Тори Грасс - В прошлой жизни я была мужчиной

Поди теперь отыщи женщину в юбке или платье! Ну, разве где-нибудь в махровой провинции или, наоборот, на официальном приёме в верхах. Походка в большинстве случаев сваезаколачивающая. То есть соответствующая. Пока ещё в брюках, это терпимо. Но если на эту походку надеть юбку, то ситуацию не спасёт даже паспорт с указанием пола: трансвеститы в роли женщин и то здесь более убедительны.

Зато никто никому не пеняет, и никто ни к кому не пристаёт. А если и пристаёт, то к тем, кто сам этого хочет – все, надо полагать, счастливы.

Люди ничем так не дорожат, как своими стереотипами. Они, стереотипы, наш диапазон восприятия: всё, что за их пределами, для нас как бы не существует. Это как гипер-, ультра- и инфразвук: не слышим, хоть расшибись! Правда, эти запредельные вибрации у отдельных особей могут вызывать дискомфорт в диапазоне от лёгкого беспокойства до приступов неконтролируемой паники. Но позитиввайбс у каждого свои. Природу неизвестного может понять только тот, чьё любопытство окажется сильнее страха.

Это не хорошо и не плохо, просто данность – вот тут мне, спасибо, Фёдор Михайлович, подсказывают: люди делятся на два разряда… Первый – господин настоящего, второй – господин будущего. Первый сохраняет и приумножает – второй двигает и ведёт к цели. Оба имеют совершенно одинаковое право существовать. Так что никто не собирается мочить старушек топором: мы нужны друг другу! Но, как справедливо замечено в одном рекламном ролике, нормальные не изменят в этом мире ничего.

Не дождётесь: как и любая госпожа будущего, я не чайлд-фри. Как у любого любящей папашки, окромя хлыстов, кляпов, наручников и плёток, у меня есть дочь. А у дочери в свою очередь имеется муж. И вот зятем у нас всё в точности как у родины с ближайшим сопредельным государством: сколь ни велика моя к нему симпатия, для него я страна-агрессор, и поделать с этим фактом ничего нельзя. Я человек мирный и к тому же нежно его люблю – но его бронепоезд стоит на запáсном пути, причём даже под паром.

Приезжаю – и сразу попадаю в состояние холодной войны: на всё, что бы я ни сказала, немедленно следует железобетонное «нет» зятя. «Миша, будешь ужинать?» – «Нет». Ну, ладно, нет так нет. Но ведь он непременно должен объяснить мне, почему именно «нет»: «Это не полезно», – и далее следует научно обоснованная критика неполезных привычек. О’кей, неполезно! Съем сама.

Я втягиваю воздух – ну, дышу я так! – и снова слышу «нет». «Что нет?!» – «А что вы хотели сказать? Я знаю, что вы сейчас скажете!» Ой, правда? Как удобно, наверное, иметь под рукой такого человека: я и сама не всегда знаю, что я хочу сказать и хочу ли говорить вообще. Прячу улыбку…

Вставая по привычке в четыре утра, я наивно полагаю, что, заняв в это время ванную, никому не создам неудобств: все будут спать ещё самое меньшее часов пять – каникулы! Однако моя вылазка не остаётся незамеченной. Хотя мытьё головы заняло не больше десяти минут, а всё остальное время я провела в своей комнате за ноутбуком, но уже в десять, отправившись за чем-то в ванную, я столкнулась в её дверях с зятем, который с вежливым укором произнёс: «Но вы же здесь с четырёх утра!»

Страна-агрессор. И кому интересен тот факт, что моя злокозненность существует исключительно в его воображении! Однако в день отъезда я таки зажгла – честное слово, не нарочно, но это – увы! – ничего не меняет.

Зять повёз меня на вокзал. Припарковались, прошли через рамки металлодетекторов, взяли вещи, идём. Кто бывал на ростовском вокзале, знает, что досмотровый блок вынесен за его территорию, и чтобы попасть на перрон, надо пройти в здание, подняться на второй этаж, миновать несколько сфинктеров и снова спуститься по очень неудобной лестнице. И вот мы идём со всем барахлом, а громкоговоритель вещает про забытое на досмотре. Зять реагирует: вы ничего не забыли? Я, пересчитав «места», уверенно отвечаю: нет, всё здесь! Сажусь в поезд, расталкиваю по полкам поклажу и тут обнаруживаю отсутствие в кармане телефона и очков. Остались на досмотре среди вынутых из карманов вещей! А «до отправленья поезда осталось пять минут». Дальнейшее знаю со слов Машки.

Зять было метнулся обратно, но с перрона попасть назад в здание вокзала уже нельзя! Только в город и только через специальный выход. Охрана его тормознула: куда?! чего?! Мишка орёт: «Мужики!! Мужики!! Пустите за вещами!! А то … тёща не уедет!!!» «Мужики» вошли в положение, пропустили, и он как стартанёт! Три года не бегал – не то, что быстро, а вообще, из-за больной спины, а тут через весь вокзал, сначала вверх, потом вниз. Охрана на всех этажах через каждые десять метров стоит – никто не останавливал, по рации передали: мужик за вещами возвращается, тёщу провожает! Еле успел. Уже всех загнали в вагон. Отдал проводнице очки с телефоном. Проводница говорит: да, телефон – самое главное!

– Самое главное, – отвечает зять, – чтобы тёща уехала!

Тёщи – они такие… Зато теперь он может не любить меня с чистой совестью!

Ибо, как любил говаривать один мой коллега по писательскому цеху, чистая совесть, хоть о ней нет ни одного упоминания в Евангелиях, посильнее фаллоса Гёте штука будет.

Палач не знает роздыха

Но, все же, чёрт возьми

Работа-то на воздухе

Работа-то с людьми…

Владимир Вишневский

Кризис – это когда профессионализм перестаёт окупаться.

День начинается с малой войны: рассылаю свои резюме, смотрю вакансии. Вроде бы их не так уж и мало, да и зарплаты предлагаются довольно неплохие – во всяком случае, по сравнению с моей теперешней. Ну, допустим, рядом с ней даже коробочка попрошайки тянет на банковскую ячейку, но тем не менее.

«Ваше резюме нас заинтересовало. Просим ответить на вопросы небольшой анкеты, по результатам которой вы будете приглашены на собеседование». Да легко, наивно думаю я и открываю ссылку…

В анкете, как нетрудно догадаться, перечислены навыки – но не в виде внятных фраз, а на каком-то птичьем жаргоне.

«Каким из хренолизаторов вы владеете: ЁПРСТ? УФХЦЧ? ЪЫЬЭ?»

«Что вы готовы выполнять: общаться с офигайзерами, мониторить стрёминг, сепарировать груминг?»

И всё остальное (двадцать вопросов) в том же духе.

Это на каком, Алиса в Зазеркалье, языке?! Мистер Кэрролл, признавайтесь: ваша работа?!

Ладно, стрёминг так стрёминг: как было сказано выше, жить захочешь, не так ещё раскорячишься. «Никакой язык не труден для человека, если он ему нужен. Я как-то ухитрился понять даже приказ улетучиться, произнесенный на классическом китайском и подтвержденный дулом мушкета», – пробормотал мне на ухо любезный Сидни Портер, и я принялась яндить (ну не гуглить же, импортозамещение и патриотизм, мать его растак!).