Сергей Кишларь - Похищение Европы

Переведя взгляд на Командора, тётя Лариса помахивает карандашом, указывая себе за спину.

– Там дочка его приехала! Пакеты какие-то понесла, наверное, еду для строителей. Может с ней поговорить?

Я закрываю ноутбук, боясь пропустить хоть слово, ибо речь идёт о той, из-за которой я вспомнил о стервах.

– Что она решает? Соплячка. – Командор с тоской глядит на закрытый ноутбук, но через секунду решительно встаёт. – Ладно! Дети не отвечают за родителей, но другого выхода не вижу.

Вслед за тётей Ларисой он скрывается за углом сарая. Шлёпанцы до самого подъезда решительно хлещут по пяткам, будто лепят пощёчины направо и налево, и только один раз им отвечает чугунный стук неплотно прилегающего канализационного люка.

Взяв под мышку ноутбук, иду к подъезду и я, правда, не для того чтобы поучаствовать в споре, а чтобы понаблюдать со стороны. Трое против одной – это уже перебор, будь она тысячу раз стервой.

Да и спор банальный – таких вагон и маленькая тележка в любом городе. Приехали новые соседи, разрушили привычную провинциальную тишину, наполнили её гудением перфораторов, стуком кувалд, визгом болгарки. Облака строительной пыли летят из пустых оконных проёмов, демонтированные окна прислонены к стене у подъезда, здесь же матовые полиэтиленовые мешки с кусками разбитых гипсолитовых перегородок. Ладно, длилось бы это часов до семи вечера, стерпели бы, но, когда грохот продолжается до самой темноты, нервы не выдерживают.

О новом соседе известно, что зовут его Дорин, переехал с севера республики, и пока в новой квартире идёт ремонт, живёт с семьёй где-то у родственников в Кишинёве. У нас в городе перекупил какой-то бизнес, сопряжённый с виноделием: то ли корковые винные пробки, то ли термоусадочные колпачки на бутылочное горлышко. То ли собственное производство, то ли импорт-экспорт. Сарафанное радио с этим пока не определилось.

На вид ему чуть больше сорока – интеллигентный, обходительный. Черты лица правильные, но невыразительные: у таких людей одежда запоминается лучше, чем лицо. Со смартфоном не расстаётся. По крайней мере, я ни разу не видел его без смартфона в руке.

На все наши претензии понимающе кивает головой:

– Поговорю со строителями, чтобы пораньше заканчивали. Хотя… – он смолкает, будто вспомнил что-то важное, в сомнении почёсывает ребром смартфона под носом. – У них другой заказ, торопятся быстрее управиться. Да и вам не резон, чтобы всё это до осени растянулось. Правильно я говорю?.. – он смолкает, выискивая понимание в наших глазах, и не найдя его, резко бросает вниз руку со смартфоном. – Ладно, поговорю.

Но, несмотря на все обещания, ничего не менялось в режиме работы строителей, а в последнее время хозяин перестал появляться в нашем дворе и телефон отключил.

Ругаться с мастерами надоело, а говорить с ними по-хорошему бесполезно:

– Все вопросы к хозяину. Мы люди маленькие – нас наняли, мы делаем работу. Вы же не хотите, чтобы этот ремонт на полгода растянулся? – и отворачиваются, подставляя взгляду присыпанные белой пылью спины; опускают со лбов защитные очки, вскидывают перфораторы, чтобы дальше крушить комнатные перегородки.

Грозили вызвать участкового – строители лишь жмут в ответ плечами:

– По закону нарушение тишины считается после десяти вечера. А мы после десяти шумим?

Если отец семейства поначалу купил нас своей фальшивой политкорректностью, то жена и дочь уже с их первого появления в нашем дворе показались мне эталонными стервами – именно такими, каких предлагает мне любить липкая и всемирная: красивые, ухоженные, а в каждом взгляде и движении сквозит готовность выплеснуть на тебя порцию превосходства, едва ли не презрения.

И вот младшую из них ждём у подъезда. Командор стоит у крыльца, по-хозяйски обламывая виноградную лозу, разросшуюся так, что заставляет пригибаться тех, кто повыше ростом. На нём камуфляжные шорты, майка-тельняшка. На плече линялая от времени голубая наколка – эмблема воздушно-десантных войск. Сидя на облезлой зелёной скамейке, тётя Лариса обмахивается газетой. Я грызу яблоко.

Горячие солнечные пятна расползлись по асфальту, виноградные листья застыли над головой, за сараем сонно кудахчет разморённая жарой курица. Тот, который не любит ходить строем, – рикошетом бьёт в глаза из прислонённого к стене старого демонтированного окна. В такие минуты не только старикам, но даже мне хочется прикрыть глаза и сидеть, ни о чём не думая, наслаждаясь тем, как пригревает спину один из тех, кто предпочитает строй.

Наверное, ради таких минут и придумали сиесту, но почему-то не прижилась она в наших краях. Да и как ей прижиться, коли спустя секунду запускается разрушающая тишину цепная реакция: злобно жужжит на втором этаже дрель, и словно разбуженная ею, визгом отзывается вгрызающаяся в металл болгарка. Остро пахнет раскалённой металлической стружкой, горелым пластиком, известковой пылью.

Морщась от звука болгарки, тётя Лариса глядит в кроссворд.

– За каким подарком у японцев скрывается пожелание благосостояния?

Держа зубами яблоко, открываю ноутбук, но едва начинаю забивать в поисковую строку вопрос, как в подъезде слышится цокот каблучков. Девчонка выходит во двор, на ходу опуская со лба на нос солнцезащитные очки.

На вид ей лет восемнадцать-девятнадцать. Туго затянута в джинсы, стройная, гибкая. Поверх лёгкого белоснежного топа – коротенькая джинсовая куртка с узкими рукавами. Высоко прихваченный резинкой длинный хвост русых волос раскачивается за спиной в такт шагам.

– Здравствуйте. – Командор стоит у неё на пути с лозиной в руке.

Девчонка таким жестом возвращает очки на лоб, что и говорить ничего не надо, – весь вид её с вызовом вопрошает: «И что дальше?»

– Куда ваш отец пропал? – Командор, неторопливо ломает лозину пополам, потом ещё раз, и ещё, пока в руке не остаётся тугой пучок изломанного стебля и скомканных листьев. – Не вижу его уже несколько дней.

– На работе. – Пожимает она плечами. – Как обычно.

Вслед за девчонкой из подъезда выходит дядя Павел, на ходу натягивая на обнажённый торс футболку цвета хаки. Он чуть ниже Командора, но плотнее. Руки на первый взгляд кажутся по-стариковски дряблыми, но стоит им согнуться в локтях, как прорисовываются бицепсы, вызывая невольное уважение.

На тыльной стороне ладони линялая наколка как у Командора на плече, только поменьше размером: раскрытый парашют и два самолёта по бокам. Слегка волнистые и зачёсанные назад волосы такие густые, что, если бы не седина, позавидовал бы и я. Усы у него узкие, аккуратные и тоже седые.

Ещё пару месяцев назад усы казались мне пережитком прошлого и отличительной особенностью мужчин старшего поколения, но после того, как в Голливуде пошла мода на усы, я вдруг заметил, что дяде Павлу растительность на верхней губе весьма к лицу. Мода часто совершает кульбиты и догоняет на новом витке тех, кто казалось, безнадёжно от неё отстал, и тогда происходит почти как в Библии: «И последние станут первыми».