Александр Елисеев - Город, окутанный тьмой

– Ладно уж, успокойся, барыга, – спокойно ответил Виктор. – Вы такой же никчемный народец, как и мы. И не надо себя обелять. Давай нужную сумму за аренду, я пойду дальше. А философствовать будешь дома с женой, может, хоть там твои заключения покажутся ценными. А как по мне, так это полная чепуха, в сегодняшней жизни выживают все как могут, а слова мораль и нравственность давно уже ничего не значат, их скоро исключат за ненадобностью. Общество стало таким, Максим, и мы либо приспособимся к этому укладу, либо погибнем. Сколько уже сгинуло иноверцев, которые так и не смогли смириться с новой реальностью, – миллионы! И если ты не хочешь встать с ними в один ряд, то засунь свои размышления куда подальше и крутись, зарабатывая себе на сладкую жизнь. И все сейчас умные люди этим занимаются.

Предприниматель молча отсчитал нужную сумму и передал их директору рынка. Виктор Петрович не спеша пересчитал все купюры, а после аккуратно сложил их во внутренний карман пиджака.

– Ну, бывай, дружище, удачной торговли, до следующей пятницы.

Люди начали потихоньку покидать базар, время торговли подходило к концу.

Около девяти вечера Иван Семикин вернулся домой с большим букетом осенних полевых цветов.

– Прости меня, Маша, я вчера был не прав, голова с похмелья совсем не соображала, не помню, что творил.

– Садись ужинать, – спокойным любящим голосом произнесла жена, прижимая букет к груди. – Как день прошел?

– Поле подсолнечника почти убрали, этот козел опять ничего не заплатил, сказал, мол, закончим, тогда отдаст за весь месяц, но не знаю, верить этому Яровому нельзя, он, паскуда, день не проживет, чтобы кого-нибудь не обмануть, за копейку любого пришьет и даже не задумается. До чего ж паршивый человек. Хотя, конечно, ненамного хуже остальных, люди все поганые существа.

– Ну что ты начинаешь, люди есть разные, и хорошие, и плохие, но хороших все-таки больше, – с легкой задумчивостью размышляла Маша.

– Это все лирика, хорошая моя. Люди всегда ведут себя одинаково, если их поставить в определенные схожие условия. Великий принцип «своя рубашка ближе к телу» всегда работает безукоризненно. Поэтому какой бы хороший человек ни был, но стоит его поставить в определенные рамки, и начнет дерьмо сочиться… Помнишь Петю Игнатова, со мной работал раньше?

– Помню, хороший парень.

– Хороший, все хвалили, души в нем не чаяли – и добрый, и не жадный, всегда проставлялся, покупал все. Весельчак, добрейшего сердца человек. А что в итоге вышло? Украли мужики две тонны зерна у Ярового, а он заметил. Сказал Петьке, если не сдаст тех, кто это сделал, пойдет сам как обвиняемый. И что думаешь? Петька сдал мужиков без зазрения совести, с легкостью, лишь бы его не трогали. Вот и хороший человек!

– А куда он потом делся? – поинтересовалась жена.

– Уехал из города спустя некоторое время, мужики бы ему все равно житья не дали. Вместе с крысой работать – себя не уважать. Только все прекрасно понимают и чувствуют, что любой из нас на его месте поступил бы так же, все знают, но молчат и строят из себя правильных. Вот еще одно поганое свойство человека – думать о себе как о том, кем совсем не являешься. Гордыня и тщеславие перевешивают здравый смысл. Это только некоторые пороки человека, – Иван доедал ужин и принимался за большую кружку с ароматным цветочным чаем. – А Саньку Петрикина помнишь? Давно-давно работал?

– Нет.

– Это лет пятнадцать назад было. Так он, сволочь, в пьяной драке зарезал соседа ножом, не поделили что-то. А утром, когда протрезвел и понял, что случилось, пытался обвинить во всем жену, вроде это она нож воткнула, а он пытался разнять. Вот какие иуды на земле живут. Больше десяти лет ему тогда дали, не знаю, сидит или уже вышел, но в Молычевске пока не появлялся.

– А что же жена, – с нескрываемым любопытством спросила Маша.

– Жена ездила к нему в тюрьму постоянно на свидания, возила продукты, теплую одежду, даже деньги как-то передавала. А потом окончательно переехала в ближайший к тюрьме городок, там и живет рядом с любимым.

– Значит, простила его? Вот же бабы-дуры.

– Это точно, не знаю уж, чем Санька ее приворожил, но сволочь был редкостная, и любить его точно не за что, а она любила. Любят всегда вопреки.

Пойдем пройдемся на улицу к Молычевке, Максим заснул. Погода сегодня великолепная.

Двое вышли из дома и двинулись к реке. Стояла холодная осенняя погода, но дождь и ветер пока не спешили вступать в свои законные права и поэтому на улице было крайне комфортно.

– Я уже и не помню, когда мы с тобой, Ваня, вот так просто гуляли. Наверное, еще до свадьбы. А раньше, пока не поженились, часто проводили время здесь, на берегу нашей речушки, помнишь?

– Помню Маша, все помню. И помню Егора Трофимова, твоего школьного жениха, приехавшего из большого города и так тебя завлекшего. Куда уж нам, деревенским, было угнаться, ты тогда и забыла, что я существую, что мы с детства вместе. Конечно, он красавец городской, с деньгами, с понтами, с харизмой.

– Сколько можно об этом вспоминать, – обиделась Маша и отодвинулась от мужа на расстояние нескольких шагов.

– А ведь признайся, если бы он тебя не кинул после окончания школы и не свалил назад в Москву, ты бы с радостью вышла за него? Несмотря на то, что я каждый день у твоего окна на коленях ползал с охапками цветов. Что я тебе тетрадку стихов насочинял, что полгода копил деньги на подарок, прятал от родителей, не ел, не пил, все собирал для тебя. Вышла бы за него замуж?

– Не знаю, – неуверенно ответила женщина.

Семикин вдруг рассмеялся:

– Не знаешь? Хорош уже играть в эту игру, пятнадцать лет прошло! Тебе было плевать, что я его убить собирался, а потом хотел сам утопиться. Тебе на все было плевать, лишь бы быть с тем, с кем выгоднее. Вот это опять про те самые пресловутые обстоятельства, в которые ты была поставлена и с легкостью продала человека, которого любила, или делала вид, что любила. Вот она, подлая человеческая натура. Поэтому я ненавижу людей.

– Я уже сто раз об этом пожалела и тебе говорила. Было какое-то затмение, я раскаялась и просила прощения всю жизнь и сейчас прошу. Сколько ты меня еще этим будешь попрекать, всю жизнь? Что тебе еще от меня надо, ну дура была, ну убей меня за это! – Маша сильно разрыдалась и пошла вдоль берега быстрыми шагами.

– Да подожди ты, – Иван попытался ее догнать, – подожди, прости, я больше не буду об этом. Успокойся, пожалуйста, родная. – Семикин нежно обнял жену, и губы их слились в страстном горячем поцелуе.

– Пойдем домой, уже холодно, и Максим может проснуться.

– Да, идем. Еще раз прости, – Иван взял за руку Машу, и они спешно двинулись в сторону дома.

На улице стемнело, от речки веяло неприятной холодной сыростью. Деревья сбросили свои летние наряды и терпеливо ждали первого снега, чтобы одеться в новые искрящиеся чудесные белоснежные одеяния. Ленивый месяц чуть заметно выглянул из-за огромной осенней тучи. Все ждали зиму.