Михаил Земсков - Саксофон Гавриила

– Хорошо. Точнее, нехорошо, – с озабоченной хрипотцой в голосе проговорил Игорь Иванович. – Иностранец развращает юношу примитивным подсаживанием на наркотики, которое наверняка задало модель зависимости в последующих жизнях. Ну ничего, мы это исправим. Теперь мы немного изменим эту ситуацию в твою пользу. Вы сидите с иностранцем на земле. Иностранец протягивает тебе мешочек. Прежде чем брать его, задумайся, почему иностранец бесплатно угощает тебя? Что он делает в твоей стране? Почему в твоём селении никто не предоставил ему кров? И почему он, несмотря на это, не торопится уходить из селения, а хочет тебя чем-то угостить? Это все очень странно, и у тебя возникают закономерные подозрения. Ты чувствуешь подозрение?

– Да, – ответил я.

– Хорошо. Поэтому, когда он протягивает тебе мешочек с подозрительным веществом с предложением попробовать, ты уверенно отстраняешь его руку, встаёшь и уходишь.

Игорь Иванович замолчал.

Я смотрел на забавного добродушного старика, показывавшего мне мешочек. Мне не хотелось отстранять его руку, вставать и уходить. В его внешности и поведении было нечто очень симпатичное, вызывавшее безоговорочное доверие. Когда Игорь Иванович говорил, подозрение возникло во мне на некоторое время, но потом исчезло. Старик продолжает протягивать мне порошок, подмигивая и подбадривая нелепыми жестами и мимикой, показывая открыть рот. И я разжимаю губы.

– Ты ушёл от старика? – Спросил Игорь Иванович.

Я испуганно закрываю рот. Старик не успевает всыпать мне порошок своим ногтем.

– Нет, – честно признался я. – У меня до сих пор доверие к этому человеку.

– Хорошо, тогда начнём сначала, – в голосе Игоря Ивановича послышались нотки раздражения. – Вы сидите с иностранцем на земле. У иностранца очень недобрые глаза. У него не такой цвет кожи, как у тебя. Он говорит на языке, который непонятен и звучит грубо для тебя. Его одежда и манеры отличаются от того, что принято у твоего народа. От него неприятно пахнет – совсем не так, как от твоих родственников, друзей и знакомых. Он отвратителен и очень неопрятен. И за пазухой его одежды ты вдруг видишь… спрятанный нож! Ты видишь нож?

– Да, я вижу нож, – тихо подтверждаю я.

– Ты понимаешь, что этот человек опасен. Всеми фибрами своей души ты чувствуешь исходящую от него опасность. Чувствуешь? Этот человек чужой и враждебный для тебя.

– Да, чувствую…

– Поэтому, когда он протягивает тебе подозрительную смесь, ты уверенно отстраняешь его руку, встаёшь и уходишь. Быстро и уверенно отстраняешь руку, встаёшь и уходишь… Ушёл?

Старик вдруг становится чем-то похожим на Игоря Ивановича. Я понимаю, что они связаны, и что старик неким образом подчиняется воле Игоря Ивановича. И на самом деле все происходящее – возможно, только постановочная сцена, розыгрыш, в котором старик играет определённую роль. «Ах, так вы договорились…» – я понимаю, что мне нужно сделать так, как говорят, сыграть свою роль, и тогда все благополучно закончится. Я уверенно отстраняю руку старика, встаю и ухожу.

– Я ушёл, – подтвердил я Игорю Ивановичу.

– Отлично. Мы изменили эту важную для тебя ситуацию в лучшую сторону и спасли тебя от необдуманного поступка. Сейчас ты доволен тем как разрешилась эта ситуация?

– Я… Я не уверен… Чувствую какое-то неудовлетворение.

– Кхм, – недовольно кашлянул Игорь Иванович, – да, первоначальный триггер запустил сильный сценарий зависимости на последующие жизни, и все это не хочет теперь тебя отпускать, – негромко и вкрадчиво проговорил он. – Похоже на никотиновую зависимость, но только в психологическом и поведенческом плане. Поэтому тем более важно изменить самое первое действие – убрать триггер, вырвать его с корнем. – Его голос повысился. – Мы это сделали, и ты должен быть доволен тем, как это разрешилось. Мы спасли тебя от роковой ошибки, которая могла разрушить всю твою жизнь и наложить определённую модель поведения на все последующие жизни! Мы освободили тебя от многовековой зависимости! – Свою речь Игорь Иванович закончил в радостном возбуждении. – Так неужели ты недоволен тем, как мы изменили эту ситуацию?!

Я молчал, ожидая продолжения монолога психотерапевта. Но он больше ничего не говорил. Я начал ощущать неловкость в продолжающемся молчании, и, наконец, тихо произнёс:

– Я доволен.

– Ну отлично… – Облегчённо выдохнул Игорь Иванович. – Это значит, что нам пришло время выйти из этой ситуации и из состояния гипноза.

Игорь Иванович выглядел уставшим. Прошло минут десять после окончания сеанса. Он сидел за своим столом и задумчиво вертел в пальцах ручку. Я понимал, что сеанс прошёл не очень удачно, и мне хотелось выяснить, почему.

– Как-то не так прошёл сеанс? – Спросил напрямую.

– Что? – Он бросил на меня колючий взгляд, из которого исчезла обычная томная маслянистость. Я даже вздрогнул. Но уже через секунду темно-карие глаза вновь наполнились томностью. – Нет, все отлично. Интересная ситуация, конечно, попалась. Непростая ситуация. Но все разрешилось отлично. Ты что, у меня двадцать пять лет опыта гипноза, десять из них – регрессивного. Как что-то может быть не так? – Он мелко рассмеялся. – Так что не беспокойся. Я под локоток увожу тебя куда нужно и так же под локоток привожу обратно. Возвращаю куда нужно, но уже обновлённым и счастливым. Все отлично!

Наверное, Игорь Иванович ожидал от меня ответного оптимизма, но, не почувствовав его, вдруг продолжил погрустневшим голосом, запанибратски:

– Если ты вдруг во мне какую усталость чувствуешь или грусть, так это не связано с сеансом. У меня же и свои заботы есть. Я хороший и опытный психотерапевт, можно сказать, выдающийся, но даже самый выдающийся психотерапевт не может быть суперменом, или бэтманом, или там железным человеком. А окружающая жизнь все сложнее. Кредиты эти чёртовы… Дети растут… Выросли уже, а все деньги на что-то нужны то одному, то другому. Жена все с отпуском капает, в Америку к родственникам… В общем жизнь-таки – весёлая штука, – широко улыбнулся он, хлопнув ладонью по столу. – Скучать не даёт. Но ничего, Игорь Иванович своё дело знает. Клиентам своим помогает. Спасает жизни и судьбы! – Как ни крути… А это многого значит. Так ведь, Илья… как по батюшке?

– Владимирович.

– Так ведь, Илья Владимирович?

– Наверное… – смущённо подтвердил я.

– Что-то ещё тебя беспокоит? – Игорь Иванович тепло посмотрел мне в глаза.

– М-м, да, – задумчиво проговорил я. – Одна вещь… Давно уже, в общем… Я чувствую, что во мне как-то очень мало любви. К людям, к миру, вообще как-то… Должен же быть у человека какой-то объём любви внутри, ко всему окружающему. Мне кажется, он у меня такой маленький, этот сосуд.