Алексей Горшков - Времена года

Игорь сделал глоток. Вино имело приятный терпкий, чуть пробковый вкус. Он вспомнил, что в последний раз пил портвейн несколько лет назад. Оказывается, так давно. Время летит все-таки очень быстро, и часто это замечаешь только по каким-то с виду незначительным ориентирам, полумоментам, из которых состоят дни, недели и годы. Еще один глоток. Вино согревало внутри и, как всегда, давало ощущение комфорта. Он почувствовал, что очень близок к состоянию легкой, контролируемой грусти. Нужно было лишь немного отпустить мысли, и в нем начнет появляться уже утраченная иллюзия сопричастности с местом, где он находится, всем городом и, в первую очередь, самим собой, некогда бывшим его жителем. Это как смотреть на свою старую фотографию, запечатлевшую тебя, каким ты уже никогда не будешь, и на которой ты всегда счастливее, чем есть сейчас.

Стрелки на часах показывали уже почти пятнадцать минут шестого. Самое начало вечера. Игорь не был уставшим или сонным, поэтому и возвращаться в гостиницу смысла не видел, да и не хотелось совсем. Машинально достав из кармана телефон, он начал просматривать контакты. На самом деле, ему и так было прекрасно известно, кому можно позвонить, и делал он это скорее из неуверенности, стоит ли: изначально ведь не планировал с кем-либо встречаться – хотел просто приехать в город по своим делам и через день-два благополучно уехать. Но так уже не вышло – он оказался на похоронах старого товарища, видел Андрея и его сестру. Это не выбило из колеи, конечно, но на время как бы немного оглушило, перепутало все ощущения. Теперь уже, наверное, не получится сделать вид, будто ничего его тут совсем не касается.

Он сидел за небольшим круглым столиком в теплом уютном подвальчике и пил крепкое вино. Прошло ведь совсем немного времени с момента его приезда, а кажется, что кладбище и то, что было утром, осталось уже далеко позади. И вот только сейчас вспомнив об этом, Игорь ощутил, как выпитое за сегодня начало перемешиваться в голове с сегодня прожитым: темно-серый асфальт дороги, похороны, люди в черном трауре, холод, гостиница, коньяк и бутерброды, обувной магазин, знакомые улицы, белый портвейн, все так и не так как прежде. Мысли шли стройным порядком, в них не было сумбура. Каждое чувство и даже его мельчайший оттенок казались понятными. Всему так легко подобрать точный эпитет, четкое и емкое определение. Конкретно в эту минуту не хватало, пожалуй, только одного – возможности озвучивать свои мысли – им необходим был адресат. Он еще раз посмотрел в телефон, несколько секунд повертел его в руке, и уже не сомневаясь, набрал нужный ему номер.

VI

Две остановки Андрей прошел пешком и только на третьей решил подождать какой-нибудь транспорт. От быстрой ходьбы ему было даже немного жарко, и он расстегнул ворот куртки. Рядом стояли несколько молодых людей. Андрей посмотрел на них – подростки, лет по шестнадцать-семнадцать, наверное. Они о чем-то разговаривали, смеялись и курили. Он видел и слышал их как будто через мембрану – в приглушенном свете, совсем неотчетливо, и ему естественным образом казалось, что они воспринимают его так же, находясь по другую сторону замутненной пленки. Можно было смотреть на них бесконечно долго, совершенно не разбирая того, о чем они говорят, не понимая их жестов и мимику, будучи абсолютно уверенным, что для всех ты такой же нечитаемый, неразборчивый и плохо различимый предмет неопределенной субстанции. Все живые и неживые существа стали непересекающимися параллельными линиями, пребывающими каждая в своей недосягаемости.

Андрей вздрогнул. Над самым ухом у него раздался скрип и пронзительный скрежет. Быстрым и грубым движением его выдернуло из состояния отрешенности. Понадобилось, наверное, несколько мгновений, чтобы понять, что происходит: к остановке подъехал похожий на катафалк автобус желтого цвета. Водителю пришлось резко тормозить – прямо перед ним, на совсем маленьком расстоянии, пронесся и практически влетел на тротуар молодой мужчина лет тридцать пяти, коротко стриженый, в очках и не по погоде легкой куртке, но при этом в шапке. В его внешнем виде, несмотря на взрослость, было что-то забавно подростковое. Он на бегу взглянул на Андрея, приветственно махнул ему рукой и проворно заскочил в транспорт, который его только что чуть не сбил. Андрей даже не успел никак отреагировать – так и стоял руки в карманах. Он не понял, кто это – все произошло в один момент. Очевидно, знакомый, но сейчас не вспомнить и не разобрать кто. Да, собственно, и неважно ведь. Подростки, стоявшие рядом с ним, затянулись по последнему разу, поспешно выкинули окурки на землю и тоже стали заходить. Двери за ними закрылись, и автобус уехал. Андрей остался на остановке один. Он почувствовал себя сконфуженно и неловко, как в общественном месте нечаянно уснувший и вдруг проснувшийся человек. Начинало уже вечереть. Достав из пачки сигарету, он прикурил и пошел дальше пешком. Ходьба должна его успокоить, постепенно вытянуть из вязкой болотистой прострации. Зря он вообще останавливался. Нужно идти. Сейчас, это, кажется, был единственный способ вернуться к контролируемому восприятию всего, что происходит вокруг. Просто передвигаешь ноги, шаг за шагом, по возможности, не быстро, и пусть звуки живой, шумящей дороги проникают в голову, вытесняя из нее глухую вибрирующую тишину.

VII

Лиза слышала, как открылась и закрылась входная дверь. Она поняла, что ушел Андрей.

– Кто-то пришел? – спросила мама? Лиза даже немного вздрогнула от неожиданности. Это, наверное, было первое, что мама вообще сказала за последние пару часов.

– Нет, ма. Это Андрей вышел. Он скоро будет. Думаю, пошел за сигаретами.

Ей на секунду стало почти жалко, что она не на его месте. Очень удобно встать и выйти на неопределенное время, зная, что для всех такое абсолютно естественно – человек просто вышел на перекур, вернется позже. И вроде нет здесь ничего необычного, или, как что-то ей сейчас внутри нашептывает, предательского. Но ей почему-то кажется, что в этом вся его суть. Он по-другому ни на какие трудности реагировать и не может. Никогда никакой ответственности. Ни в чем. Что бы ни происходило, в самый ответственный и важный момент он просто выйдет покурить.

Лиза почувствовала, что начинает раздражаться. В ней против ее воли появился какой-то побудительный импульс, желание самой уйти, спрятаться от всего к чертовой матери, взять в руки сигарету и глубоко затянуться… сколько лет уже такого не было, по крайней мере, настолько отчетливо. Лиза посмотрела на мужа, который разговаривал с дядей Витей. Оба уже, по всей видимости, достаточно опьянели, и разговор шел на совершенно отвлеченную тему, как будто бы встретились старые приятели, решили выпить и порассуждать. Все-таки прав был, конечно, Андрей, что не надо ничего такого устраивать, еще и дома. Почему она его не послушала? Люди за столом продолжали есть и пить.