Людмила Филатова - Господин осветитель. Сборник современных пьес в стихах и прозе

Постоялец. Да уж… (Опорожнив кружку, вытирает молочные усы.) Там под мамкину юбку не спрячутся!

Мария. А ты и рад!

Солнце высвечивает окно, и две ветки в инее начинают постукивать по стеклу.

Мария (глядя на них). Как руки мои… К Богу хотят достучаться. Да теперь – где уж? Ведь венчанная я! (Отбирает у Постояльца кружку и, опрокинув её над собой, ловит последнюю каплю.) Теперь уж все мысли твои потаённые знать буду. До сих пор так тебя и не знаю. Ты там, в Кирове, мне совсем другим показался.

Постоялец. Принцем, что ли, под алыми парусами?

Мария. Почти.

Постоялец. А я не принц, я – мужик, работяга. Драчун ещё, иногда. Но женщин не бью, как твой! Я с ними другое делаю… (Притягивает Марию к себе и заваливает на постель.)

Мария. Хватит уже. Скоро мой с работы придёт, а я тут всё прохлаждаюсь…

Входит Николай. Стоит перед шкафами у входа в комнату так, что Мария и

Постоялец его не видят. Он, явно, собирается учинить скандал.

Мария (Постояльцу, вырываясь). Как пригвоздил! Да нет, сколько раз уже думала, что пригвоздил, а всё возвращаюсь к «своему разбитому корыту», патологическая тяга у нашего бабья к нему, проклятому… Веками воспитывалась! Тянет меня домой, и всё тут!

Николай садится на табурет, со стоном стискивает голову в ладонях.

Постоялец (Марии). Я тебя понимаю, ты у нас балетная, тонкая! А я – грубый, неотёсанный. Но ты не бойся меня, пальцем никогда не трону! Это я с другими нехорошим бываю. Достали меня эти, другие… Вот и вырезаю куколок! От людей вообще надо подальше держаться, особенно счастливым. Знаешь, я тебя так невыносимо люблю, просто – одержание какое-то! Убил бы всех, кто руки к тебе протягивает!

Николай вскакивает, делает несколько шагов вдоль шкафов и снова возвращается на своё место.

Постоялец. Да нет, не убил бы… Чем я лучше? Такой же! Это я размяк, как сухарь в кипятке, когда мне любовь эту подкинули. Раньше бешеным был! Сам себя боялся… Отец у меня такой же был, бешеный. Достанет его, бывало, бабка, материна мать: «Тебе, зятёк, всего – пятьдесят пять, а ноги-то у тебя – гнилые, гнилые… А мне семьдесят два, а нога-то подо мной какова!» И высовывывает из-под засаленного халата свою тощую синюшную ногу. Он ей, конечно: «Ведьма! Ведьма!» А она: «Заткнулся бы ты, беспортошный! Здеся всё моё! И дом, и усадьба, и даже пианино это мне ещё от матери досталось!». А батя мой приползёт с работы, еле живой, ноги у него после войны прихватывало, и ну, это пианино подымать, да из окошка выкидывать! Кряхтит, жилы рвёт… А мать бегает вокруг: «Толя, Толечка! Я помогу… Давай вместе! Тебе ж нельзя, миленький!» Любила его очень…

Мария. Порода у вас такая, на любовь щедрая. Любить не каждому дано. Это у тебя – талант!

Николай вскакивает с табурета и выбегает за дверь.

Постоялец. Ага… От моих, по наследству! Оттого и терпение у меня на твои фокусы – прямо, лютое! Сколько лет тебя ждал… Знаешь, кажется, всё стерплю, всё вынесу! Даже если уйдёшь опять, и вообще никогда не вернёшься, ждать буду, как проклятый! Нужен я тебе! Такие, как ты, разве ж тут выживут? Помнишь, старообрядцы в яму тебя посадить хотели… Мол, твои молитвы быстрей туда (Тычет пальцем вверх.) дойдут! Они ведь правы были. И, если б не встретились мы, так и сидела б ты там и зимой и летом – в платке под булавку!

Мария. За народ можно и посидеть! (Обхватывает его за шею.) Если бы хоть одному помогло, с радостью б всю жизнь сидела! А то – конец света на Руси, и всё тут. Стариков да детей обидели, больных да убогих…

Постоялец. В депутаты б тебе!

Мария. Смеёшься всё?.. Жалко всех, и своих, и чужих! Вот, ведь и обижают меня мои, а я б за них…

Постоялец. Вот-вот… Такую, только круглый дурак и не обидит. Да и тот, отойдёт у тебя под крылышком, обогреется, и, проворней самого умного, на твою же шею и вскарабкается!

Мария. Учи, учи меня, заступничек. Вот и мой меня так же учит. Только он уж и зубами поскрипывает! Правы вы оба, извела я и себя и вас своей нерешительностью…

Постоялец. Угу, «мучаю, вас, мучаю, ноги об вас вытираю…». Твой-то раньше сам об тебя вытирал, а теперь опомнился, пить бросил, по следу как собака рыщет…

Мария. Не надо так… Мы с ним раньше хорошо жили, пока всё это не началось.

Постоялец. У всех началось, а в одеялке по снегу ты одна сигала!

Мария. Я и теперь – туда-сюда, туда-сюда! Прямо, как солдат с полной выкладкой! Там – щи, тут – щи! Там – стирка, тут – постирушка… Замоталась совсем. И вы

тоже – всё терпите, терпите… Думаешь он ничего не знает? Знает, наверняка! Когда любишь, всегда знаешь. И хоть бы один, взял, да сам меня и бросил! Слабо, да?! Меня загнали, и сами оба на ладан дышите! (Со стоном оглядывается на икону в углу.) Не слушай меня, Господи, дура я!

Постоялец. Да тише, ты, тише… (Прижимает её к себе.) Всё! Не могу больше…

Сцена поворачивается.

Крыльцо Постояльца. На ступеньках курит Николай. На скамейке сидят, нахохлившись, Пётр и Настя.

Занавес.

Действие второе

Крыльцо Постояльца. Николай, Настя и Пётр – на скамейке.

Николай (детям). А что, если и вправду ей с ним лучше будет? Может, домой пойдём?

Настя. Нет уж! Я без мамки отсюда ни ногой! Надо её насовсем забрать! Она думает, мы не знаем, куда она бегает…

Пётр. Вчера с моей и ему майку стирала, и носки ещё.

Николай. Заездили мы её совсем…

Настя (Николаю). Это ты её тогда нагишом выгнал! А у меня, между прочим, скоро ребёнок будет…

Николай скрипит зубами.

Пётр. Мы, дураки, искать-то её только через неделю начали. Всё думали – куда она денется?! Кому она нужна?

Настя. А вот, нужна оказалась! Он ей кольцо с бриллиантом купил, аж за шесть

тысяч! Мне Женька из магазина сказала.

Николай. При чём тут шесть тысяч?.. Шли бы вы домой! Я тут сам разберусь. Прилипла она к нему! Сердцем прикипела! Мы ведь с ней – как?.. А он обогрел, в дом пустил… Он ведь тоже её семьёй стал! Попробуй-ка, по живому – разорви! Иди, Петя, иди, я тебе сказал! А то ещё напортачишь тут! И ты топай домой, беременная, я с тобой ещё разберусь!

Дети, нехотя, уходят. Николай входит в дом. Сцена поворачивается, показывая Марию и Постояльца.

Постоялец (Марии). Ты хоть за меня-то не бойся! Я с собой ничего не сделаю. Не будет на тебе греха, обещаю. Я ведь жизнь люблю! И такую. Всякую. Знаешь, как мне хреново было, когда ты, после бегства своего, по полгода пряталась?.. Потом хоть сниться начала. Ага, и вчера снилась. Проснулся весь мокрый от слёз, руку протянул, нету тебя! Всё время жду: засыпаю, ещё жду. Просыпаюсь, уже жду, даже во сне! Пять лет уж…

Мария. Юбилей. (Глубоко вздохнув, прикрывает глаза.)

Постоялец. Не вздыхай, даю тебе ещё месяц, до сентября, и – собирай чемодан! Или, не надо! Вот так, как есть, и оставайся, без ничего, в простыне! Не отпущу больше!

Мария. Да не мучай ты меня! Дал бы хоть немного оттаять, порадоваться… Думаешь легко день и ночь выбирать, кого из вас зарубить?!