. И ещё мы встретились случайно, на улице, когда мне было уже семнадцать. И долго улыбались друг другу.

Аарон: 17 апреля 2003 года

Я приучил себя есть хоть понемногу. Мне пришлось прожечь в ремне ещё две дырки. Джинсы спадают. Санча и Тыква устали терпеть моё унылое общество. Майка ещё держится. Мы гуляем с друзьями и пьём. Точнее, я пью, а Майка делает вид, что пьёт. Она старается не выпускать меня из виду, но переживает напрасно. Со мной всё хорошо.

Аарон: 28 апреля 2003 года

Я знаю, что мы встретимся. Я не знаю, как потерял тебя в прошлой жизни и потерял ли вообще. Но нам дали ещё один шанс. Да, тут мы тоже не отличились, но не в последний же раз живём. Ещё есть возможность всё исправить. Я уже нашёл тебя однажды, найду и ещё раз. Я [неразборчиво] часами лежал на полу, изучая потолок. Я не знал, что существует ТАКОЕ безразличие. Но теперь всё хорошо. Мне осталось перекантоваться в этом мире несколько десятилетий – и я снова найду тебя, и на этот раз уже не потеряю.

Миа: 9 мая 2003года

Мне приснился странный сон. Странный и пугающий. Я смотрела на небо, а небо наполнялось водой, как бассейн со стеклянным дном. Чёрной грозовой водой вперемешку с тучами и грохотом. Я стояла, и мои ноги как будто врастали в землю, это крайняя степень оцепенения – когда ты настолько хочешь бежать, что не можешь пошевелиться.

Во сне меня часто охватывает гидрофобия. Я не помню, когда начала видеть эти сны, но какой-то первобытный страх воды жил во мне всегда. В детском саду, слыша «дети, строимся в бассейн», я превращалась в невидимку. Надо сказать, весьма успешно – меня регулярно забывали взять с собой, и я отсиживалась в каком-нибудь углу, пока все дети не вернутся. Но вот что любопытно – я не помню, почему боялась бассейна. Я никогда его не видела на тот момент, но что-то заставляло меня растворяться в воздухе при упоминании этого жуткого места.

Больше, чем бассейн, меня пугала только дверь с надписью «Театральный кружок» – тоже, надо сказать, какой-то странный, совершенно выдуманный и необъяснимый страх, заставлявший меня пробегать мимо этой двери со скоростью света.

Достингув возраста, щедрого на подвиги и провокации, я с чего-то взяла, что мой страх покинул меня вместе с детсадовским периодом. Нас, школьников-подростков, построили в пёструю шеренгу и повели в настоящий взрослый бассейн.

Я думаю, любой подросток подпишется под фразой «у этого мира кишка тонка заставить меня чего-то бояться». Я готова была выгравировать этот лозунг на фасаде дома или написать его у себя на лбу. Поэтому в числе первых героев прыгнула с вышки.

Последнее, что я помню – это переливающаяся поверхность воды, сквозь которую непрерывно искажалось всё помещение. Она была бело-серебристая, как расплавленное зеркало, как жидкое серебро, как космическая материя. Удивительная чёткость линий и пятен, и в то же время – совершенная невозможность разделить эти узоры на узнаваемые объекты. И мне казалось, что нужно сделать один рывок – и плёнка воды лопнет, выпустив меня на поверхность. Но с каждым движением моё тяжёлое тело опускалось всё ниже и ниже. А потом я почувствовала, как мои лопатки коснулись скользкого, прохладного кафельного дна. И от возможности дышать меня отделяли тонны воды и глухого шума. Сначала это было жутко. А потом страх растворился. И осталось только прозрачное осознание: это происходит со мной сейчас. Я повторила это, как мантру, два или три раза. Это происходит. Со мной. Сейчас.

А в следующий миг я сидела на борту бассейна, и меня колотило от холода. И до сих пор я не могу вспомнить, как там оказалась.