Владимир Сметанин - Переменчивый месяц октябрь. Бешеные деньги

«Что буфету две сосиски, – размышлял довольный Вася, – тьфу!». Так думая, он уже повернул за угол столовой, в которой помещался буфет, как вдруг крепкая рука схватила его за ворот.

– Иди-ка сюда, ворюга! – раздался сверху голос земляка Петренко, и Васю повлекли за следующий по ходу угол, за которым складировались пустые ящики. – Это ты упер у Леньки деньги? – грозно вопросил Петренко и поднял один из них над головой Василия.

– Да ты что, Коля? – изумился тот. – Какие деньги? Да ни в жисть! Да там и было-то!..

– Ты это брось! Там на смартфон скопилось! Понимаешь ты или нет? Родители ему прислали, не коммерсанты, не кандидаты! В депутаты. У них пенсия, понимаешь ты, не почетная, а трудовая! 12 рублей, тысяч то есть. А ты, коз…

Тут слабо прибитая доска ящика оборвалась и осталась у Николая в руках, а остальной ящик упал на Пегова. Но, впрочем, не причинил последнему большого вреда. Лишь поцарапал нос. Однако вид у него стал, как у тяжелораненого.

Только Коля не повелся и продолжал, хотя уже и не так грозно:

– Если ты, козел, говорю, не вернешь копейки, пеняй на себя! Ты меня подставил! У вас что, в Трудовом все такие ворюги?

– А при чем здесь я? – упорствовал Василий. – Да там и было-то…

Петренко взял в руки следующий ящик, покрепче.

– Ладно, – сдался житель Трудового. – Закину я ему деньги обратно, но не сейчас – отдал утром долг, и то не полностью. Сейчас – ни копейки.

– Когда?

– Ну, через неделю. Нет, не успею – через десять дней. Сосиску будешь?

– А, иди ты… Еще говорит – копеек нет! – Петренко сделал паузу: – А-а, понял. Ох, доиграешься!

– Да я что? Я же не нарочно. Вот так получается, хоть ты тресни! Родители уж меня к психопату возили, к психиатру то есть. Клептомания – говорит. Будто без него не знают. А чтобы вылечить – не тут-то… А сосиска хорошая.

– Мордобоем тебя лечить будут, если не перестанешь.

Коля знал, конечно, о странностях земляка, но этот случай не лез уже ни в какие ворота. Одно дело, когда человек, прогуливаясь по базару, тырит нечаянно апельсин, в магазине – плитку шоколада, и совсем другое – когда он лезет в чужую тумбочку, да еще и в чужой комнате. Болезнь Пегова, по всему выходило, прогрессировала. Особенно донимало осеннее обострение. Скрывать ее, чувствовал Петренко, в таком случае, будет все трудней. И без того казалось чудом, что Василий не засветился с этой напастью перед однокурсниками, хотя не однажды стоял на краю. Например, когда сдавал зачет Павлу Ивановичу. Он сидел напротив преподавателя и бубнил ответ по вопросу, а тот что-то записывал у себя в тетради. Потом кто-то заглянул в аудиторию, скрипнув дверью, Павел Иванович отвлекся и Вася тут же стащил ручку, ни на мгновенье не переставая монотонно бубнить ответ. Любопытный Павел Иванович вернулся было к прерванному занятию, но не оказалось ручки.

– Куда делась ручка? – недоуменно спросил сам себя препод, – только что здесь была! – и полез даже под стол. Но ручки там не оказалось. Он достал из внутреннего кармана запасную и потребовал у Пегова, который все вещал что-то, зачетку. «Удовлетворительно» – отметил про себя Вася, хотя надеялся на «Хорошо». Пока он упрятывал в карман зачетку, к преподавательскому столу подходил очередной тестируемый и завороженно, как кролик на удава, смотрел на Павла Ивановича, а Павел Иванович – на него.

– До свидания, – попрощался Василий и стал шумно подниматься, чуть не потерял равновесие и мимолетно оперся о стол.

– До свидания, – сказал хозяин стола, и подошедшему:

– Садитесь!

Вслед за тем он поворошил лежавшие перед ним бумаги, заглянул под стол, пробежался по карманам:

– Здесь только что была ручка! Куда она опять делась?

Нет ответа. За Василием затворилась дверь.

Вообще надо сказать, что Саяпины отличались фатальным невезением, особенно в грандиозных делах. Ну и в мелочах – нередко. Правда или нет, но рассказывалась история, что дедушка Саяпин вывихнул ногу во сне и, тут же проснувшись от боли, не мог встать с кровати. Вызванный по тревоге фельдшер принюхивался: не заложил ли человек за воротник, а в пьяном угаре – известно… Но никаких признаков опьянения не обнаружил и только чесал и чесал в затылке. Но ногу вправил. Батюшка Павла Ивановича, известный ученый, с группой коллег исследовал достоинства различных видов мяса и сравнительную их ценность – и очень успешно, ибо защитил докторскую диссертацию. Развивая достигнутый успех, он принялся исследовать такую тонкую материю, как влияние употребления мяса на дедуктивное мышление человека и рост волос на голове. И быть бы ему академиком, но тут в общепите образовался устойчивый дефицит мяса. Установив этот факт, партия и правительство решили, что этот продукт в целом-то очень вреден для здоровья, особенно, если много. О чем была немедленно извещена вся ученая общественность. Раз в неделю во всем общепите вводился рыбный день. Приветствовались яичницы и каши. Разумеется, в такой ситуации говорить о пользе мяса и исследовать ее далее не приходилось. Старший Саяпин попытался теперь исследовать вредоносность мяса, да куражу уже не хватило. Так он и не стал академиком.

Младший же, Павел Иванович, с мясом связываться не стал, а сосредоточил свои научные изыскания на вопросе трудового долголетия человека и гражданина в условиях уже рыночной экономики. Но, несмотря на это, у него тоже что-то не заладилось, и он не достиг даже докторской степени. Тут еще эти проклятые авторучки. Конечно, если бы Саяпин знал всю правду о странных наклонностях Васи, более того – что он земляк Николая Петренко, он, скорее всего, нипочем не поставил бы тройку. Кабы знать…

***

Сергей Верхушин давно понял, что от трудов праведных ничего путного не наживешь, если только у тебя не случилось особенного, специфического уродства – гениальности. Но это редко. А когда так, приходится думать, как устроить себе нормальную жизнь, располагая тем, что есть. Окончив институт и поработав по протекции в банковской сфере, он едва не попал в жернова правоохранительной системы, включившись в тандем по интеллектуальному изъятию средств вкладчиков. То есть без всякого грабежа с рукоприкладством. Но статья грозила не менее внушительная, если бы речь шла об особо крупных размерах. К счастью, по недостатку опыта уворовать они с двумя приятелями успели самую малость, так что дело ограничилось возмещением материального ущерба и условным сроком. Один приятель через непродолжительное время таки получил и реальный, соблазнившись барышами на ловле осетровых в низовьях Волги. Зря, конечно, он решил пытать счастья там – на великой русской реке и местные-то, профессиональные ловцы то и дело садились на прискорбную скамью, а уж пришлому рассчитывать практически ни на что не приходилось. Хорошо хоть, Сергей не поддался на уговоры приятеля и в Астрахань не поехал. Там уж обойдутся как-нибудь без него, решил он. И тысячу раз оказался прав.