Илан Хайтнер - Король хумуса, королева ванны

– Ну да, а когда еще?

– Потому что через пять минут, или завтра, или через месяц ответ будет звучать иначе.

Я в этом смысле весьма прост, и с шести лет до двадцати восьми в ответ на этот вопрос говорил одно и тоже.

Но она рассказала, что ей охота поездить по миру пару лет, и что она хочет организовать свое дело, которое обеспечило бы заработок бездомным, и что неплохо было бы стать шеф поваром, и жить где-нибудь у морского побережья, быть продавщицей в магазине игрушек, что ей так же хочется учить архитектуру, и еще миллион всяких вещей в придачу. И все это ей хочется сразу. Она сказала, что внутри нее вроде как бы живут множество «я», но ни одно из них не является полностью ею. Есть одно «я», которому надо дурачиться и веселиться, когда другое «я» убеждает ее вести себя серьезно и задуматься о будущем. Есть «я» которое хочет помогать людям, хочет делать что-то хорошее для всех во всем мире, а есть «я» которое заботится только о себе. И еще целая куча всяких «я» которым хочется разного, и у нее нет ни малейшего понятия, которое из них выбрать.

Я был просто в шоке. Я прошел пятьсот различных тренингов эмоционального и духовного развития, полных всякими «Омм», медитациями, йогами, тантрами, и прочей требухой, а у нее все это уже есть…

Я спросил ее знакома ли она с Гурджиевым. Она сказала, что нет.

– Гурджиев, был такой философ, который сравнивал нашу жизнь с кораблем, плывущим из точки А в точку Б. Заходит на корабль один капитан и вертит штурвал влево. Через десять минут капитан меняется, другой подходит к штурвалу, и крутит его вправо. Через пару дней снова меняется капитан и возвращает корабль назад и так далее. Как же кораблю попасть в точку Б? Так и в нашей жизни. У нас нету одного управляющего «я». Каждые пять минут другое «я» направляет корабль куда ему захочется. То, что ты говоришь – это в точности то, что говорит Гурджиев.

– И что с этим всем делать? Мне не очень помогает то, что я это знаю. Что с того!

– Ну, нужно стремиться к тому, чтобы было одно ведущее «я».

– Но как мне понять которое из этих «я» выбрать, если они меняются каждые пять минут, ну или каждые пару дней?

– На самом деле этих «я» не так уж много. Это происходит из-за того, что мы живем в рабстве своих страстей и своего эго, и это они швыряют нас вверх и вниз. Из-за них нам кажется, что есть множество всяких «я». Кто-то очень важный для тебя делает тебе комплимент по поводу рисунка, который ты нарисовала, и ты довольна как слон и уже представляешь себя архитектором в большой фирме. Или завалила экзамен в универе, который все с блеском прошли – и вот ты уже социальный работник и тебе хочется помогать и утешать всех в этом мире. Или набрала пару килограммов, и какой-то придурок на улице спрашивает тебя на каком ты месяце. И тебя уже уносит в Коста-Рику, на забытое богом побережье, подальше от всех и вся. Я, конечно, преувеличиваю, но то, что я хочу сказать – это то, что мы подвержены влияниям внешних факторов. Нас треплет как лист на ветру, и мы должны укреплять себя изнутри.

Я не уверен, говорил ли такое Гурджиев, но мне это кажется логичным.

– Но разве можно как-то по-другому? Это ведь просто жизнь?!

– Это не жизнь. Это оценивать себя глазами других, поддаваться страстям и повелению своего эго, все время хотеть еще – выглядеть лучше, преуспевать круче, стремиться к тому, чтоб было еще более в кайф. Только ты воплотила в жизнь одно свое желание, как появляется другое. Это словно бездонная бочка – сколько ни лей, все равно она остается пустой. Всю жизнь ты пытаешься наполнить ее, и именно это обеспечивает тебе жизнь без всякого ощущения наполненности. Потому что бочка никогда не наполнится. И чем дальше, тем больше будет ощущаться пустота и тщетность происходящего. В талмуде сказано «маленькие чресла у человека, утоляющие его голодного и морящие голодом его сытого». Чем больше ты спишь с кем-то, тем больше тебе хочется. Перестань спать со всеми, и ты насытишься. Это все работает наоборот, понимаешь, и так во всем. Всегда ты будешь хотеть выглядеть круче, будешь хотеть еще денег, еще раз затянуться, еще раз переспать, еще одно пирожное, и машину побольше. В тот момент, когда мы остановим гонку исполнения наших желаний, тогда лишь мы будем ощущать полноту жизни, будем сытыми и довольными. Понимаешь?

Я откинулся на спинку сиденья довольный тем, что мне как-то удалось отдельные слова сложить в подобие логичного ответа. И если бы можно было сейчас закурить сигаретку, я был бы доволен еще больше. И момент был очень для того подходящий.

– Хорошо, значит я не буду идти на поводу у моих желаний и побуждений, потому как это не заткнет брешь. Окей. Тогда за чем мне идти? Что мне делать по жизни?

Блин, вот и что мне теперь ответить ей, такой хитрожопой? Всего 21 год ей, а поддела меня за не фиг делать. Никогда на всех этих тренингах не задавали таких вопросов.

Туалет был свободен, и к нам как раз направлялся чувак в ковбойской шляпе, жирный и холеный. Из тех, кто в один присест может сожрать целую кучу стейков, и которому уж точно есть чем заняться в сортире. Мы держались за руки и затыкали друг другу рты – было бы неудобно, если бы он услышал наш клокочущий хохот в ответ на его могучие всплески, каждый из которых был как всплеск корабля, сходящего со стапелей.

Мы договорились притвориться спящими. Не хватало только пересечься с ним взглядом, нас тогда вообще порвало бы на части. Он вышел из сортира, кивнул нам с победным видом, как будто только что завалил своего врага на дуэли – эдакий дикий запад собственной персоной. А всплески и хлюпы вообще вроде как не имели к нему никакого отношения – не было ничего такого. Он шел по проходу с еще дымящимся пистолетом после перестрелки, и мы с Фили чуть не порвали легкие в лоскуты от задавленного внутри хохота.

Иногда я думаю, что смейся я так раз в неделю, я был бы счастливейшим из людей. Как бы так сделать, чтобы такие приступы хохота случались чаще, чем раз в пятилетку, а?

Впереди нас кто-то снял пиджак со спинки сиденья, кто-то потягивался, проснувшись, кто-то начал копаться в сумке. Стало ясно, что мы подъезжаем. Нас смешило то, что если достаточно хорошо всматриваться в происходящее вокруг, можно легко подметить знаки того, что вскоре произойдет.

Всегда так: если тебе нельзя что-то делать, и вдруг становится можно, то ты делаешь это с превеликим удовольствием. Поэтому, выйдя из автобуса, мы уселись на бордюре и молча закурили. Самое время помолчать и выкурить сигарету. Нашу сигарету вместе.

Приятеля звали Гай, но все знали его по кличке «мистер Пэнк». Гай был еще тем нарком, которому как-то удалось просочиться в Уортон – одну из лучших бизнес школ в мире.

За год до того, как его приняли в эту школу, я вдруг получил от него приглашение приехать к нему в Иерусалим, где он организовывал ассоциацю, целью которой было расширение и углубление диалога между израильтянами и палестинцами в восточном Иерусалиме. Я был удивлен тем, что мистер Пэнк занялся делами мирного урегулирования. Похоже, наркота основательно проела ему мозги. Потом стало ясно, что именно благодаря этой ассоциации ему и удалось поступить в Уортон. Они там любят такие фишки социальной активности.