Кайрат Есжанов - Баянаул – Чимкент. История откочевщика

Сабындыколь лежал внизу аула на равнинном пространстве, и его зеркало, напоминающее гигантскую лужу расплавленного серебра, распласталось, заполняя тектонический разлом. Озеро было прекрасно видно из окна дедушкиного дома. Если смотреть на южную сторону из дома в направлении озера, то слева стояла база РайПО со складами за оградой, сложенной из гранитного плитняка. Справа, за одинокой старой «бабушкиной» сосной, из-за невысоких скал выглядывала деревянная изба-сруб, в которой находилась поселковая туберкулезная больница. За ней, в кольце из каменных плит, был этакий маленький круглый скальный амфитеатр. Стены этого каменного амфитеатра были обильно разрисованы неким туберкулезником художником-самоучкой. В основном, это были картины маслом на любовную тему. Примитивные изображения держащихся за руки грустных влюбленных взирали на любопытствующих прохожих.

В летний зной на берегу озера очень хотелось пить, и мы брали с собой простую колодезную воду в стеклянных бутылках, а также айран в эмалированных котелках. На озере мы смешивали эти два ингредиента и получался самый прекрасный прохладительный напиток в мире- «шалап». Конечно все, что приносили на пляж, нагревалось в жару и поэтому мы старались все это быстро выпить, пока оно не становилось горячим. Ведь термосы, те самые знаменитые китайские термосы с брендом «Дружба», были особо ценной вещью в быту простых аульчан. Их берегли, как зеницу ока, остерегаясь разбить стеклянную колбу внутри металлического корпуса. Уходя на пляж, все, что мы брали с собой – это покрывало, полотенце одно на всех, плавки, вышеупомянутый освежающий напиток, баурсаки или ломтики хлеба с намазанным на него маслом. На голову от солнца надевали вместо панамы колпак-будёновку или пилотку, сложенную из развернутой газетной полосы; также были нелепого покроя войлочные шляпы с дурацкой бахромой по краям вроде шляпы пастуха из комедии «Веселые ребята», которого играл советский «человек, который смеется», джазмен номер один Л. Утесов. Приносили на всякий случай самодельные удочки и лениво закидывали лесу с наживкой в самую жару, зная, что надежды на поклев мало.

И вот, комфортно расположившись на тщательно выбранном пятачке на тесном пляже Черемушки, мы с энтузиазмом плескались, ныряли, кричали, смеялись и всячески дурачились в прохладной и прозрачной воде Сабындыколь. Тон пляжному обществу задавали известные хулиганы, братья Ахметовы, сыновья Ризы Ахметова, который был женат то ли на ингушке, то ли на гречанке. Старший из них, Мурат, был весьма харизматичным, жизнерадостным джигитом, и его любили все. Одному мальчишке, который неумело прыгнул с небольшого трамплина из каменного пьедестала, звонко и больно шлепнувшись пузом о водную поверхность, Мурат доверительно сообщил: «Ты больше так не делай, а то живот порвешь, как я!» Он продемонстрировал мальчику большой шрам на животе от удара ножом, нанесенным в драке. Братья Ахметовы, а их было четверо-пятеро, были среднего роста, жилистые, стройные, отчаянные и очень ловкие в драке. Они внешне не были похожи на отца-казаха и пошли в мать – все с кавказского типа физиономиями с крючковатыми носами. Нашей ровесницей была единственная сестра Ахметовых, Гулнара, наша одноклассница. Помню еще Каната Ахметова, который был старше нас на год. Он был таким же веселым парнем, таким же ловким, как черт; занимал свое место в первой десятке рейтинга неукротимых хулиганов аула. Мой друг и молочный брат, покойный Сака-Сагындык Абдрахманов, как-то рассказывал про поединок Каната с Тасболатом из Приозерного края. Победил Канат, который, по словам Сагындыка, «прыгал, как козел», вокруг неповоротливого и коренастого Тасболата, нанося ему стремительные удары в его большую забубённую голову. Он был противный, этот Тасболат, который еще остался на второй год и попал к нам в класс. Мы его побаивались, и никто не хотел с ним связываться. Однажды произошел такой инцидент: во время урока в дверь нашего класса постучали, и учитель подошел к двери. Кто-то вызвал Тасболата в коридор. Он вышел, и мы услышали звук сильных ударов, чье-то тело ударилось в дверь. Мы слушали, притихнув. Скоро наступила тишина, дверь открылась, и в класс вошел Тасболат, шмыгая разбитым носом и спокойно, как ни в чем ни бывало, попросил разрешения сесть на место. И все. Оказалось, что приходили два друга, старшеклассники, Халел Тюлькин и Серик Адамов. Они преподали урок хороших манер зарвавшемуся хулигану и свели с ним счеты прямо в стенах родной школы.

Это название, думаю, дали пляжу под влиянием названия российских микрорайонов «Черёмушки», которые были во всех крупных городах РСФСР. Кажется, в Москве был микрорайон под таким популярным названием. В конце концов, даже на самом крайнем юге Казахстана, в Чимкенте был гастроном «Черёмушки». Студенты из аулов Чимкентской области, произносили это название по-казахски, с ударением на предпоследнем слоге- ЧеремУшки. Но для нас в те давние времена, когда мы росли в далеком тупиковом месте, название это было милым и родным, ласкало слух. Просто более удобного для купания, привлекательного и красивого места на всем побережье Сабындыколя не было. Был еще один пляж с золотым песком, но находился он далеко, в районе аэродрома, откуда взлетали доисторические неуклюжие «Кукурузники» Ан-2. Но там не было таких уютных скал у берега; берег был голый и там не было ни деревьев, ни кусточков.

Словом, пляж Черёмушки был баянаульским «Лазурным берегом», неодолимо притягивавшим в летний зной людей окунуться в освежающую прохладу чистой и прозрачной воды. Особая прелесть знаменитых Черёмушек заключалась в прихотливой архитектуре этого уникального кусочка прибрежной зоны. Спустившись по полого-наклонной местности к озеру, мы упирались в гряду невысоких торчащих из земли слоистых каменных холмов. На этих камнях росли несколько невысоких деревцев черёмухи с изломанными ветвями. Приблизившись вплотную к этой каменной преграде, люди проходили через широкий проход и спускались по наклонным каменным плитам на небольшую полоску прекрасного пляжа, расположенного на глубине нескольких метров под скалами. Небольшая песчаная отмель уютно примыкала к нависшим скалам, а налево к восточной стороне она обрывалась, уткнувшись в скальный берег, круто уходящий в воду. В центре пляжа был маленький каменный мысок, который вдавался в озерную гладь. На его краю любители прыжков в воду соорудили подобие маленького трамплина из камней. Отдыхающие принимали солнечные ванны на горячем песочке, либо на плоских каменных плитах. Гранитные пласты полого уходили в водную глубь и ниже кромки воды были покрыты мягкой зеленой тиной. Из-за этой тины, скользкой, как мыло, и похожей на слизистые лохмотья, нам было трудновато выкарабкаться из воды обратно на каменную твердыню.