А. Кузнецов - Под властью паука. Роман

Таким образом, активно крутя педали, от двери до двери – я, в итоге, заканчиваю сегодняшний рабочий день.

Кучи лиц, горы, точнее планеты, нет – вселенные лиц, которые вокруг я вижу ежедневно. Они громоздятся друг на друге, давят и теснятся своими щеками. Находящиеся наверху головешки прижимают тех, кто внизу. Их кочаны торчат из своих застеклённых скворечников. Они всё плодятся и плодятся. Щетина трёт гладкую кожу. Животные с особым статусом в миг становятся птицами или муравьями. В большинстве своем, но не все… Кто-то же наоборот отстраняется от грязных щек. Побеждает чувство теснения и жажду стадности. Кто-то… Кто?

Я заползаю домой. Здесь всё по-прежнему, всё чахнет. Надо сделать влажную уборку, вторую неделю откладываю на потом. Я заваливаюсь на свою койку и включаю музыку на телефоне, а лицом влюбляюсь в подушку. По натуре я беспристрастен к музыке и никогда не следовал какому-то направлению. Сегодня в моей комнате царят песни группы «Линкин Парк». Так получилось, что я могу крепко спать практически под любой шум, даже иногда под шум собственных мыслей. А случается, что они барабанят в голове как тропический ливень, заглушая все другие окружающие звуки, приводя меня в оцепенение. Благодаря моей способности, дрём меня тут же легко накрывает. И лишь пара часов спустя я просыпаюсь от телефонного вызова (удивительно спать под музыку, но затем проснуться от входящего звонка, работа человеческого мозга на уровне «ого-го»), беру мобильный – это Салли. Отвечаю.

– Алло, милый, ты дома? – спрашивает она.

– Да, лежу, тухну.

– Разбудила тебя, вот же блин! Я просто скоро освобожусь, зайду домой, приму душ и к тебе.

– Да я почти не спал. Хорошо, буду ждать тебя, – отвечаю я и зеваю, что аж сводит подбородок.

– Окей. Тогда до встречи, Чарли, – говорит Салли.

– Ага.

Я кладу трубку и иду в душ. Перепады горячей и холодной воды играют с моим телом. То раскаленная лава спускается к подножию священного города, едва не уничтожая его; то ледяной, неласковый дождь уменьшает урожай, делая богатства короче и короче все в том же безызвестном городке. Кровь в моем теле сначала ускоряется, а затем, затаившись, призрачно шествует там. Блаженство…

Салли приходит где-то к половине седьмого вечера. И мы, естественно, отрабатываем ранее изученные акробатические приемы, исполняя которые, Салли слегка постанывает, а я кряхчу как дедок, закручивающий гайки. Закрутив несколько отличных гаек, мы с Салли лежим на кровати, от наших тел к потолку поднимается дух секса, из губ Салли вьется дымок ментоловых сигарет. Всегда провожаю этот дым взглядом до самого потолка. Я не курю, но смотреть на эту картину мне приятно, почему-то в такие моменты она выглядит более зрелой и сексуальной. Быть может, в эти секунды в ней я улавливаю тонкие признаки, с которыми у нас ассоциируются матёрые проститутки и меня это заводит. Хотя, конечно же, до матёрой жрицы любви ей ещё далековато. Это же Салли – она не будет другой, такие девушки не меняются с течением времени и обстоятельств. По крайней мере мне так думается.

Вот так, частенько, мы проводим скучные вечера. Почему бы и нет?! В этом есть что-то больше, чем просто секс… Наверное, таких людей называют «парой». Интересно, о чём думает Салли, находясь в таких бесперспективных отношениях? Что в ту же самую секунду происходит в её голове? Нам никогда не добраться до глубинных мыслей друг друга. Наверняка, что-то неведомое мне мелькает в её закулисных рассуждениях под играющий дым ментоловых сиг и тлеющую в темноте бумагу. Мне нравится запах Салли, особенно, когда её волосы пропитаны ментолом и запахом женского шампуня.

Она поднимается, чтобы выкинуть окурок и проходит по комнате, а моей взгляд следует за её пятой точкой. Вернувшись в постель, она плотно прилегает ко мне и обнимает. Я кладу руку сверху. Кожа нежна, глажу её и в раздумьях прикрываю веки.

Около двенадцати Салли отправляется домой. Вызвав ей такси и проводив до авто, я завожу или, правильнее сказать, «ставлю» будильник. Сейчас вообще мало кто заводит будильники, это слово постепенно редуцируется, уступая место новым технологиям. Заводить – это слово, как мне кажется, теперь необходимо для описания сексуального возбуждения. Но мы всё же упорно используем это словосочетание, доставшееся нам от предков.

Делаю несколько незначительных вещей перед сном (умываюсь, чищу зубы, читаю газету), и теперь я могу полностью расслабиться. Вновь перед моим лицом подушка, люблю спать на животе. Кто-то называет это позой «супермена», кто-то «падением ястреба», я же называю это просто – позой человека, которого всё изрядно задолбало. Наверное, когда мы спим на животе, то ощущаем себя более защищенными. Впрочем, в эту ночь меня отрубает при любой позиции. Я не долго стою в очереди на приём к богу снов, он быстро смилостивился и открыл мне врата в свой дворец. Жизнь удивительная и разнообразная штука, сны – по мне, так вообще загадочный внутренний мирок, но это, как говорится, уже совсем другая история.

Вторник, семнадцатое сентября. Птицы пропели вновь. Тяжело перевалившись с левого на правый бок, я всё же выключаю будильник. Почему с утра мы торопимся побыстрее заглушить этот звук, даже когда квартира пустая? Или тем более, когда пустая (типа остальных ещё можно побесить, но себя…)? Нагретая теплом моего тела постель, совершенно не хочет выпускать меня из своих уютных лап. Но ведь этим мы и отличаемся от животных, что имеем свойство заставлять себя делать не всегда приятные нам вещи. До харакири я еще не созрел, но вставать на работу все же научился. Однако, честно признаться, у меня стоит стабильно три-четыре будильника. И проснувшись под первый, оставляю только последний. Зачем спросите вы? А я тоже задам встречный вопрос – разве я один делаю так? Если вы нет, то поинтересуйтесь у своих знакомых. Не знаю, как вам, но мне так проще. Психология – развожу руками, иначе не объяснить. Осознание того, что еще у тебя есть время не вставать с постели. Зато потом приходится всё делать второпях. Но стоит отметить, что даже десять будильников не гарантируют вам неуязвимость от возможности опоздать на работу или куда угодно.

Кофе получается слишком приторным, приходится слить четверть содержимого в раковину и добавить еще сливок. Я уже предвкушаю удовольствие от насыщения, но чашка предательски выскальзывает из рук, окатив по ногам ароматным кипятком. Мой рот непроизвольно разражается великолепной тирадой не совсем приличных слов, и я спешу взять полотенце, чтобы избавиться от горячих следов. И почему я не встал по первому зову птиц?! Не пришлось бы всё делать таким образом, словно избавляюсь от улик и вот-вот должны прийти легавые. Но хотя бы можно войти в образ.