Федор Кумарин - Пустота

– Кто «вы»? – не понял я. – Кто поднимается?

– Ну вы, молодёжь, – уточнил косоглазый. – У нас сейчас в штабе сплошь молодёжь. Скоро они изменят Россию, свергнут авторитарную власть, установят демократию. Я думал, вы – один из таких людей… Умных, энергичных, свободных, ничуть не запуганных! Ну а если вы ещё не такой, то скоро вы таким станете… Задатки, я вижу, у вас уже есть. Вы понимаете, как обстоят дела в нашей стране.

– Откуда вы знаете, что я понимаю, а что нет? – спросил я.

– Ну, вы не пока не собираетесь идти на мартовские выборы, – сказал он. – Вы не оборвали меня, когда я только начал с вами этот разговор. Значит, вам интересно.

– Не очень, – признался я. – Просто мне нечего делать.

– Не может быть! – воскликнул он. – Человек вашего возраста не может сидеть на одном месте и ничего не делать! Как же энергия, протест, стремление к лучшему, желание изменить мир?!

– Всё это ко мне мало относится, – сообщил я.

– Может, вам просто не хватает общения, а? – спросил он. – У нас в штабе много молодёжи. Придите, пообщайтесь.

– Я не душа компании.

– Ну что же вы такой пассивный… – тяжело вздохнул он.

– Я и сам не знаю, – ответил я.

– В любом случае, вы должны к нам прийти, – напирал он. – Сейчас у нас есть шанс дать власти бой, понимаете? Побороться против зла и несправедливости. Я вижу, что вы хотите бороться. Вы презираете власть и хотите что-то изменить. Вот… Возьмите визитку нашего штаба. Если надумаете – приходите. Можете просто прийти посмотреть, никого насильно мы туда не загоняем. Можете забежать и попить чаю с печеньем, к примеру, побеседовать. Будем вам рады.

Он достал из кармана маленькую белую карточку и протянул её мне.

«Виктор Дровосецкий. Единственный выбор! Адрес штаба: ул. Ленина, 17». Это всё, что было написано на визитке.

– Обязательно приходите, – напоследок сказал он. – До свидания.

Теперь он окончательно ушёл, растворился в пустоте. Я усмехнулся и кинул визитку в карман. Сидеть на скамейке было уже слишком холодно, поэтому я встал и пошёл перекусить. Благо, рядом была неплохая шаурмичная.

Думать о косоглазом мне не хотелось. О его кандидате – тоже. Всё это не всерьёз… Понарошку. Кандидаты, борьба, лозунги, в которые никто по-настоящему не верит. Вера в демократию, которой никогда нигде не было. Мифическая борьба Сизифа с тяжёлым камнем.

И как здесь, в этой ледяной пустой, ещё можно во что-то верить? В какую-то борьбу, в какие-то изменения к лучшему… Это как бороться с Годзиллой при помощи одной зубочистки. Бессмыслица.

Снег ругается, ворчит, чихает у меня под ногами. Под деревьями прячутся маленькие жёлтые островки собачей мочи, потерянные посреди белого, безбрежного океана.

«А что если сходить к штаб? – спрашиваю я себя. – Поучаствовать во всём этом цирке, подраться с ментами за справедливость? Хоть какое-то изменение… Хотя нет. Меня только что избили. Я просто получил синяки, и ничего больше. Это не будет преодолением пустоты, это будет ещё одним прикосновением к ней. Я же как раз от неё и бегу. Только разве это возможно – убежать от бесполезности, от пустоты, когда ты сам – её кокон?»

Может, я – просто человек, которому ничего не надо? Ведь раньше мне было всё интересно. Мы спорили с друзьями, которые теперь разъехались по хорошим городам и университетам, о стране, о людях, о смысле жизни и прочей хрени. Я верил во что-то. А теперь? Куда всё исчезло? Да, пусть все мои воззрения были наивными, но пустота вместо них – это куда хуже.

Ты концентрируешься только на боли, запираешься в себе, чувствуешь это мокрое и ледяное тело сумасшествия. Благо, бывают моменты, когда ты словно пропадаешь в этом сером, безжизненном сибирском небе и просто идёшь, мечтая лишь о еде и тепле, которые спасут тебя от жалкой собачьей смерти.

До шаурмичной я дошёл быстро – надо было только выйти с набережной и преодолеть всего пару кварталов. Около двери тусовалось пятеро азербайджанцев в потрёпанных куртках, черных шапках и синих джинсах. Все они были словно из одного инкубатора. С чёрными щетинами и такого же цвета бровями. Они курили, орали и матерились. Главное, ничего не говорить им, и они не тронут.

Я справился. Прошёл мимо и даже не посмотрел в их коричневые, жестокие глаза.

Внутри шаурмичка была забита горластыми школьниками, которые без устали говорили о хип-хопе, модных шмотках и интернет-звёздах.

Когда я вошёл, школьники окинули меня презрительным взглядом, в котором читалось явное отвращение. Ещё бы, кто он? Чувак с синяком во всю морду, весь прыщавый, кривоносый и патлатый, словно рок-музыкант… Впрочем, продавщица выглядела не намного лучше. Серая кофта, жирные чёрные волосы, жабья морда, отвратительные, похожие на оливки родинки на щеках. Огромный нос, тусклые, кирпичные глаза без грамма жизни. На фартуке – огромное жёлтое пятно. Ногти длинные, покрашенные в дебильный синий цвет.

Заказал себе 4 вид, с курицей, корейской морковкой. Со всем-всем-всем, что можно себе представить, короче. По размеру – средняя. Маленькая на 20 рублей дешевле, ну и ладно. Побалую себя.

На напитке тоже не экономлю. Покупаю бутылку мохито за 42 рубля.

Идя к двери, я краем глаза посмотрел на повара – сегодня на кухне готовил узбек. Хороший знак. У молодого, худого узбека всегда получалась самая лучшая шаурма. Он своё дело знал и делал шаурму с душой, не то что местная повариха, которую все звали Оксаной, или другой «мастер» – армянин Оганес, что всегда клал в шаурму слишком много капусты.

В здании было жарко. Я опять начал потеть. Поэтому, положив чек с номером заказа в карман, я вышел на улицу и встал около азербайджанцев. Трое мужиков рассказывали остальным, как вчера развлекались с двумя проститутками. Стою – слушаю. Обе проститутки были блондинками. По описанию, такие tumblr-girl с чокерами на лебединых шейках. Одной было чуть больше восемнадцати, другой – девятнадцать с половиной. «Надо же, – подумал я, – ещё младше меня, а уже работают…».

Сначала, по рассказам азербайджанцев, девочки занимались сексом вдвоем, исключительно для публики, наблюдающей за лёгкой лесбийской эротикой. А затем уже сами азербайджанцы решили поработать над укреплением многонациональных отношений.

«Стоит только доплатить, и деувочи такое делают! – восхищался один из азербайджанцев, – Мама не горюй! Главное, на проституток совсем не похожи. Такие молодые, миленькие, красивенькие, в дочки мне годятся. Даже жалко было этих девочек, знаешь! Но сами говорят, что деньги нужны. Работа, все дела… Им вроде как не зашкварно».

Некрасивая продавщица назвала номера их заказов, азербайджанцы забрали еду и ушли прочь.

Теперь стоять на улице было мало того что холодно, так ещё и скучно, и поэтому я решил вернулся в здание, чтобы искупаться в сальных разговорах громкоголосой школоты. Это была стая из шести человек. Четыре парня и две девчонки. Всем на вид лет по 16—17. Девочки красивые. Одна – блондинка с каре, пухленькими губами, умным взглядом, в жёлтой кофточке, чёрных джинсах в обтяжку. Вторая – небольшого роста брюнетка в салатовых штанах и рубашке в бело-чёрную полоску. Она казалась более глупенькой и наивной, чем её подруга, однако в ней было что-то от Полины. Какая-то гордая, недостижимая красота.