Михаил Земсков - Саксофон Гавриила

– Мало любви? А у кого её много? Думаешь, у меня много? Любовь… Это такая штука… Не даётся так просто. И не бывает много. У всех этот сосуд маленький, поверь. Насмотрелся я людей. Так что все с тобой нормально, не беспокойся.

– Спасибо. Честно говоря, это не очень утешает, но…

Игорь Иванович рассмеялся:

– А что делать? Вот, кстати, у меня один клиент был. Тоже философствовали с ним иногда. Он бывший священник, кстати, расстрига отлучённый… У него интересная теория была. Утверждал, что христианство и все остальные религии, когда говорили, что главное – это любовь и любить ближнего, на самом деле пустили этой догмой все человечество по ложному пути. Более того, считал это коварным заговором сил зла и дьявольской ловушкой, в которую попали все мировые религии.

– Что не так с любовью к ближнему?

– То, что это слишком сложно для человека и на самом деле провоцирует его на духовное падение. Как если бы тренер неподготовленного спортсмена, новичка, погнал бегом на Эверест. Подчиняясь тренеру, спортсмен побежит, но, естественно, никогда не доберётся до вершины и только погибнет по пути. В современном уголовном кодексе такой случай могли бы даже квалифицировать как склонение к самоубийству. Это мой клиент так говорил – не я, – усмехнулся Игорь Иванович.

– И что делать? Отказаться от любви?

– Вместо понятия любви он предлагал понятие нежности. Опять же, по его словам, на нынешнем уровне развития человека проявить нежность к ближнему гораздо проще, чем заставить себя полюбить. Любовь более абстрактна и требовательна, а нежность – более проста и конкретна. Нежность можно проявить почти к любому человеку, даже не любя его. Даже испытывая гнев. Нежность может даже не зависеть от внутреннего состояния человека, разума или чувств. Когда же проявишь нежность – если даже искусственно и неискренне – то это уже многое поменяет, и в тебе, и в том, к кому ты её проявил. По его словам, если поменять во всех святых писаниях слово «любовь» на слово «нежность» – через несколько лет мы бы жили в другом мире, почти в раю.

– Да, интересная теория… – тихо проговорил я.

– Согласен, интересная. Я даже думал одно время в психотерапевтической практике её как-нибудь использовать, но потом побоялся – я все же православный человек, а такая теория для православия, как ни крути, ересь.

– Нужны очки, – Акрам неторопливо поглаживал свою мягкую бороду.

– С гвоздиками? – Уточнил амбал в пиджаке.

– С винтиками, – поправил Акрам.

– И?… – Выдавил амбал.

– Тебе они не идут. А девочке – в самый раз.

Амбал вытащил из внутреннего кармана пиджака очки. Я никогда не видел Машу в этих очках, и теперь пытался представить, как она в них выглядит. Не получалось. Очки выглядели броско и гламурно, даже в некоторой степени вульгарно. Мне показалось странным, что Маша могла носить такие очки. Да и вообще все происходящее выглядело нелепым и глупым – трое взрослых мужчин входят в некую конфликтную ситуацию с трудно предсказуемой развязкой из-за дешёвых очков пятнадцатилетней девчонки.

– Подарю любовнице, – амбал убрал очки обратно во внутренний карман пиджака.

– Мне звонить? – Спросил Акрам.

Амбал пожал плечами.

– Сам-то я не хочу звонить… – Интимно признался Акрам.

Амбал снова пожал плечами. Акрам достал мобильный телефон, выбрал из списка контактов нужный номер и нажал кнопку. Через несколько секунд на том конце ответили.

– Здравствуй, дорогой! Как дела, как дочка? – Лицо Акрама расплылось в улыбке. – Да ты что… Капризничает, не спит по ночам? А ты попробуй мазь для зубов. Не помню как называется, но ты спроси в аптеке. У неё это все от того, что зубки режутся. После мази все смягчается и становится легче.

Амбал непонимающе перевёл взгляд на меня, потом обернулся ко входу в клуб.

– Уже пробовали, не помогает? – Продолжал Акрам. – Попробуйте другую, сейчас много аналогов. Одна не подействует – поможет другая. Так, конечно, не дело. Надо беречь себя. В субботу, как, все по плану? Пятая игра, решающая, да… Там и посмотрим, да… Ну хоп тогда, до выходных. Нет, больше никаких вопросов. Так просто звонил, насчёт выходных подтвердить. Ну пока, жене привет…

Амбал сплюнул в сторону.

Акрам убрал трубку от уха. Отключив телефон, он какое-то время молча смотрел на амбала в пиджаке. Потом спросил:

– У тебя мобильный есть?

– Да, а че? – Амбал добавил угрожающие нотки в свой голос.

– С фотоаппаратом?

– Да, а че?

– Сфотографируешь меня?

– Зачем?

– Для своего шефа. Он будет благодарен.

Амбал непонимающе переводил взгляд с Акрама на меня и обратно. Потом опять сплюнул в сторону, снова оглянулся и достал мобильный телефон. Навёл его на Акрама.

– Я пошутил, – улыбнулся Акрам, – сфотографируй только это, – он протянул амбалу свой телефон с высвеченным на экране номером, на который только что звонил. – Сфотографируй и покажи своему шефу.

Амбал молча сфотографировал.

– Твой шеф может не узнать этот номер, – продолжил Акрам, – тогда скажи ему, что это номер Владимира Гостева, начальника налоговой вашего района. Пусть он проверит. У них в налоговой большой недобор по налогам в этом квартале. А мы приедем ещё раз, завтра. Хорошего вечера, – он развернулся и пошёл к машине. Я – за ним.

Вернувшись домой, Лена не хотела снимать своё новое красное платье:

– Это моё новое удачливое платье! – Восторженно проговорила она. – Сегодня наш головной, в котором я весь день провела, продал двадцать восемь телефонов! Просто фантастика! Неужели мужики действительно так легко на это ведутся…

– Да, – подтвердил я.

– А ты почему не ведёшься?

– Потому что уже видел тебя без платья, – улыбнулся я.

– В каком смысле? – Лена задумчиво нахмурила брови. – Это комплимент или наоборот? – и тут же рассмеялась. – Ты подлец! Говоришь приятные вещи, которые женщина не понимает.

– Неужели женщины так легко на это ведутся? – Усмехнулся я.

– Подлец! – Она шутливо схватила меня за горло, как будто собиралась задушить. В это время на плите что-то зашкворчало. Лена бросилась выключать газ.

Открыв ящик для столовых приборов, Лена разочарованно повернулась ко мне:

– Осталась последняя вилка. Нет, так больше нельзя. Мы же не можем теперь, чтобы один из нас ел, а другой смотрел. Да и вообще меня это очень волнует… Давай посмотрим вилки за тумбочкой.

Мы отодвинули тумбочку. За ней на полу – пыль и грязь, засохшие картофельные очистки и две рублёвых монеты. Ни одной вилки. Я отодвинул от стены газовую плиту. За ней тоже ничего. За мойкой – тоже ничего. Пропавшие вилки никуда не заваливались. Исчезли каким-то другим, необъяснимым и, возможно, неизвестным науке, образом.