Александр Елисеев - Город, окутанный тьмой

Около маленького, слегка покосившегося на левую сторону домика с обвисшими угрюмыми ставнями и небольшим давно не покрашенным забором стояла Анастасия Максимовна Миронова. Старушка с детства знала Александра, знала всю семью – и родителей, и бабушек с дедушками.

– Добрый день, Сашок, – улыбаясь произнесла Миронова.

– Привет, бабусечка, ты все еще живая, я посмотрю? – рассмеялся порядочно захмелевший Мельников.

– А ты уже нажрался, Сашка? И когда ты успеваешь, чертов сын, как тебе она лезет в твою глотку поганую. Что тебе не живется на белом свете, не пойму, – старушка очень рассердилась и подошла ближе к собеседнику.

– Да не ругайся ты, Максимовна, ну сегодня выходной, положено. Ты лучше скажи, как здоровье, ноги еще таскают?

– Таскают, сам, что ли, не видишь. Эх, Сашка, Сашка. Какой парень был. А сейчас что? Жизнь не мила стала?

– Жизнь дерьмо, бабка Настя, и мы все дерьмо и живем в дерьме. А я вот, как выпиваю, так дерьмо кажется не таким вонючим и отвратительным, а вроде как сносным для жизни. Привыкаю вроде как, залив глаза. А ты вот не знаю, как все это терпишь по-трезвому, или тоже втихаря прибухиваешь? – рассмеялся Александр, слегка толкнув бабушку в плечо.

– Дураком был, есть и помрешь дураком под забором, с твоей идиотской жизненной философией. Скажи мне, ты к матери давно ездил? Она ведь уже не молодая, живет далеко в деревне, скучает, может, помощь какая нужна. Когда был?

– В прошлом году.

– Не бреши! Я говорила с ней недавно по телефону – уже больше двух лет не появлялся, стервец. Тебе что ж, мать не жалко?

– Да хватит вам ругаться, просто времени нету, работа тяжелая, поле, хлеб, урожай.

– Какое поле, чертяка, зима на дворе. На водку ты время находишь, а на то, чтобы навестить родную мать, которая болеет очень и скучает, времени нет. У тебя что, вместо сердца камень, Сашка? Совесть свою утопил?

– Нет, Анастасия Максимовна, совесть каждую ночь мучает, как проснусь с похмелья, мочи нет, жить не хочется. Вспоминаю и маму, и папу своего покойного, и жену, которая от меня ушла. Боль такая в сердце, что вдохнуть не могу, а слезы так и катятся из глаз. Так что ничего я не забыл, кругом одна безнадежность, плохо мне, оттого и глушу алкоголем.

– Так раз плохо, что ж не едешь? – удивилась старушка.

– Что я скажу маме? Жена ушла, живу в ненавистной дыре, работаю через силу и пью практически каждый день? Как я буду смотреть в глаза своей родной мамочке? У нее сердце больное. Слабак я и неудачник, оттого и не еду. Может, так и помру скоро в угаре пьяном, да это и к лучшему, – глаза Мельникова увлажнились, взгляд стал суровым и задумчивым, большая душевная рана проглядывала на уставшем лице.

– Знаешь что, Александр. Человек сам кузнец своего счастья. И жить можно везде, и жить радостно, любить жизнь, любить родных людей, любить работу. И в Молычевске люди живут счастливо и гордятся местом, где родились. Все зависит от самого человека, иной рад малому, а иному и весь мир тесен. Одни встанут утром, увидят – солнышко встает, приветливое веселое солнышко, и они уже счастливы. А другие получают несметные богатства и ощущают себя великими мучениками. Люди разные, Саня, и у них разные потребности счастья. У тебя завышенные требования к этой жизни, и если ты не пересмотришь отношение к этому миру, тебя ничего хорошего не ждет. Пойми ты, сынок, жизнь – она не яркая и прекрасная, мы не в сказке, жизнь она разная – и суровая, и жестокая, и отвратительная, и поганая. Но она – жизнь. Нам ее дали, и мы должны жить, терпеть, мучиться, но жить. Стараться вырвать счастье из каждого тяжелого дня, научиться радоваться малому, любить окружающий мир и своих близких. Заботиться и помогать нуждающимся. Жить и надеяться на лучшее. Понимаешь?

– Понимаю, бабка, понимаю. Только не все так могут, ты вон всю жизнь ждешь мужа, считай, зря прожила, а еще не отчаиваешься, даже меня утешаешь. Поразительно.

– Я не зря прожила жизнь. Я работала, я учила детей и многим дала путевку в будущее. Вот мое предназначение, и я делала все, чтобы пройти этот путь достойно, помогая людям. Я всегда любила своих учеников, любила своих земляков, своих друзей. Поэтому жизнь прожита не зря, я до сих пор надеюсь, что перед смертью узнаю что-нибудь о любимом и тогда точно смогу сказать, что предначертанное исполнилось. Были любовь и надежда, вера и счастье. А ты просто дурак, раз не можешь организовать свою жизнь. У тебя было все, но ты теряешь почву из-под ног, теряешь жизненную силу и тонешь в гибельной пучине. Если срочно не изменишь отношение к себе и к миру, то это противное болото тебя сожрет, и все, что от тебя останется, – небольшой холмик вон там за городом с деревянным крестиком сверху. Хочешь такой судьбы, действуй.

– Сложно, очень сложно по-другому, бабушка, я пытаюсь, но мало что получается. Некоторые сильные, им проще, а я по натуре своей мягок и оттого не могу измениться.

– Измениться может каждый, только нужно приложить все силы и понять, как прекрасно все вокруг, полюбить свой маленький город и все, что с ним связано. Мы живем в чудесном месте с чудесной природой, с чудесными людьми, просто надо раскрыть глаза на это, почувствовать всю прелесть такой короткой земной жизни. Я тебе сейчас расскажу про одного парня. Когда я работала, то часто ездила в деревню Игнатьевку в школу, учителей не хватало, и нас посылали преподавать, так вот там с ним и познакомилась. Чудесный парень, приехал в родное село после окончания медицинского института, никто не понимал, зачем, а он любил свой край и сделал такой выбор. Было как раз суровое время перестройки. Слушай…

– Сколько лет вы здесь живете?

– Больше шестидесяти уж будет, внучек.

– А какого цвета становятся наши деревья около Марьиного озера во время заката, до сих пор не знаете.

– Как-то не обращали внимания на такую ерунду.

– Это самое главное в жизни, старички, самое главное.

Двое пожилых мужчин, Евгений Иванович и Игнат Васильевич, сидели на лавочке около большого, разросшегося, весьма запущенного сада. Рядом с ними деловито участвовал в беседе молодой парень Михаил Семенов.

– Скажи, Мишка, ты вот умный вроде, институт закончил с красной книжкой.

– С красным дипломом, чудак, – грубо перебил его другой старик.

– Ну да, с ним. Так вот о чем это я… Ах да, закончил институт и вернулся сюда к нам в деревню. В это исчезающее место, где молодых ведь почти не осталось, что ты делать будешь тут? Тебе ж жениться пора, а не с нами, стариками, беседы водить.

– Люблю я свою малую родину, отцы, люблю и все. Ничего не могу с собой поделать, тянет… Тем более я врач теперь, а что с вами случится, помрете ведь.

– Помирать, внучок, – это обычное дело, нам, старикам, положено помирать, такова жизнь.