Александр Матвиенко - «Ни почести, ни славы»

– Да твердит, словно заученный устав. «Глаз Шивы, глаз Шивы».

– И, что это значит?

– Если считать эти слова как пережитое явление, то вырисовывается некий энергетический центр человеческого организма именуемым «третьим глазом». Я консультировался с психологами, они утверждают, что человек, попавший под влияния «третьего глаза» навсегда лишается рассудка. Глаз Шивы это обязательное принадлежность Бога. Он позволяет Богам видеть всю предысторию Вселенной.

Майор округлил глаза.

– Туревич тебя куда понесло. Ты заводишь дело на Бога?

Туревич развёл руками.

– За, что купил, за то и продаю.

– Давай пока не трогать память о прародителях человечества. Всевидящее око пусть будет легендой.

Капитан встал, стоя он сразу почувствовал усталость. Всё как-то опустилось, плечи, руки, позвоночник от натянутого, до смешного сутулого. Захотелось упасть на майоровский кожаный диван закрыть глаза, послать всё к черту и уйти в глубокий сон. Там, где ты настоящий со своей мечтой, со своим детством и друзьями.

Усталость сорвалась с губ:

– Разрешите идти?

– Разрешаю, но только домой. Иди, выспись, а то ведь часа через два никакие крепкие напитки не помогут. Маленький тайм-аут нашему делу не повредит. Зайди к своим ребятам, пусть по всем участкам разошлют сведения об одноногом, любом, но с костылями. Пусть задерживают и тащат в участок, там разберёмся. После этого чтобы я тебя в отделе не видел, до завтрашнего утра. Всё, ступай, – при выходе капитана, добавил, – не забывай тайна черного портфеля, только моя и твоя. Глаз Шивы ты пока вычеркни. Он если и появится, то это будет уже другое дело.

Туревич лишь пожал плечами.

– Как скажете.

Куликова Зинаида, накануне так удачно сдавшая квартиру одноногому инвалиду, в приподнятом настроении заполняла корзину всякими вкусными и дорогими продуктами. Расплатившись на кассе и упаковав весьма внушительную сумку, вышла из магазина. Пройдя насколько шагов, она услышала за спиной голос удивления.

– Петровна, ну ты и отоварилась. Я знал, что ты жадная, но не до такой, же степени.

Зинаида поставила сумку, подождала, пока с ней поравняются, и только тогда прямо в лицо, заявила:

– Это не жадность, это впрок. Жадность, когда воруют и всё мало. А у меня, как ты знаешь всё законно. Так, что Вася-Васечкин хочешь заработать, бери сумку и тащи мне домой.

Вася-Васечкин мужчина прилично подержанного вида, в кепке набекрень, расплылся в улыбке.

– Сколько Петровна, а то ведь голова не болит только у дятла.

– Бери сумку не боись, хватит полечить и опять сделать дурной твою голову.

Мужчина схватил сумку и тут же скривился.

– Что ты нагребла, тут же пудов эдак три будет.

– Хилые вы мужики стали, если пуд с килограммами путаете.

– Нет, Петровна, это вы бабы рвачками стали. От вас кроме, давай, давай ничего больше не услышишь.

– Хорошо жить не запретишь. Мы, что виноваты, если вам только стакан да песни подавай, об остальном голова не болит.

– Жизнь короткая для счастья Петровна. Всё, охватить всё равно не успеешь. Вот тебе повезло, квартирка есть, богатым мужикам сдаешь. А мне где рубль взять, я ведь станочник, а они нынче не входу. Без денег ни любви, ни хорошего имени, одно лишь «погоняло».

– Какие богатые мужики Вася? Один сброд вокзальный на квартиру лезут. Этот квартирант тоже несчастный калека, но с деньжатами видать, без разговору выдал мне за месяц вперед.

– Какой же он несчастный, если деньги карманы жмут.

– Когда костыли одну ногу держат и негде переночевать, разве деньги принесут счастье.

Василий остановился, поставил сумку и, глядя на Зинаиду, спросил:

– Одноногий?

– Ну да, а чего ты так всполошился?

– Это я Петровна удивился. – Василий взял сумку и, прибавив шагу, добавил. – Думаю, что это калека сам, одинешеньки, шастает по белу свету.

Зинаида, едва успевая за Василием, запричитала:

– Куда это ты так засуетился и сумка уже не в тягость.

– Забыл Петровна, совсем забыл, ждут меня.

Они остановились у подъезда. Василий поставил сумку около двери, а сам поспешил прочь. Зинаида опешила от такой помощи и уже в след Василию, закричала:

– Ну, ты и помощник, я бы по ровному и сама донесла, кто же мне теперь на этажи подымит.

Василий махнул рукой и язвительно, прокричал:

– Извини Петровна ты баба боевая для тебя четыре этажа не преграда.

Зинаида взяла сумку и уже себе под нос, прошипела:

– Прейдет козел за сеном, а сена не будет.

Василий не слышал да куда ему слышать, он мчится быстрым шагом вдоль домов, по переулку туда, где вокзальная площадь прямиком к табачному киоску. Колотит в дверь. Дверь тут же открывается и молодой парень слету, несет на него:

– Ты, куда ломишься, дома что ли?

– Не напрягайся зелень пузатая, одноногий на квартире у Зинке. Звони Викингу.

Василий прямо втащил парня в ларек и закрыл за собой дверь.

Парень достал мобильник и в удивлении, произнёс:

– Об-на у нас значит. Так мы кутнём сегодня.

– Это я кутить буду, а ты у меня на хвосте, только хвосты рубаются по самую задницу.

– Ты, не прав Вася, я связной. Ты без меня лесное «ау», – парень набирает номер, при этом продолжает шутить, – «ау», «ау», а его никто не слышит.

Ожидания на мобильной связи секундные, одно нажатие кнопки и на другой стороне уже слушают.

Парень, глотая слова, говорит, отвечает, снова говорит:

– Викинг, он у нас. Как, кто? Одноногий. Сто процентов, он квартиру снял у Зинки. Понял, хорошо. Будь спокоен, мы проконтролируем.

Парень прячет телефон, и уже Василию:

– Всё Васёк закрываем лавочку и к Зинке под окно. Стережём наши чаевые.

Василий приостановил парня.

– Слушай Филя, там ребята Фридмана золотишко скупают. Они по всем приютам одноногого инвалида разыскивают. Он вроде бы, как задолжал им. Я чего подумал, давай им предложим захват. Если это их инвалид пару сотен от них наверх получим. У Фридмана бугаи ещё те, тем более все со стволами, что им этого одноногого взять. Они у него про долги поспрашивают и нам отдадут, а мы его готовенького, связанного Викингу на блюдечке с голубой каемочкой.

Филя посмотрел на Василия.

– А, что неплохо было бы подарочек Викингу преподнести. Это же наш район мы, что не в состоянии провернуть дельце.

Они закрыли ларек, и направились на угол площади к белому фургону.

Фрол и Виктор сидели в маленькой кухне. Чай уже был выпит, да и разговор подходил к концу. Виктор встал, подошел к окну.

– Боюсь, боюсь оказаться на твоем месте. Страшно когда чувства берут верх над сознанием.

– Да Виктор, мысли они ведь чувствуют себя комфортно только в своей среде, там, где действует закон холодного расчёта. Нас учили думать, разговаривать, убивать, только этим серым веществом. Учили что сознание, с его свойством жить с живым воображением, может привести к обретению конечной истины гораздо быстрее и надежней, чем пресловутый здравый смысл. Наши тренированные мозги освободили нас от чисто человеческих свойств, – мы сверхчеловеки. Так нас заучили и так мы думали. Но оказывается этот определённый порядок, даёт сбой. Чувства заходят в мысли, как морфий тепло и легко. Пресловутый наш сознательный элемент разваливается, на множества человеческих хочу, и боюсь. Он просто бессилен перед натиском сердечных чувств. Это не страшно Виктор, когда отключаются мозги, а работает сердце.