Алиса Тишинова - Она такая разная. Современные рассказы о любви

– Будем превращаться в аборигенов. Здесь вряд ли пьют вино.

– Хм… – Надя улыбнулась, но водки ей совсем не хотелось. Да ещё с селедкой. Тут помыться-то негде, душно, тесно, – какая еще селёдка…

Кое-как умылись, легли. Духота, неудобные кровати, свет из-за полупрозрачной двери, и тревожные мысли мешали заснуть. Но всё-таки сон сморил их.…

Утренняя пятиминутка была нудной, и весьма необычной. Главный врач, тот самый бородатый мужик, (он даже не подумал хотя бы накинуть белый халат на свитер грубой вязки), начал её со слов:

– Ну, что у нас по хозяйству?

(Позже это вступление каждый раз вызывало у девчонок приступ смеха.) Шло скучнейшее для них обсуждение запасов дров, угля и воды; еды в столовой. Обсуждалось, где необходимо заменить оконное стекло; в каком отделении провалилась половая доска, и тому подобное. Врачи бурно дискутировали, спорили, ссорились. О больных никто и не вспоминал. Под конец, правда, символически выслушали короткий отчёт дежурившего ночью офтальмолога – рослого кудрявого мужчины лет сорока, с насмешливым выражением лица (его тоже, как выяснилось позже, всегда веселила фраза: «Что у нас по хозяйству?»). Хозяйство волновало присутствующих куда сильнее, чем пациенты.

На приехавших интернов никто не обращал внимания (впрочем, их не игнорировали, просто каждый был занят своими проблемами). Только офтальмолог с невыговариваемой немецкой фамилией разглядывал их во все глаза. На первый взгляд – похожи, словно сёстры: обе темноволосые, темноглазые, яркие; примерно одного роста. Только Надя выглядела женственнее и хрупче, нежнее. Офтальмолог Вольдемар Романович обрадовался бы любой из них. Но, увлекшись прелестями Нади, он начал даже заикаться при докладе. Давно уже он не испытывал подобного. Стосковался человек по женскому обществу в этой глуши, а вкусы у него были столичные. Пережив тяжелый развод, оставив всё имущество бывшей жене, он покинул благодатный Ярославль, и уехал к черту на кулички, – чтобы забыться здесь, в бытовых и климатических трудностях. Лишь позже он понял, что психанул слишком сильно, да было поздно. Новому врачу выделили большой деревянный дом с русской печкой, баней, двором и огородом. Вечерами он тренировал мускулатуру: колол дрова, таскал воду, и неспешно обустраивал жилище, – забот хватало. Деревенская жизнь, в самом деле, отвлекала от печальных воспоминаний.

По окончанию пятиминутки врачи разбрелись по своим делам, кто куда. В ординаторской остались лишь интерны, начмед Ирина Михайловна, и краснощекий, похожий на деда Мороза, хирург, Иван Владимирович. Муж Ирины Михайловны.

– Вань, ты принёс бы воды побольше. Вольдемар дежурил, – поморщилась она. – Как всегда, лишнего не сделает. Канистры пустые. А у нас сегодня плевральная пункция, и перевязок много; вода понадобится…

Особенностью местного коллектива оказалось отсутствие чёткого разделения обязанностей: терапевт могла ассистировать хирургу, больные не были чётко привязаны к одному врачу, повариха могла разносить еду, мыть пол, а порой и уколы делать. Девушки быстро освоились. Коллектив был доброжелательный и взаимозаменяемый. Их тоже звали помогать при перевязках, пункциях, и других хирургических манипуляциях, если они были свободны. А что делать, если второго хирурга нет? Врач есть врач – какая разница. Или даже медсестра – у кого время есть. Этим коллектив напоминал большую семью. Весь, кроме Вольдемара Романовича. Он прекрасно выполнял свою работу, но не понимал, почему должен заботиться о доставке воды, починке полов и окон, выносе мусора, – на это есть специальный персонал, это не входит в его обязанности; таких дел ему и дома хватает. Поэтому офтальмолога недолюбливали. Совсем слегка, не так, чтобы была открытая неприязнь. Здесь рады каждому врачу, а специалист он хороший. Просто его не считали членом большой дружной семьи, да он и сам не стремился к тому. Он сам по себе, они сами по себе.

В субботний вечер, – тот самый, в который Лена собиралась покупать водку с селедкой, – Вольдемар Романович напросился в гости к девушкам. Конечно, «в гости» – в их положении – это громко сказано, но всё-таки они умудрились попить чаю втроем, в закутке, считающимся кухней.

– Да уж, поселили вас! – возмущался Вольдемар Романович. – Неужели негде комнату найти было? Конечно, житие тут… печное отопление везде, кроме воинского поселения, там кочегарка. Зато свои прелести есть… Озеро, конечно, летом лучше, – здесь тебе и рыбалка, и пляж. Кстати, общественная баня недалеко, – я покажу. В музей краеведческий сходим? Там подлинные экспонаты! Завтра днём, например?

– Конечно! – обрадовались девушки. Настоящий калевальский эпос оживёт для них! Они увидят Вяйнемейнена, Иллмаринена, Айно; волшебную мельницу Сампо и старинную карельскую утварь. Когда-то им не верилось, что Калевала вообще существует ныне; казалось, она лишь в книжках осталась.

– А сейчас предлагаю посетить ресторан. Думаю, это интереснее, чем проводить субботний вечер в палате…

– Хороший ресторан? – поинтересовалась Надя.

– Как ни странно, да. В виде корабля сделан – и внутри, и снаружи. С дискотекой.

– Пойдём? – Надя поглядела на Лену. – Правда, ну что тут сидеть?

– Идите вдвоём. А я почитать собиралась. Лучше завтра в музей сходим вместе.

…

– Я вам мешать буду! Ну зачем ему нас обеих вести? Он же явно на тебя смотрит.

– Слушай, а я ведь вовсе не собиралась заводить здесь отношения. Я даже не успела подумать, нравится ли он мне. Хотела просто развлечься всем… А ты меня уже к нему толкаешь!

– Ну скажи, что делать в ресторане втроем? Не то место. Не хочешь – просто не ходи.

– Не ходить? – Надя задумалась. Теперь все выглядело несколько иначе. Она-то было восприняла приглашение как дружеское – втроем провести время, посетить исторические места. Лишь потому, что все остальные врачи – местные, семейные. А их троица свободна, и скучает.

– Нет, я пойду! Я не могу больше сидеть в этой конуре!

Конечно, днём они выходили на улицу, гуляли вокруг сказочного Куйто. Сверкающее зеркало озера, яркое солнце, и деревья-великанши, сосны и ели, – словно из сказки, – вызывали благоговейный трепет. Снег скрипел и искрился; морозный воздух был немыслимо, кристально прозрачным, и вкусным, – совсем не таким, как в городе, – наслаждением было просто дышать им. Особенно, после затхлого запаха больницы, от которого, теперь, казалось, не отмоешься, – вся одежда пропиталась им.

Для Нади это было просто невыносимо – сколько времени она ещё сможет выдерживать эту вонь? Как ни старалась притерпеться – ее тошнило, когда проходила мимо особо «ароматных» мест. И теперь, когда пригласили куда-то выйти (не важно, кто и куда!), – сидеть в вонючей клетушке? О, нет! Она пойдёт в ресторан! Лишь бы там не пахло жуками-древоточцами. Она будет танцевать! Надо скорее переодеться – пока ожидающий у дверей Вольдемар, не превратился в сосульку. Переодеться. Да… Толстые колготки, шерстяная юбка, толстый, но хоть чуточку нарядный, – свитер из оранжевой шерсти. Закутаться в платок и пуховик, – с собой взяли самую простую и тёплую одежду, – разве имелись варианты? Побрызгаться туалетной водой – очень кстати! Намазать губы светлой помадой, иначе потрескаются. Вот и все сборы.…