Кира Бородулина - Эгоисповедь

– А я не знал! – воскликнул Ник. – Правда, сыграй что-нибудь.

– Честно говоря, неохота, – призналась я, – да и не играла я уже сто лет, поэтому мой имидж подпортится в ваших глазах.

– А я обещаю, что не буду над тобой смеяться, если ты меня стесняешься, – Ник снова отпустил ре своей загадочной улыбкой.

– Ну, хорошо, вроде все свои, – пробормотала я, садясь за синтезатор. Взяла пару аккордов, чтобы прочувствовать, как он реагирует. Чувствительный, зараза, но звук просто класс. Несколько минут я поиграла какую-то ерунду, приноравливаясь к чувствительности клавиш. Мое пианино так просто не зазвучит, клавиши надо вколачивать и прожимать сильно, а тут – чуть дотронулся, уже играет.

Наконец собравшись с духом, я сыграла инструментал собственного сочинения минут на пять, и менялось там восемь мелодических линий. В общем, мой первый и последний шедевр, за который краснеть не придется, несмотря на пресловутый ля-минор. Как ни странно, я не ляпнула ни одной ошибки, хотя пальцы ватные. Доиграв, я сорвала аплодисменты, вежливо поблагодарила слушателей за реакцию.

– Суперштука! – просиял Теря. – А чье это?

– Мое, – ответила я.

Молчание. Причем, такое резкое и глобальное, словно кто остановился перед кирпичной стеной на скорости сто километров в час, на полном ходу. Даже слышу визг тормозов и глухой удар… бдыщщщ!

– Елки-палки, ты молодец… – начал было Теря, но, видимо, передумал и отвернулся к стене.

– Ты слишком молодец, – опять улыбка Ника отзвучала нотой ре.

– Мы никому не скажем, разумеется, а то мало ли… – по привычке заулыбался Террор. – Сама знаешь, парни – народ чувствительный.

– А у тебя еще есть наработки, в смысле, музыкальные? – спросил Ник, вновь став серьезным.

– Есть кое-что, – отозвалась я.

– А ты планируешь с этим что-то делать?

– Забыть.

– А может, если тебе не жалко, мы сделаем… можем даже лирикс написать, как хочешь, или инструментал оставить – мы их очень любим, тоже часто играем.

– Мне все равно, делайте, если хотите, – с привычным безразличием ответила я. По тяжести молчания стало ясно, что парни ни фига не поняли, но за дальнейшей информацией в душу не полезли, за что я была им признательна.

– Пой дома песенки, чтобы не забыть, – напутствовал меня Ник. – Может, завтра попробуем сыграть все вместе.

У меня сердце в пятки упало, как представила эту картину. И свой голос с электрической музыкой, на дорогущих гитарах. Я же не потяну, ни за что не потяну такого!

Мы втроем вышли с базы и почапали на остановку.

– Темно уже, надо проводить девушку домой, – высказал мысль Террор, глядя в черное небо.

Тут подъехал какой-то автобус, и Ник полетел к нему, прощаясь на ходу. Мы с Терей остались вдвоем.

– Слушай, а ты очень домой торопишься? – он задал вопрос, которого я ожидала.

– Нет, не очень.

– Может, посидим в кафешке, пообщаемся? – предложил он, шаркая носком ботинка по асфальту. – Не могу так – видеться с новым человеком только на репетициях. Мы с ребятами давно друг друга знаем, сколько лет друзья, и к другим отношениям просто не привыкли…

Мы зашли в излюбленную кофейню с деревянными столами и сводчатыми потолками, взяли чайку и пирожными, сели за столик в углу друг против друга. Я ждала, пока Теря заговорит – его инициатива, пусть и предлагает тему. Как и следовало ожидать, разговор пошел легко и спокойно. В первую очередь Террора интересовала музыка, поэтому он долго и терпеливо выслушивал перечень моих любимых команд, мое мнение о блэке, мои дифирамбы ветеранам сцены и историю рок-н-ролльного воспитания (спасибо папе). Спектр моих пристрастий удивил его, но в целом устроил. Он спрашивал и о семье, об институте, о друзьях, об опыте работы в других группах, а потом мне надоела такая политика и я сказала:

– Терь, вообще-то на интервью я не настраивалась, пока еще не знаменитость. Может, и ты что-нибудь расскажешь?

Его улыбчивое лицо вытянулось, и он подался назад, откинувшись на спинку стула, будто я сказала что-то неприличное.

– Ты уверена, что хочешь это услышать? – привычный смех все-таки взял верх над ступором.

У него красивые глаза – только сейчас заметила. Как там в песне – глаза цвета кофе? И когда он улыбается, в них загораются огоньки.

– В общем, мне двадцать шесть, я старый холостяк, живу один, по выходным торчу у родителей – по старой памяти. Работаю на работе, учился в институте, а до этого в школе. Учился плохо, поэтому работаю не по специальности. Своим рОковым образованием никому не обязан, но с горем пополам закончил музыкалку по гитаре. Как перехватил басуху – убей, не помню. Просто понял, что Цыпа играет круче. С ним я знаком уже лет пятнадцать – учились вместе. Помимо музыки, увлечений у меня… – Теря закатил глаза и уставился в невысокий потолок, – нет, я скудная личность. Хотя читать люблю. Причем, все подряд, в голове бардак, но если какая-то тема впечатляет, сразу хочется об этом песню написать. Вот и пишу. Уровень моего английского тебе известен. Вот так…

– Спасибо, – я как раз доела пирожное, поэтому могла спокойно задавать вопросы. – А если не секрет, где ты учился?

– На горностроительном. Но мне это неинтересно, переключился на компы. Так, несколько программ нарисовал для одной фирмы – им что угодно можно просунуть, не разберутся. А потом… в общем, стал просто зарабатывать деньги, а жить музыкой.

– И давно вы ею живете? – спросила я, имея в виду срок существования группы.

– Мы? А, мы… подожди-ка. Играть мы начали, когда нам по пятнадцать было, а так, чтобы серьезно – ну лет семь или восемь.

– А что значит серьезно? Запись, база?..

– И это тоже. Но главное – отношение. На счет того, чтобы куда-то пробиваться, речи не было, пока мы морально не дозреем – тут у нас особый случай, не спрашивай пока. Но мы единодушны.

– Взаимопонимание – явление редкое в принципе. Молодцы!

– Это да, но все-таки, молодые, горячие, жизнь пугает, че-то запредельного хочется – денег, славы и кайфа от жизни. Короче, всего и сразу, желательно, чтоб не упираться, а делать то, что нравится. Попробуй, объясни парню в семнадцать лет, что так не бывает! Я никого слушать не хотел, пока жизнь не начала мордой по асфальту возить. А мне ведь пытались мозги вправить – без толку. Поэтому когда сам до всего дошел, мне было немного стремно, что у кого-то из ребят будут такие же амбиции, а что с этим делать – я не знал. Но, видимо, они все поумней меня оказались.

Теря признался, что с вокалистами у них беда. Есть-де музыканты, а есть рок-звезды, как отметил Андре Андерсен. В основном ребятам везло на рок-звезд.

– Был у нас такой инженер, отец двоих детей – времени нет, денег нет, на заводе торчит, еще подработки берет, ты пойми! И вы, дескать, поймите, ребят, как я вас осчастливил. Мало того, что он в школе и в универе дойч учил, то есть английский там такой, что тебя бы затошнило, так еще и голос у него постоянно срывался, и в ноты он не попадал. Голосом ему заниматься некогда – само собой, даже полчаса в день не найдет. Пару песен ладно, но полный сэт не потянет.