Кира Бородулина - Эгоисповедь

Я тем временем пыталась спать дальше, накрыв голову подушкой. Иногда получалось. Вообще чудо это – сидеть дома в сентябре. И в ближайшее время никаких дел не придвинется. По идее, наступил кризис 22 лет, но я пока не ощущала. Для меня продолжалось лето: сентябрь теплее обычного, и даже вода в реке еще не остыла.

Вот сейчас как раз такое пасмурное, но теплое утро. Я решила пойти искупаться. Кроме меня дураков нет, а мне на руку – вода чище.

Проплыв метров двести (не лето все-таки), выползаю на берег, сразу вытираюсь и натягиваю толстовку и штаны. Потом, пялясь на воду, ем, что Бог послал – яблоко или плоский бутерброд. Торопиться некуда, поэтому сижу, пока не надоест, а как надоест – иду домой по ямам да канавам. Вернувшись, согреваюсь чаем и ложусь досыпать. Проснувшись часа в четыре, терзаю самоучитель игры на флейте или книги, обучающие рисованию. Творчество приводит чувства в равновесие и мысли в порядок.

На самом деле, на душе моей не так спокойно. Все-таки взрослая жизнь началась, и за свободу надо платить. Хоть баба Шура и не брала с меня много – я ей и по дому помогала, и в магазин ходила, и с внуком английский делала – но жить как-то надо. Не столько даже на что, а чем. Человек вроде меня может света белого не видеть, ложиться под утро, вставать, когда уже стемнеет, заниматься творчеством, философствовать сам с собой и быть абсолютно счастливым. Даже необходимость повзрослеть не угнетает – другие самозабвенно отдались этому процессу, и результат меня не радует. Но все-таки иногда нет-нет да приходят такие мысли: зачем из дома-то уходила? Там хоть свои люди, родные, а тут – чужие и еще платить надо за эту жуткую койку и тесную комнатушку с облезлыми обоями. За общую кухню и время на ней. Криво как-то. Домой уже не тянет, а одной жить не на что.

Вот и хотелось, чтоб было, на что, поэтому сидела на сайтах типа «Ваш репетитор», «Высший балл» и бесплатных объявлениях. Работу искать даже не знаю, в какой сфере. На курсах люди солидные, взрослые, а я все пацанка и дикарка. В школу тем более не хочу – бабовщина и крючкотворство. Нормальная работа мне по инвалидности и не светила – только на полставки.

– То есть если тебя на полный день возьмут – нарушат закон? – спросила как-то баба Шура.

Я угукнула, отхлебнув чая.

– Значит, с тебя только деньги сняли, а трудоустроиться – такая же проблема, как и при второй группе?

Я кивнула.

– Девк, этим надо заниматься, это ж беспредел!

Я ответила, что уже занимались – подавали на переосвидетельствование, но выше головы не прыгнули. Только бессрочно дали, теперь хоть каждый год по больницам не таскаться, ничего никому не доказывать.

Баба Шура разразилась высокохудожественной бранью, от которой я покатилась со смеху. Умеет она мне настроение поднять.

***

Институт дал не только образование, но и обширное поле деятельности. Мир и равновесие в душе поддерживала только влюбленность, но когда она улетучилась, я заметалась. «Я заблудился, я испугался» среди шакалов-прагматиков, которые и в восемнадцать прекрасно знали, что с этой жизнью делать и по каким трупам пройтись для достижения «высоких», как вавилонская башня, целей. А мне было больно и горько, удивительно и противно от всего этого. Нет, я не хочу быть такой, я не хочу, не хочу!!!!! Почитать сортир за храм, пускать по кругу любовь, смотреть на лампу вместо солнца, молиться картам таро и ставить свечки в церкви раз в год, когда что-то не заладилось в продуманной до мелочей жизни.

Я нехотя встала, напялила темно-зеленую футболку и черные штаны с отвисшими коленками и прошлепала на кухню. Женька в школе, баба Шура продавала семечки на углу, поэтому я могла наслаждаться одиночеством до пяти вечера. И никто не спросит, зачем нужно сидеть на подоконнике, если есть табуретки, зачем пить чай перед завтраком и зачем на завтрак есть суп.

Сегодня еду к ученикам. Раньше ездили они ко мне – к родителям. Теперь ситуация изменилась. Не хочу да и права не имею таскать их сюда. И вообще, не хочу, чтобы кто-то сюда ходил, видел, как я живу, слышал, как баба Шура и Женька друг на друга орут. Странно, что меня это не раздражает – ведь дома то же самое, и я сбежала. Но дома родные люди, а эти… что мне эти?

Волноваться нечего – идешь на урок вперед, и единственная сложность – высидеть с восьмилеткой час. После этого пять часов отхожу. Пойду погуляю. Город уже не такой одинокий и бесприютный, каким казался раньше – появились любимые места. Можно где-то посидеть, кофе попить, пиццы поесть. Было бы, на что.

Зазвонил телефон. Звонки с незнакомых номеров с недавних пор и радуют, и печалят одновременно. Радуют потому, что есть перспектива заработать, а печалят потому, что опять сидеть с восьмилеткой. Еще неизвестно, с какой, а то фиг высидишь. Эти уроки похожи на противостояние: мое терпение против чужой тупости, равнодушия или кривляний.

– Нам девять лет, мы недавно переехали, пришли в новую школу, – вещает мамочка.

До чего ж меня умиляют эти «нам девять лет»! На двоих, что ли?

– Ей трудно перестроиться на другой учебник, стала хватать тройки…

Опыта у меня немного, но ситуация типичная, проблема ясна. Я мысленно вздыхаю и записываю адрес. Уговариваю себя, что когда-нибудь я втянусь и будет легче. Или проснется материнский инстинкт, и я полюблю детей. Пока что они меня бесят.

Дом нашла довольно быстро, а потому времени в запасе оставалось еще много (вышла заранее, готовясь плутать, как обычно). Прошлась по громадному книжному магазину, ничего не купив.

Девчонку зовут Вика. Смуглая, черноглазая, волосы заплетены в две косички, улыбается нереально белыми зубами. На первый взгляд лапочка. Так уж я устроена, что никогда не доверяла первому взгляду – много ли разглядишь с моим-то зрением и сдвинутыми мозгами! Однако Вика вела себя воспитанно и мило, как ее мама, которая, естественно, меня и встретила. Нина – молодая женщина с длинными светлыми волосами и мягким взглядом серых глаз. Меня угостили чаем, потому что я пришла на десять минут раньше. Вопреки ожиданиям, чаепитие не помогло наладить контакт, ибо я, как всегда, не отличаюсь словоохотливостью, а Нина, иначе как о дочери, не ведала, о чем говорить с незнакомой девушкой. В такие минуты радуешься, что на кухне есть телевизор! Уткнешься туда, словно дико увлечен бестолк-шоу или кровожадными новостями, и вроде как тебя нет.

Решили заниматься три раза в неделю. Первое занятие показало, что база у Вики почти отсутствует. Ей еще песенки петь и по смешным картинкам алфавит подучивать, а учебники – проснись и пой на неродном языке.

Не успела я поймать маршрутку, чтобы ехать домой, как в кармане загудел телефон. Лика, дорогая подруга юности.