Федор Кумарин - Пустота

– Давай, удачи, революционер, – произнёс я и, пожав мальчику руку, поспешил вернуться в подъезд.

Зайдя домой, я сразу взял в руки телефон. Пришло сообщение от Алисы. Видимо, она увидела мой дурацкий, искорёженный лайк и решила ответить.

«Привет, – написала она, – ты как? Хочешь встретиться?»

Я остановился. Конечно, я не должен был с ней встречаться… Конечно, она просто решила найти себе дружка-импотента. Конечно, она хочет рассказать о ночке со своим псевдопоэтом. Конечно, я буду чувствовать себя паршиво. Конечно, она просто решила поиздеваться. Конечно, мне она не нужна. Конечно, я соглашусь.

Почему? А что ещё делать? Либо я буду растворяться в экране компа, чувствуя, как уходит время и жизнь, либо буду слушать Алису и ощущать себя жалким, никчёмным тараканом. Наверное, второе лучше. К тому же, скоро закончатся каникулы, и ничего в моей жизни не будет. Я снова войду в это зелёное, блевотное пространство, в котором нет ничего, кроме неживых очертаний себя.

«Хорошо. Давай», – написал я.

«Тогда в кофейне на улице Толстого. Через пару часов, хорошо?»

«Хорошо», – ответил я ей.

Я снова открыл её профиль, пролистал несколько фотографий. Какая она здесь счастливая. С этим брюнетом. Интересно, почему они расстались? Что-то случилось? Он бросил её, или она его? Интересно. И что ей теперь нужно?

Наверное, Клык. Интересно, ей очень понравилось спать с ним, или нет? Он читал ей свои стишки? Шептал их ей под ушко, когда трахал её? Или они обошлись стандартными фразами? Интересно.

Я попытался успокоиться. Сесть почитать. В конце концов, у меня было ещё два часа. Я пошёл в гостиную, взял с маминой полки книгу о нераскрытых преступлениях. Наугад выбрал первую попавшуюся статью в середине книги. В ней писалось об убийствах девушек на Шоссе 16 в Британской Колумбии. Самое интересное, что было в статье, – сведения о пропавших девушках и женщинах. Самой младшей, насколько я понял, было всего двенадцать лет. Она исчезла ещё в 1978-ом году, но останки малышки нашли лишь в 1995-ом. Она была найдена в овраге у на горе Суокум. Это на расстоянии 20 километров от места, где нашли велосипед девочки. 20 километров.

Наверное, ей было очень страшно. Наверное, она даже не представляла, что значит умереть. В 12-то лет. И ведь кто-то её убил. Кто-то сделал так, чтобы маленькая девочка не прожила больше 12-ти лет. Кто-то, убивший её, сейчас живёт обычной жизнью, словно ничего и не произошло. А я сижу здесь. И могу лишь наблюдать за всем этим. Наблюдать и смиряться со злом, которое всегда побеждает добро, что бы там ни говорили в сказках. Я бы хотел быть супергероем, уничтожить всех злодеев, вернуться в прошлое и спасти всех умерших девочек, но я не могу… Я очень слабый. Простите меня.

Я прочитал ещё о каких-то убийствах, в который раз посмотрел на криптограммы Зодиака, его коды… В очередной раз увидел список его жертв. Это дурацкий знак, бесконечные попытки привлечь к себе внимание. Маньяк за маньяком. Все с психическими расстройствами. Зачем всё это? Наверное, все они просто искали способ накормить зверя. Наверное, они просто бедные люди, которые пострадали оттого, что их вовремя не пристрелили, оттого, что их матери вовремя не сделали аборт, оттого, что их вовремя просто не превратили в пустоту. Что лучше, пустота или зло? Вот такое, всепоглощающее зло. Нет, пустота куда лучше. Может быть, поэтому я выбрал её.

Наконец, время было убито. В этой книге как раз не хватало маньяка, который вонзает нож лени в здоровое тело времени. Этим маньяком стал я. Ха-ха.

Я собрался и вышел на улицу. Дул сильный ветер. Он засыпал людей, и они становились похожими на ходячих снеговиков. Забавно. Всё вокруг было белым. На небе светило солнце, похожее на соломенную шляпу. «Мороз и солнце – день чудесный».

Снег хрустел под ногами, словно сухарики, которые не могут выдержать натиск зубов. Лицо щипалось, шипело, шевелилось. Кажется, болел какой-то из миллионов прыщей. Сейчас он был солнцем в галактике, он горел, полыхал, но скоро должен был потухнуть и уступить трон другим прыщам, которые только набухали, только росли для того, чтобы убить меня и вскоре умереть. Чтобы забыться, уйти с моего лица, похожего на одну большую яму, выкопанную как братская могила для уродства.

Мимо пролетали змееподобные грузовики, тараканоподобные автомобили с большими, страшными глазами, которые ещё и горели в темноте… Б-р-р-р!

Трещины зданий казались воротами в Нарнию. Потухшие фонари – паучьими лапками, торчащими из-под земли. Окна – маленькими клопами, усевшимися на сером камне.

Над камнем было сонное небо. Может, всё это серое, грязное небо – лишь испачканная подошва Бога? И Он вот-вот на нас наступит, раздавит нас, как маленьких, жалких муравьев. И поделом. Серый снег, серый дом, серое небо. Кажется, что отсутствует горизонт.

Снег скрипел, словно старая перина. За тучами пряталась тарелка гороховой каши, которую некоторые по глупости называют Солнцем. Я отражался в зеркалах кафе. Там была мои одежда, руки, глаза. Маленькие, некрасивые. Значит, я ещё не исчез. Значит, я ещё позволяю себе занимать какое-то место на этой планете.

Пройдя ещё немного, я встал под покрывало остановки, завешанной рекламами с мордами потухших звёзд. Рядом стояла красивая девочка. Очередная попытка природы заставить меня чувствовать себя жалким ничтожеством. Мир шепчет, наклоняясь ко мне: «Посмотри, какие у неё прямые, бело-розовые волосы… Как йогурт с клубникой… Или, может быть, вишней… Не знаю. Посмотри на её губы! Они такие мягкие, румяные, как пончик. Глаза, похожие на две капли яда. Белые дорогие кроссовки, носки, тоже белые, будто испачканные в сперме, кусочек ног… Тортик. Остановись!!! Аа-а-а-а! Безумие. Ресницы – точно веточки тонких берёз. Тебе нравится? Она стоит, такая надменная, готовая размазать тебя по асфальту. Посмотри на неё. У ней такой холодный взгляд. Он устремлён вдаль, в небо».

А мой взгляд роет землю, точно крот. Крот роется во мне, прогрызает ходы, командует мной, поедает всё живое, оставляя только пустоту.

«Её улыбка – лепесток, твоя – ссадина, – продолжает трындеть природа. – Огромная такая, прочерченная уродством. Посмотри на неё. Её шея – стена, о которую разобьётся твой страх. Он не исчезнет, нет, просто превратится в острозубый и голодный стыд. Бессмысленный и жестокий. Ты хочешь этого? Нет. Тогда и не смотри на неё. Не смей. Отвернись. Сделай вид, что тебе всё равно».

Щипцы улиц схватили меня и кинули в общую банку с колорадскими жуками, которая на самом деле была обыкновенным автобусом. Казалось, он должен увезти нас куда-то далеко, в царство мук и холода. Наверное, москвичи в этом случае произнесли бы слово «Сибирь». Но нам оно не подходит. Нас Бог сослал в Сибирь ещё до рождения.