Кира Бородулина - Эгоисповедь

– Я не вредный, – наверное, впервые за эти дни я увидела его настоящую открытую улыбку.

– А все-таки, почему?

– А сама подумай. Я как-то похвалил тебя за слух, помнишь? У всякого явления есть обратная сторона.

Чайник вскипел. Ребята подошли, расселись кто куда – со стульями напряженка, сгодились и колонки, и стульчик от синтезатора. На диванчике помещались двое. За чаем все расслабились, развеселились, начали болтать о том о сем, обо мне почти забыли – ребята в основном общались между собой, на известные им темы, а я сидела молча. Моей персоной заинтересовались только тогда, когда узнали, что я пью чай без сахара и не ем того, что к чаю было.

– А я смотрю на тебя и думаю: как это ты вприглядку печенья ешь – пачка перед носом лежит, а ты и не прикасаешься. Одним видом сыта, что ли? – засмеялся Цыпа, и все подхватили.

– А все-таки ты хоть что-нибудь съешь, а то дюже костлява, – с детской непосредственностью заявил Сфинкс, – вокалисты должны быть попышней, посолидней.

Я уже изготовилась прочитать лекцию о том, что комплекция вокалиста роли не играет, но Сфинкс перебил меня. Жаль будет, если я на первой же репетиции ноги протяну или в обморок шлепнусь. Цыпа его поддержал, Ник и Теря почти промолчали – последний сказал, что я упертая, хуже Ника, и все, кроме Ника, засмеялись.

– Друзья мои, если вы напились и отдохнули, предлагаю продолжить песнопение и песноиграние! – торжественно провозгласил Сфинкс.

– Ударник социалистического труда, блин! – вцепился в чашку Террор. – Трудоголик и выпендрежник…

Пятую песню я чуть не запорола – благо вовремя посмотрела на Ника, а то размечталась, расслабилась от смеха и чая. Вот было бы позорище! Не так обидно провалиться сначала, а вот ближе к концу – кошмар, все впечатление резко портится.

Разошлись мы часов в девять или даже позже. Террор опять запихнул меня в правильную маршрутку, и я благополучно добралась домой.

Живет баба Шура не так далеко от моих, то есть далеко от центра. При поиске учеников я район не указывала, поэтому колесила по всему городу, и дорога стала меня выматывать. Хорошо хоть с репетиций Теря помогал уехать – в темноте я замечаю нужную мне маршрутку, лишь когда она проплывает мимо. Без него я бы пропускала по две, по три. Иногда было лень вбиваться в переполненную, и я стояла минут по сорок, замерзая и злясь на себя. Может, все-таки поискать квартиру в центре? Доход стал более-менее стабильным, недорогую однушку я могу потянуть. Надо только прикинуть, сколько трачу на все остальное, чтобы с голоду не умереть.

Многие считают меня человеком целеустремленным. Дескать, если захочешь – все сможешь. А что я вообще смогла-то? На основании чего такие выводы делают даже малознакомые люди? Почему я произвожу впечатление, которому не соответствую? Я ведь не нарочно: пыль в глаза – не моя работа… Я не научилась играть на гитаре, хотя папа верил, что получится. Я не выучила немецкий, как мне хотелось его выучить, потому что не хватило постоянства и организованности. Я не научилась профессионально петь. И уж, разумеется, я не стала такой умопомрачительной красоткой, при взгляде на которую штабелями падают. Ничего я не сделала, ничего даже не добивалась. Все только пробами, урывками, там чуть-чуть, тут немножко – я не работала на результат. Чем бы я ни занималась – все только затем, чтоб не скучно жилось. Чтобы жить сейчас и делать то, что интересно в данный момент. Не для кого-то, не для галочки, не для самооценки, не с тем, чтобы сказать гордо: в этой области я эксперт. Нет такой области. Да, у меня есть вышка, но разве я считаю себя специалистом? Не всякой бумажке можно верить, господа! Мои знания поверхностны, обрывочны и всерьез никому не нужны. Шикарное образование, шикарное образование… А нужна таким, как Женька, за три рубля или вовсе бесплатно. Чувствую себя великим художником, вынужденным зарабатывать на жизнь раскрашиванием пепельниц, как писал Стивен Кинг.

Баба Шура уже улеглась, а Женька по своему обыкновению гонял чаи на кухне. Оказывается, ждал меня – с инглишем просил помочь. Я устала и перенервничала, но отказать ему не имею права. Впрочем, может, и неплохо – переключиться? Однако для девятого класса знания у него, как у семилетнего. Поражаюсь своему терпению!

Большинство людей думают, что иняз – это расширенные курсы английского языка. На пять лет – для особо талантливых. Папиных дочек в норковых шубах. А меня за это образование уважают, потому что я полуслепая – а смотри-ка, иняз, это же круто! И чего бы ни коснулся разговор – обязательно выйдет на языки, будто единственное, за что меня можно уважать – это образование. Наверное, потому и выводы такие: раз уж я, будучи почти слепой, отучилась на инязе, наверное, я по любому поводу в лепешку расшибаюсь. В коровью.

Не скажу, что мне этот иняз легко дался – вот уж не скажу! Я просто встала в очередь за дипломом и знала, что надо достоять, а от учебы ничего сверхъестественного не ждала. Но жить от цели к цели мне надоело. В конце концов, все они гроша ломаного не стоят, а настоящая цель христианина – стать Богом по благодати – кажется, не по зубам. Я даже представить этого себе не могу, а потому – не смогу по-настоящему захотеть. Как можно мечтать о том, чего даже помыслить не в силах? Диплом слона для мышонка. Но ты учись, учись и обязательно станешь настоящим слоном!

– Спасибо, классно ты все объясняешь! – Женька сгреб тетрадку и книги с липкого стола. – Почему у нас не такие учителя?

Потому что платят им гроши, – хотела ответить я, но передумала. В конце концов, при чем тут парень? Это мое нытье и мой выбор.

Мое идеальное утро выглядит так: встать, сварить кофе, потоптаться по комнате часа полтора, философствуя сама с собой, благо не вслух. Предаться болезненным воспоминаниям, пожалеть себя, представить себя кем-то значимым и красиво говорящим о чем-то важном. При этом меня слышат – те, кто меня не ценит в реальной жизни, кому я на фиг не нужна или кто глубоко запал мне в душу. Не это ли в психологии называется «идеальное Я»?

Наверное, я – некто вроде Форреста Гампа. Я не могу запомнить новости из телевизора, фамилию мэра Москвы и даже родного города. Я ни в чем не дока, ни в чем не разбираюсь, не волнуют меня пробелы в образовании, не собираюсь я никому лекции читать и пальцеваться интеллектом. Я и раньше считала себя дурой, но жила надеждой поумнеть. Как и все мои надежды, эта не оправдалась, но теперь мне безразлично.

Меня раздражают мои вечные прислушивания к себе, поиски подвоха, попытки закопаться в своем волосатом нутре и спрятаться от мира. Глупо, ведь жизнь налаживается – работаю не полный день, но по специальности, которую осознанно выбрала. Она приносит доход, и я могу позволить себе переехать, хотя месяц назад не могла позволить себе в кино сходить. Не слишком ли быстро закрутила эта взрослая жизнь? Не слишком ли рано я радуюсь? Нет, дело не в страхах. Дело в запросах. Еще летом у меня был только один: чтобы меня оставили в покое. Теперь же мне и денег подавай, и квартиру, и работу поинтереснее. Я и в городе стала ориентироваться, и со всем, оказывается, могу справиться. Я себе внушала обратное, или мне внушали? Если второе – родителей можно понять, чем больше они живут, тем больше боятся жизни, понимая, сколько опасностей таит мир. Замкнутый круг – в юности боишься жить, в старости боишься… когда же просто жить? Желательно, радуясь.