Сергей Кишларь - Похищение Европы

Дядя Павел с детства занимался в ансамбле народного танца. В советские времена даже на гастроли по Европе ездил, и, хотя танцы не стали его жизненным призванием, а навыки не забылись, и старик на любой вечеринке отжигает так, что молодёжь завидует.

Главная фишка у него – танец со стаканом вина на голове. Хоть молдовеняска, хоть лезгинка, а стакан как влитой держится не голове. Вино кружится, омывает стенки стакана, примеряясь к самому краю, но не решается ослушаться дядю Павла, потому как «талант не пропьёшь».

– Когда ремонт заканчиваете? – Дядя Павел расправляет подвернувшуюся внутрь футболку, натягивая её на выпуклый, заросший седыми волосами живот.

– Обещали к середине июля, – добавляет Командор, – а конца и края не видать. Август уже как-никак.

Девчонка не знает, кого слушать, крутит головой, глядя то на стоящего позади неё дядю Павла, то на Командора, то на тётю Ларису. Только на меня – ноль внимания.

– Не знаю. – Она наконец определяется с тем, кто здесь старший и останавливает взгляд на Командоре. – Все вопросы к отцу.

– Как же я ему их задам, если у него телефон отключён?

Я вспоминаю, что у меня в зубах яблоко, откусываю его с таким хрустом, что девчонка невольно ведёт в мою сторону глазами, но сразу теряет интерес и, порывшись в сумочке, вынимает смартфон.

– Почему отключён? – Она указательным пальцем скользит вверх по дисплею, несколько раз клюёт ноготком с пастельно-сиреневым маникюром, подносит смартфон к уху. – Может, разрядился.

– И он его уже неделю не заряжает? – в голосе Командора не прикрытый сарказм.

Девчонка не отвечает, стоя неподвижно как во время игры «замри-отомри». Я тоже часто ловлю себя на привычке замирать, слушая сигнал вызова. Если жевал – перестаёшь двигать челюстями, если шёл – останавливаешься, будто получил команду «замри». Сигналы вызова кажутся пунктиром, штрихи которого, уменьшаясь и исчезая, летят в ту даль, откуда ты скоро получишь команду «отомри».

Девчонка наконец вздрагивает, поворачивается спиной, пытаясь отгородить от нас своё личное пространство.

– Алло, папа, что у тебя с телефоном?.. Говорят, не отвечает… Ничего не случилось, всё нормально. Я здесь, возле новой квартиры… Пока. – Она оборачивается и, повернув к нам дисплей смартфона, предъявляет его в качестве доказательства. – Всё в порядке у него с телефоном.

Командор недоверчиво достаёт из кармана бриджей мобильник, близоруко отстранив его от себя, тычет подушечкой большого пальца в джойстик, выискивая в ворохе контактов нужное имя. Дядя Павел стоит, так и не расправив до конца футболку, отчего виден голый живот, нависающий над резинкой джинсовых бриджей.

Я делаю вид, что занят важным делом – с серьёзным видом втыкаю в ноутбук, бессмысленно прокручивая вверх-вниз страничку с ответом на вопрос тёти Ларисы. Стараясь громко не хрустеть, осторожно жую яблоко, украдкой вскидывая взгляд на девчонку. Сняв со лба очки, она кончиком дужки нетерпеливо постукивает по ровным белоснежным зубам в ожидании, когда Командор освободит ей дорогу.

Понимая, что от неё ничего не добиться, Командор отходит в сторону. Девчонка под ненавязчивый и деликатный цокот каблучков идёт к воротам той походкой, которую принято называть «от бедра».

Мне кажется, женщины на подиуме неискренни, да и в жизни от походки многих из них веет фальшью, потому что «выписывают» они только тогда, когда кто-то смотрит им вслед. А чувствовать взгляды спиной они умеют. Одно не могу понять: почему эта фальшь всем нравится?

Может паутина права? Вон даже ветер, будто очарованный девчонкой, скользит по цокающему следу её тонких каблучков. Мистика какая-то – только что не шевелился ни один лист, и вдруг шорох поверху – от подъезда к воротам, вслед за девчонкой.

Виноградные листья играют всеми оттенками зелёного цвета – от бутылочного до гусенично-ядовитого, в зависимости от того как падает на них свет. Яркие солнечные пятна рыщут по старому растрескавшемуся асфальту, будто в стаю собираются для перелёта – туда же, к воротам.

Девчонка выходит со двора, железом по железу стучит кольцо калитки, и тогда я, отхватив зубами кусок яблока, говорю тёте Ларисе набитым ртом:

– Веер.

– Что веер?

– Японский подарок. – Утираю сгибом указательного пальца яблочный сок в углу рта.

– А-а, – наконец вспоминает она о кроссворде и тупым скруглённым кончиком карандаша, ищет нужные клеточки.

Командор подносит к уху телефон, напряжённо ждёт в позе «замри». Ветер утихает, на солнце набегает дымка. Пятна на асфальте пригасают, сжимаясь в размерах. Блекнет зайчик в окне.

С балкона, из-за почти сравнявшихся по цвету потемневших листьев слышен голос тёти Нади – жены дяди Павла:

– Паша! Возьми из сарая банку капусты.

Дядя Павел не отвечает, глядя на Командора. Тот возмущённо отрывает телефон от уха.

– Вне зоны. Нас разводят как лохов.

– Судя по всему, у него два номера. – Дядя Павел, наконец, прикрывает футболкой живот. – Для дома и для работы.

– Да уж понял.

– Надо было у этой Монтаны второй номерок узнать, – я отогнутым большим пальцем указываю себе за спину на калитку.

– У кого? – Оборачивается Командор.

– Куртка у неё «Монтана», – поясняю я.

– Паша, – кричит тётя Надя. – Слышишь? Ключи держи.

Связка ключей, коротко прошуршав в виноградных листьях, со звоном плющится об асфальт как железный осьминожек.

– Слышу-слышу. – Дядя Павел наклоняется за ключами, шаркает шлёпанцами к сараю.

Держа карандаш за кончик большим и указательным пальцами, тётя Лариса задумчиво постукивает себя по носу белым цилиндриком ластика.

– Денис, а вот ещё не могу найти ответ… – Она замолкает, взглядом выискивая потерявшийся вопрос.

Захлебнувшись, смолкает болгарка, с чугунным стуком падает в доме срезанный радиатор отопления. Становится слышно, как где-то вдали лает собака, как квохчет одуревшая от жары курица и галдят скворцы, собираясь в стаю, чтобы совершить очередной налёт на чей-нибудь виноградник.

Притухшие солнечные пятна медленно разгораются на асфальте, пригревают спину, заставляя блаженно расслабиться и лениво слушать далёкие сельские звуки, которые после визга болгарки кажутся составной частью тишины.

А из треснувшего старого окна настырно подмигивает проснувшийся солнечный зайчик, будто силится сказать: «Эй, чудила, голову не вороти. Ты такая же белая ворона, как я».

Глава 2. Стар ики

Я родился через год после распада Советского Союза. Командор и дядя Павел любят поправлять меня: «Не распада, а развала», ибо Союз, по мнению стариков, не распался сам по себе. Даже карточный домик не развалится, пока не подуешь на него, либо не стукнешь кулаком по столу. А тут огромная страна с развитой промышленностью и сельским хозяйством. Вот и валили её все, кому не лень и изнутри, и извне, прикрываясь лозунгами о лучшей жизни, свободе, демократии.