Федор Кумарин - Пустота

Я не знал, чем себя занять. Вернее, дел было полно, но заниматься ни одним из них я не мог. Попробовал включить порнуху и расслабиться, но от вида голой девушки и полового члена меня чуть не стошнило. Наверное, я пересмотрел слишком много порнухи. Когда мне по-настоящему хотелось её смотреть? Давно. Зачем тогда я из раза в раз включаю эту гадость? Просто так. Чтобы на секунду, в тот самый момент, когда всё заканчивается, почувствовать себя живым.

Я снова посмотрел в окно. Последнее время зима казалась мне настоящим разрушителем. Как она борется, как старается уничтожить, заморозить любую жизнь… Обесцветить её, создать вокруг холодную, безжизненную, воющую от боли пустыню. Да, природе тоже знакомо саморазрушение, желание убить в себе всё, каждого таракана и всех тараканьих богов.

Я хотел, чтобы сейчас пришла фигуристка и поговорила со мной. Но её приход никогда не зависел от меня. Она существовала сама по себе и вела себя, как хотела сама.

Вспомнив про фигуристку, я решил посмотреть на её тень. На Алису. Нашёл её аккаунт и пролистал её фотографии. Начал со старых. Одна фотография у воды. Жёлтый песок, камни, лавочки и голубое, бархатное море, сливающееся с тёплым, чистым и безоблачным небом. Она, беловолосая, улыбающаяся, мокрая стоит по центру. С широкой улыбкой с белыми, как страницы только что купленной книги, зубами, с воздушными губами, похожими на два облака, на две подушки, небольшие, но такие мягкие и приятные, что хочется улечься на них и заснуть крепким сном. На Алисе был розовый купальник и такого же цвета трусы. Всё намокшее, влажное. Сочетание желтых волос, белой, молочной кожи с розовым бельём напоминало мне мороженое. Сладкий пломбир с клубничным джемом в вафельном рожке. Брови, глаза – словно маленькие капельки шоколада, добавленные аккуратно и осторожно, чтобы не сделать мороженое слишком сладким.

Сзади стояло несколько лавочек, на которых, правда, никого не сидел. Кроме, разве что, высокого, широкоплечего, хорошо сложенного парня в майке и с татуировкой в виде льва на левом плече. Он внимательно смотрел на Алису. На его неподвижном, забетонированном лице не было ни единой эмоции. Его по-барсучьи маленькие, голубые глаза выражали недоброжелательность, в них хранилась большая любовь к себе и желание выглядеть настоящим мужчиной. Его прекрасные, как у принца из мультика, чёрные волнистые волосы, зачёсанные назад, ярко блестели от лака.

Мне показалось, что где-то я уже видел этого человека. Ещё бы… Такие лощёные парни все на одно лицо. Я посмотрел ещё несколько фотографий. На парочке фоток был он. Алиса обнималась с ним, целовалась. Она висела у него на шее, обхватив его торс двумя своими маленькими, красивыми ножками в розовых кедах и белых носочках. «Видимо, это её бывший парень», – сразу подумал я.

Я пролистал дальше. Свежих фотографий с ним у неё не было. Я открыл список её друзей и порылся там. Черноволосого красавца в списке точно не присутствовало. Интересно. Я снова вернулся на её страницу. Здесь стояла ссылка на её Instagram. Ник: lilissa98. Оригинально.

В её инсте было совсем мало фотографий. Всего восемь штук. Одна фотка с тем самым черноволосым парнем, несколько фотографий её красивого лица, зато последнее фото – с Артуром. Непросто фото после концерта… Они лежали вместе на каком-то белом ковре. Он – голый (по крайней мере, на фото были видны только его оголённые плеч и грудь), а она – в той самой рубашке, в которой Клык читал свои мерзлотные стишки. Интересно. И, главное, понятно. Он сделал то, что обещал. Сделал, не постеснялся. Молодец, сука. Хороший ход. Я улыбнулся и поставил лайк со своего пустого профиля, на котором не было ни одного снимка – только дурацкие картинки, нарисованные дураками.

Я вернулся к её фотографиям с тем брюнетом и лайкнул и их. Пусть порадуется.

«Она такая же, как все, – подумал я. – Просто сентиментальная, глупая девка, которая бегает от одного красивого парня к другому. Что я делаю? Она же вчера показалась мне дурой. Она – просто пустота. Такая же, как все девушки. В них же нет ничего… Или есть всё? Мне кажется то так, то иначе. Наверное, это означает, что у меня совсем нет собственного мнения. И плевать».

Может, я просто слишком впечатлительный. Может, красота способна породить в моей голове человека, которого нет на самом деле. Да, это так. Всё, что я думаю про девушек – не по-настоящему. Я могу быть счастлив только со своей фантазией. Только фантазию я смогу по-настоящему полюбить. Только ради фантазии смогу убить себя. Выкинуть из квартиры под названием «мир» этот мусор под названием «я».

Вспомнив о мусоре и его вони, я решил от него избавиться. Оделся, пошёл на кухню, достал из ведра мешок и закрыл пасть гусенице. Затем я взял его в руки. С него стекали маленькие, противные капельки-слюни. Я быстро вынес истекающую кровью гусеницу из квартиры, закрыл дверь и нажал кнопку вызова скрипучего лифта. Однако он где-то застрял и не двигался. Пришлось нести мусор по лестнице. Поверженная гусеница оставляла на лестнице кровавый след. Пусть все видят, как она умирала.

Я вышел из подъезда и бросил мусор в большой контейнер, стоящий рядом. Попал. Какая удача. Три очка.

Я развернулся, рассчитывая вернуться в подъезд, однако со спины услышал знакомый голос. Меня звал тот самый рыжий, как дьявол, мальчик с кипой листовок в руках.

– Эй, стой, – воскликнул он.

Я послушался. Когда парнишка был уже совсем близко ко мне, он поскользнулся, упал и выронил часть листовок из рук. Я подошёл к нему и, присев, помог мальчику собрать бессмысленные бумажки с самодовольной, чистенькой рожей Дровосецкого, которая чем-то напоминала мне лицо только что виденного на фотографиях Алисы брюнета.

– Что ты здесь забыл? – спросил я мальчика. – Меня что ли подкарауливал?

– Ещё чего… – протянул он, – я в этом доме только что листовки развешивал. У меня вообще целая гора была. Я больше всех взял в штабе. И быстрее всего их разношу… Смотри, как мало осталось!

– Лучше бы уроки учил, – сказал ему я, – чем заниматься такой глупостью.

– Я и так учу их, – сказал он мне. – Не все, правда, а только те предметы, которые мне нравятся, которые помогут мне сражаться за будущее страны.

– Ты ещё маленький, чтобы сражаться за неё, – усмехнулся я. – Да и страна обычно не любит тех, кто за неё сражается. Стране нужно, чтобы ей прислуживали… Точнее, государству, а не о стране.

– А кому ещё за неё сражаться? – перебил меня мальчик. – Взрослые же не хотят.

– Н-у-у-у… – протянул я. – Они знают, что листовками тут ничего не изменишь.

– А чем изменишь? – спросил он меня.

– Не знаю… Может, только чудом. Но я не верю в чудеса.

– А почему? – не отставал мальчик.