Федор Кумарин - Пустота

Автобус бело-зелёной пилюлей летел по воспалённому кишечнику дороги. В пилюле сидела толстая, жабоподобная кондукторша. Проходя по автобусу, своими округлыми боками она вдавливала людей в поручни, сиденья и окна. Тех, кто отказывался отдавать ей дань, кондукторша с восторгом пожирала. Наверное, всё было не совсем так, однако мне так казалось. Чудовище медленно ползло ко мне, двигалось, грозилось сожрать меня, не оставив ни косточки. Я просунул ей две монетки в надежде удовлетворить голод чудовища. И мне повезло. Оно открыло свою широкую пасть, брякнуло что-то и плюнуло в меня маленьким билетиком. Отлично.

В двери глаз пытались пролезть всё те же виды. Квадратные, треугольные, обычные. Нелепые машинки, как куски мыла, скользили по ванной города, зачем-то обгоняя друг друга. Люди с унылыми лицами посыпали бумажный пол автобуса недовольными, разочарованными взглядами. Эти взгляды путались, завязывались в дурацкие узелки, но в итоге всё равно сгорали в пустоте, как сгорают целые эпохи.

Люди казались лишь набором чёрточек, на которые достаточно подуть, чтобы они окончательно и бесповоротно исчезли. Но иногда, вы знаете это, черточки перерастают во что-то большее… В прутья клетки. И человек становится просто набором клеток, с которыми сам же борется. Но разве с клеткой можно бороться? Прутья клетки ведь так противно скрипят… Они же лишают тебя сна. Прутья клетки медленно входят в твою кожу, пронзают конечности, и вся эта композиция похожа на одно большое распятие.

Автобус прошёл по кишечнику города и выпустил меня на свободу. В холодный мир, который только и делает, что выбирает себе мишени.

Вот и я стал его мишенью. Холод пронзил меня до дрожи, заставив меня бежать к тому кафе, где сидела Алиса. К теплу. Она что-то писала мне. Возмущалась, что я не беру телефон. Знала бы она, что я не давал ей своего номера.

Я ещё раз взглянул на адрес кофейни и побежал быстрее. Всё тело покрылось потом. Оно пыталось спрятаться от холода в воде, но воды было ничтожно мало… Оно существовала только понарошку, чтобы позлить меня, не более. Каждая капля липкого пота жалила, кусала меня, но приходилось терпеть. Я не должен был кричать на улице. Только в себя. Разрежь криком сердце. Прочитай в крике намёк на стон. Стон ведь намного больнее. Это задушенный крик.

Я вошёл в кафе. Пота на моём теле прибавилось. Горло раздирал холодный воздух, который хотел помучить меня, поскоблить стенки моего голоса, сделав его хриплым и неприятным.

Алиса сидела за дальним столиком. Я посмотрел на неё, как на маленькую, но самую яркую звёздочку на большой, немеющем небе.

– Что за бред?! – воскликнула она, как только я подошёл к ней. – Я столько раз тебе звонила! Ты всё это время не брал трубку! Потом кто-то её взял, но он сказал, что не знает никакого Фёдора!

– Прости, – пробормотал я. – Наверное, я сказал тебе не тот номер… Ошибся где-то.

– Да ничего… – неожиданно спокойно промолвила она. – Просто я сижу здесь одна, звоню тебе, как дура. Жду парня, с которым толком-то и не знакома. Ладно, прости.

– Да нет… – потерялся я. – Ты имеешь право на меня злиться. Я же опоздал. Да ещё и дал тебе неправильный телефон.

– Тебе не надо оправдываться, – сказала она. – Ты вообще знаешь, что девчонки не любят, когда парень оправдывается? Это признак слабохарактерности.

– А может, это характерно для всего поколения? – произнёс я.

– В смысле? – не поняла Алиса. – Причём тут поколение, речь-то о тебе.

– Мне кажется, что в нашем поколении женщины куда сильнее мужчин, – объяснил я. – Во всех смыслах. Они быстрее принимают решения, стремятся к чему-то, у них есть цель. Они понимают, чего хотят от жизни, быстро учатся, не опускают руки, воспринимают всё серьёзно и ответственно. А вот мужчины не такие… Они воспитывались женщинами, поэтому не смеют перечить им. Они мягкотелые, они воспринимают всё только как шутку, боятся принять решение, хотят спрятаться.

– Да послушай! – перебила она. – Это необъективно! Нельзя всех под одну гребёнку.

– Наверное, ты права, – признал я. – Существует много этих правильных, серьёзных, ответственных парней. Просто в моём окружении таких практически нет.

– Ну, я вполне допускаю, что у тебя весьма фриковатое окружение, усмехнулась она. – Не думаю, что оно может быть отражением целого поколения.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Наше поколение – это что-то очень странное. Абсолютное неумение что-либо делать при каких-то неуёмных амбициях.

– Ты так считаешь? – удивилась она – По-моему, амбиции заставляют учиться, или нет?

– Возможно, – бросил я и спросил самое главное: – Почему ты захотела со мной встретиться?

– А ты этого не хотел?

– Не хотел, – зачем-то сказал я.

Это же ложь. Глупая ложь, в которую я почему-то пытаюсь поверить.

– Поэтому ты дал мне неправильный телефон? – спросила Алиса, бросил на меня презрительный, испуганный взгляд.

– Да, – честно признался я. – Скажи, зачем тебе это? Ты красивая девочка. У тебя наверняка много поклонников, которые написывают тебе целыми днями. Ты вчера этого Клыка сраного соблазнила! Зачем тебе ещё со мной общаться? Я не понимаю. Это даже неинтересно. Ты уже поняла, кто я такой. Ноющий обо всём задрот.

– Что, блин?! – возмутилась она. – Зачем ты прибедняешься постоянно… Я что, должна объяснять, почему с тобой общаюсь? Что за бред? Я просто вижу в тебе интересного человека. И почему ты так сказал про Артура? Почему он сраный? Ты же его совсем не знаешь!

– Про него всё и так понятно, – махнул я рукой. – А вот про тебя – нет. Кто ты такая? Ты то кажешься мне взрослой, то, как наивная фанатка, лезешь к артисту в постель, стоит ему только тебя позвать.

– Слушай, это уже перебор, – прошипела она.

– Да мне насрать, что перебор, а что – нет! – вскрикнул я. – Это поведение шлюхи. И да, я могу так сказать, пусть и это очень по-мудацки. Если не хочешь после этого со мной общаться – уходи, мне насрать.

– Тебе типа на всё насрать, правильно? – с обидой в голосе промолвила она.

– Правильно, – подтвердил я.

– А мне кажется, ты просто делаешь вид, но на самом деле это совсем не так, – раскусила она меняя. – Это просто защитная реакция. На самом деле ты чувствуешь себя униженным… Тебя никто не любит, Федя. А ты и любишь, и ненавидишь почти весь мир. Мне кажется, и меня ты тоже и любишь, и ненавидишь одновременно. Ты ведь ревнуешь, я вижу. Ты завидуешь Артуру, потому что у него есть всё, а у тебя нет ничего.

– Он бездарность, – бросил я. – Чему мне завидовать?

– У него есть девушки, хоть какое-то, но признание, – сказала она. – Он чувствует себя мужчиной, а ты… Я не понимаю, что ты чувствуешь. Но мужественности в тебе точно нет, и от этого ты страдаешь. Но в тебе есть какое-то главное чувство, основа всего остального, фундамент.