Валентина Хайруддинова - Когда я исчезну

– Ага! Пообещал! – сурово зыркнул на песика Твердолоб.

– Я сказал, что он сможет покататься на маленьком коне – на ослике.

– Придумал тоже, умник! Маленький конь! Бормот – никакой не конь. Даже не употребляй рядом слова «Бормот» и «конь». И что же потом?

– Что? – совсем потерялся под таким натиском бравого скакуна Ушан.

– Ну, ты пообещал покатать змея на маленьком коне… тьфу! Короче, дальше рассказывай, – грозно требовал Твердолоб.

– Бантик обрадовался и стал ждать ослика, – глядя на коня честными глазами, продолжил Ушан, – тут пришел ты …ну и он …перепутал.

– Хватит это повторять! Меня перепутать с Бормотом! Смешно! Невозможно!

Наконец, возмущенно бурчащий конь отпустил несчастного Ушана – тот сразу умчался.

Твердолоб, в связи с утренним происшествием, плохо поел и сейчас, оставшись за столом в одиночестве, наверстывал упущенное.

События этого туманного утра немного выбило меня из колеи. Но пора приниматься за работу – дождя нет, значит идем в лес.

Вооружившись топором, я вернулся к крыльцу, где в ожидании похода собрались все желающие. И не желающие тоже. Сегодня в лес со мной идут Лапка, Твердолоб (как раз нежелающий) и Долька. После вчерашнего дождя в поле завязнешь, а для работы в мастерской нужны доски, прутья, столбики. Доски и столбики я делал из бревен, а бревна брал в лесу. Гибкие прутья мы срезали с ракит, потом плели корзины. Лапка и займется прутьями, Долька ей поможет. Ну, а я буду искать дерево, что можно срубить, потом мы с конем потащим добычу в обитель. В лесу к нам присоединятся козы, Бормот, чтобы помочь Лапке и Дольке.

Вот явился ослик со своим седоком.

– О, вот и мы! – весело воскликнул Бормот и зашагал рядом с конем.

Тот сразу же приостановился, не желая, видимо, делить дорогу с тем, с кем его несправедливо спутали. То, что я прав, стало понятно, едва конь начал разговор:

– Часовник, скажи – ведь мы с осликом совсем-совсем разные?

– Ах, Твердолоб, не считай меня конкурентом, – Бормот бодро бежал, неся на спине Бантика.

– Твоего мнения не спрашивают, – гордо фыркнул конь и шепотом спросил, посунувшись к моему уху:

– Кем, он сказал, не считай?

– Вы, конечно, очень разные, – согласился я с Твердолобом, – и Бормот с этим согласен.

– Согласен он! Еще бы! – конь надменно вскинул голову.

– А ты идешь с нами? – поинтересовался я у ослика.

– Иду!

– Бантика в лес берешь?

– Думаешь, не стоит? Да, наверное, надо вернуться, отнести его.

– Но я хочу в лес, – звонко заявил змей.

Бормот в сомнении остановился, вопросительно посмотрел на меня.

Я лишь руками развел:

– Ладно, если будешь за ним присматривать.

– Я послежу за ним, – вызвалась Долька.

Она радовалась, что Бормот идет с нами: Долька – небольшая собачка, ей нелегко тащить вязанку хвороста на обратном пути, особенно в гору. Ослик тоже понимает это и идет дальше. А змей умолкает и, закрыв глазки, кажется, засыпает.

Ветерок понемногу разгоняет белую гущу – если бы не промозглая сырость, рожденная туманом, прогулка доставила бы удовольствие.

– О чем задумался? – коснулась моего плеча Лапка.

– Змей оказался совсем уж глупеньким. Вот зачем он звал Ушана запрыгнуть на Твердолоба? А Бормот? Ты слышала его пение сегодня? С чего он вдруг сочинил грустную песню о «конце пути»?

– Зато порадовал Пион: предложил идею – соорудить седло, – усмехнулась Лапка.

– Если бы он нашел способ уговорить коня его надеть! А так – это очередная неосуществимая придумка. А ты о чем задумалась?

– Спица просила не брать Бантика в лес. Переживаю: как бы чего не случилось.

– Мы его оставим с Твердолобом на поляне. Ты ведь боишься леса, Твердолоб?

– Ничего я не боюсь, – без всякого смущения принялся отрицать очевидное Твердолоб, – просто не люблю всякие ветки, палки, пни. Но оставаться вдвоем с этим змеем – увольте.

– С вами Долька погуляет, будет вас охранять, – предложил я.

– Пусть охраняет меня от змея! Я ведь очень ценный конь! – обрадовался Твердолоб.

Выяснять, в чем ценность коня, мы не стали, тем более, что ослик запел любимую песенку:

Ну вот, другое дело! Не то, что печальная песня о блужданиях в тумане.

Шли мы по дороге мимо грядок, мельницы, через мостик. Вон и недавно освоенный клочок поля приветливо чернеет на сером фоне. Я показал участок тем, кто его еще не видел. Твердолоб принял все похвалы на свой счет. Он благосклонно кивал, не забыв при этом рассказать, как пострадал во время работы.

Дорога, засыпанная мелкими камнями, закончилась еще у мельницы. Теперь идти стало труднее – ноги утопали в мокрой песчаной почве. Лес стоял впереди стеной, кое-где исчерченной зеленью – это вечнозеленый плющ да елки выделялись на темном фоне. Лес находится на небольшой возвышенности – дорога полого шла вверх.

За время пребывания в обители я прекрасно знал каждый лесной уголок, исходил все тропки. Лес служил источником ягод, грибов, дров, дерева, которое шло на изготовление разных изделий и, конечно, диких яблок, обожаемых Твердолобом. Для их сбора Лапка сегодня прихватила корзину. Пока в ней лежали лепешки, чтобы перекусить. Конь сразу же разочарованно заметил, какая корзина маленькая. Но я резонно ответил, что мы идем за бревнами и прутьями, а сбор яблок в наши планы вообще не входит.

У кромки леса процессия разделилась: Долька, Твердолоб и Бантик остались на опушке, остальные двинулись дальше.

В лесу царили тишина и сумрак. Туман почти рассеялся, лишь у самой земли стелились сероватые клубы.

Тропа вела нас вглубь леса. Вскоре мы свернули направо и оказались в чаще. Деревья, растущие вдоль узкой тропинки, поражали своим причудливым видом. Вот дуб, его огромный ствол не обхватят и десять человек. Ветви гиганта удивительным образом переплелись, образуя диковинный узор. Рядом дерево, ствол которого покрыт шипами наподобие рожек козы Белки. А напротив него растет дерево высотой не более метра, зато ветки длинные-предлинные, торчат в разные стороны.

Бормот развлекал нас песенкой о лесе:

Чудесный лес – наш добрый друг!

Твои дары – спасенье!

Даешь нам все, что есть вокруг,

Лишь было бы терпенье.

Кусты, деревья здесь растут,

Люблю в тени прогулку.

Когда хочу, кричу в лесу —

Ответит эхо гулко.

И он закричал:

– Ого-го!

А эхо ответило, шелестя где-то в верхушках старых сосен:

– Го-о-о!

Я даже оглянулся – эхо, казалось, катится с самого неба.