Людмила Кузьмина - Бежала по полю девчонка

Смотрю на фотографию в семейном альбоме. На ней – школьники и моя мама-учительница в центре. В детстве меня эта фотография забавляла смешными рожицами маминых учеников. Словно они нарочно гримасничали перед фотографом.

– Мам! А чего это они все строят рожи? – спрашивала я маму.

– Они не строят рожи. У них лица такие. Это – башкирята. Я их тогда учила. Хорошие ребятишки, старательные.

Словом, это были школьники Куйсаринской школы, а Куйсарино была башкирской деревней. Фотографировались школьники на фоне бревенчатой стены своей школы. Это школа? Да, такие школы были в то время по деревням. И я в такой училась. Позднее расскажу.

В те годы мой отец вёл дневник – очень ценный для меня документ сейчас. Ну кто бы мне сейчас рассказал, как устраивалась наша жизнь тогда?

1941 год. Война.

Предыдущая перед началом войны запись сделана моим отцом 9 июня 1941 года. Краткая, какая-то очень личная запись. Кем-то обижен.

Пишет: «Я понял окончательно жизнь. Люди беспощадны и эгоистичны все, остальное ложно и льстиво. Вперёд же к жизни, надеясь на собственные силы». И решительно-размашистая подпись: А. Кузьмин.

Отцу шёл 27-й год.

Мой отец наметил себе план самостоятельных занятий для прохождения курса по программе средней школы, чтобы потом поступить, чем чёрт не шутит, в высшее учебное заведение. Писал запросы даже в Москву. А у него за плечами всего семь классов образования. Смело замахнулся. Планы были нарушены войной.

Следующая запись в дневнике сделана 23 ноября 1941 года: «Сегодня в выходной ходил впервые на военные занятия. Всё это вызвано войной с немцами, напавшими на Россию 22 июня 1941 года в 4 часа утра с целью её захвата. Благодаря этому я и в гражданской обстановке работаю за троих чуть ли не круглые сутки. Это – коллектор-геолог, начальник участка и взрывник, не считая попутной обязанности зав. складом взрывчатых веществ».

Когда объявили войну, отец ушёл в военкомат и стал проходить военную подготовку в звании радиотелефониста. Мама и бабушка его добровольную явку категорически осудили. А семья? А трое детей? Вишь, чего выдумал? К их радости, отца от военной подготовки освободили, рассудив, что на золоте надо оставить работников-мужчин. Здесь – их основной фронт.

4 февраля 1942 года, как следует из дневниковой записи, отца назначили начальником Куйсаринского участка и участка имени 18-го съезда ВКП(б). Уже не до учёбы. Участки включали несколько шахт и открытых разработок небольшой глубины залегания, две бегунные фабрики. Множество рабочих на шахтах, три старательские артели на россыпях. И на фронт мужчин-шахтёров не брали. Стране необходимо было золото. И моему отцу, несмотря на отсутствие у него специального горного образования, но ввиду его практического опыта работы на горных объектах, сразу доверили ответственную должность. И дали бронь (освобождение) от призыва на фронт до 1 мая 1942 года. Потом эту бронь неоднократно продлевали вплоть до окончания войны.

…Работает «один за троих». Запись 30 апреля 1943 года : «Программа выполнена на 140 процентов. Получили переходящее Красное знамя Непряхинского приискового управления». Как это на 140 процентов? Надо понимать с перевыполнением на 40 процентов? В общем, вкалывал круглые сутки. Рассказывал потом, что, заканчивая смену, сдавал объект, можно сказать, самому себе, и по форме записывал в регистрационный журнал: «Объект сдал», указывал время – и расписывался. А ниже строчкой тут же писал: «Объект принял», указывал то же самое время, снова ставил подпись: Кузьмин. Не было у него сменщиков. Спал урывками в купленном куйсаринском домике.

Встала необходимость переселения семьи в Верхние Караси поближе к местам работы отца. Для этого и были куплены освободившиеся в Куйсарино два школьных дома. Учителей не хватало на всех, шло повсеместное объединение классов. Школьников распределяли по другим школам в ближайших деревнях. Ничего, мол, страшного, ножками школьники побегают за знаниями из своей деревни в соседнюю.

Про жизнь нашей семьи в Куйсарино я ничего не знала, да мы, дети, там совсем и не жили, оставаясь в Непряхино под присмотром бабушки. Пока отец готовился к переезду, на наше счастье, через месяц после покупки двух домов в Куйсарино освободился двухэтажный дом в центре Верхних Карасей. Тут же заключили новый договор об обмене купленных двух домов на этот освободившийся дом, который тоже требовал серьёзного ремонта.

Вот описание дома в договоре обмена домов:

«Верх здания деревянный, крытый железом. Низ – каменный.

Каменные стены надворных построек, огороды, полусадик и уборная.

Деревянные постройки, как то: амбар, завозня и несколько штук брёвен (остаток от сарая остаётся за сельсоветом в распоряжении школы).

Здание использовалось (вот!) как школа и для швейной мастерской промкомбината, а в настоящее время не используется из-за ненадобности.

Низ здания разделяют на кладовку и кухню. Кухня в данный момент занята под квартиру, а кладовка под инструменты промкомбината. Последние поселковый совет обязуется освободить к 10 сентября сего года.

Верх здания представлен одной комнатой, так как стены, разделяющие на три комнаты, отсутствуют.

Пол между верхней комнатой и кладовкой одинарный, требуется подвод второго пола. Потолок местами прогнулся, местами прогнил, требуется капитальный ремонт.

Наружные и тепловые рамы требуют ремонта, одной тепловой рамы нет, застеклённых внутренних рам в наличии имеется три штуки.

Кухня имеет русскую печь и очаг.

Верх имеет печь-голландку. Отопительные приборы требуют ремонта. Парадное крыльцо почти развалилось, требуется также капитальный ремонт.

Каменная стена вблизи парадного крыльца на протяжении 6 метров отсутствует. Сельсовет разрешает А. А. Кузьмину взять для восстановления последней камень из остатка стены возле школы. Ворота при дворе отсутствуют».

Как я полагаю, камень из остатка стены у школы – тот самый, что остался от сломанной в 1933 году церкви. Мой отец этот камень не использовал, а продлил деревянную ограду палисадника перед домом дальше за угол до соседского огорода. Мои братья вытащили гвозди внизу из трёх вертикальных досок в ограде с правой стороны нашего дома, «смотревшего» окнами на площадь. Доски оставались подвешенными на верхних гвоздях, их можно было сдвинуть в сторону, в образовавшийся лаз выбраться из огорода и бежать напрямки в школу.

Отец перед нашим переселением из Непряхино отремонтировал здание, укрепил пол, поставил ворота, привёл в порядок надворные постройки. Новые ворота я зрительно запомнила по жёлто-янтарному цвету досок; они ещё не успели потемнеть от времени.