Вадим Бабенко - Место Карантина

Немного волнуясь, я пересказываю ей все, что Нестор поведал мне о мироустройстве, но Эльзу это не трогает ничуть. Она терпеливо слушает, подавляя зевок, затем, не произнеся ни слова, возвращается на диван, к своей вышивке. Если даже она и ненастоящая, то в ней, как и в нашей квартире, есть какая-то неидеальность, шероховатость. Шероховатость отстраненности.

«Ну хорошо», – говорю я ей вслед и начинаю осмотр гостиной. С четверть часа лазаю по углам и щупаю все поверхности, как я делал в своей спальне. Это вызывает у Эльзы некоторый интерес – она наблюдает за мной и потом произносит со смешком: «Следопыт! Да, я тоже видела пыль, но в целом тут, по-моему, убирают неплохо. Не хуже, чем это сделала бы я сама».

«Убирают?» – переспрашиваю я.

«Ну да, – отвечает Эльза. И поясняет терпеливо: – Должна же быть горничная, как иначе? Наверное, она, как фея, появляется, когда мы спим или гуляем».

Я раздражаюсь несколько, мне кажется, она меня дразнит. Бормочу сердито: «Фея… Глупости!» – потом подхожу к дивану и усаживаюсь на пол перед ней. Эльза вышивает, не поднимая на меня глаз.

«Послушай! – выпаливаю я довольно резко. – Ты можешь ответить серьезно? Что ты думаешь обо всем этом – другая жизнь, Карантин? Что ты успела понять за три дня – я уверен, ты размышляла, не переставая».

Эльза фыркает: «Не будь грубым». Потом откладывает вышивку, упирается ладонями в колени и говорит, глядя на меня сверху вниз: «Да, размышляла, но немного – потому что изо всех сил старалась не размышлять. Чтобы, знаешь, не съехать с катушек – попробовал бы ты посидеть тут в одиночестве!»

Я молчу, лишь отвожу взгляд. Эльза продолжает: «Когда я очнулась и попала сюда, в квартиру, я села на диван и ждала чего-то чуть не половину дня с пустой головой. Как если бы, знаешь, проснулась после очень глубокого сна и долго не могла бы вникнуть в реальность. Потом, понемногу, стала задавать себе вопросы и сама же отвечать на них: „Где я? – Неизвестно. – Я больна? – Вроде нет. – Я спала? – Вроде да, только не помню, где уснула…“ После, убедившись, что могу соображать, пошла осматриваться – и нашла ту табличку в пластике, и вспомнила про вертолет. А потом поговорила с Нестором, он меня успокоил».

«Ты во все это веришь?» – спрашиваю я, остро чувствуя неуместность вопроса.

«А у меня что, есть выбор? – хмыкает Эльза. – Конечно, я подозревала сначала, что меня разыграли или накачали наркотой. Или что я в коме и все это бред. Но Нестор, в общем-то, меня убедил…»

«Кстати, знаешь, – она понижает голос. – Мне сначала казалось, что за мной все время следят – будто скрытой камерой в реалити-шоу. Я старалась быть замкнутой, не выказывать никаких эмоций – но потом мне надоело. Теперь я вообще об этом не думаю».

« Умереть – это тоже увлекательное приключение , – бормочу я. – Где-то я читал нечто подобное».

«Вот-вот, – кивает Эльза. – Я тоже где-то читала. Раз уж так получилось, нужно посмотреть, как все будет. Пусть не в самой второй жизни – если это все же розыгрыш – а хотя бы здесь, в конкретном месте, на Карантине. Тут ведь тоже происходят события: разговоры с Нестором, изменения погоды – а еще я ждала соседа. Интересно, думала, каким он окажется? Бедолага – ну и потрясение его ждет…»

Она вновь берет в руки скатерть, расправляет ее на коленях и критически осматривает вышивку. Там одно слово – « Good » – чуть задравшееся вверх на последней букве.

«Неровно, – признает Эльза, – но это даже смешнее. Пусть будет так – и вот так, полукругом».

Я встаю и прохожусь по гостиной. Меня по-прежнему слегка коробит ее легкомыслие – а может я просто завидую ему немного.

«Удивительно, – говорю я, останавливаясь у окна. – Ты сразу принимаешь все как данность, наделяешь рациональным смыслом. Неужели тебя не изводят сомнения?»

«Ну да, – Эльза глядит насмешливо. – Мучиться сомнениями – это так по-мужски! Скажи еще спасибо, что я не из экзальтированных идиоток. Я могла бы вести себя по-другому – представляю на моем месте свою мамашу! Уж она бы дала всем жизни – и Нестору вымотала бы нервы, и всему Карантину рассказала бы, как и что: как себя вести и что делать!»

Она встает и манит меня за собой: «Пойдем-ка примерим».

Мы подходим к столу. Эльза расстилает скатерть, потом сдвигает ее и кивает удовлетворенно: «По-моему, в самый раз. Ты как считаешь, не слишком мелко?»

«В самый раз, – подтверждаю я и интересуюсь: – Там, до вертолета, у тебя был муж?»

Соседка отрицательно мотает головой: «По крайней мере, я про него не помню. Я же говорила, у меня вообще не было близких – родственники, как ты понимаешь, не в счет. Хорошо, что я умерла молодой: когда стареешь, любить тебя могут лишь очень близкие люди. Не факт, что таковые появились бы у меня когда-то – а время, когда любить меня уже нельзя, настало бы непременно. Это была бы очень грустная жизнь!»

Наклонившись, она опять внимательно рассматривает свою вышивку. Я спрашиваю о содержании всей будущей надписи. Эльза усмехается: «Расскажу, если хочешь. Я вспомнила этим утром – смешная такая история…»

Она еще раз поправляет скатерть и продолжает: «В детстве я услышала в первый раз, что когда-то попаду на небо. Кстати, мой Нестор сказал сегодня, что это в некотором смысле так и есть. В грубом приближении, сказал он – я и сама знаю, что не взаправду. Но главное подтвердилось: после вертолета и взрыва я сижу здесь и говорю с тобой, и даже понимаю, кто я есть».

«Твой Нестор, по-видимому, куда любезнее моего», – усмехаюсь я, но соседка перебивает меня: «Посмотри. Дальше будут еще слова – тут и тут…»

Я смотрю на скатерть, провожу по ней пальцем. Потом поворачиваюсь к окну – там скалы. Глыбы камня с острыми краями. Возможно, такие были и под вертолетом, в котором закончилась первая жизнь Эльзы. Моя память по-прежнему плоха – ни одного связного воспоминания. Если, конечно, не считать лагранжиана – он самодостаточен сам по себе.

«Это случилось, когда я была подростком, – говорит Эльза, вновь садясь на диван. – Я была взбалмошна и довольно-таки глупа и совершенно не знала, кому и во что верить. И тут старшая сестра, приехав на каникулы из колледжа, привезла мне футболку с надписью: Good girls go to heaven, bad girls go to LA 13 13 Хорошие девочки попадают на небо, плохие девочки попадают в Лос-Анджелес (англ.). . Это совершенно изменило мою жизнь!»

«Да-да! – восклицает она, расстилая вышивку на коленях. – Звучит странно, но это так. Я вдруг поняла, что у меня есть шанс – попасть на небо, я имею в виду. Шанс, когда его предлагают, это всегда очень важно. Я даже призналась Нэнси – так звали мою сестрицу – но та лишь посмеялась и назвала меня дурой. Она вообще смеялась надо мной все детство – потому что была красивее и выше и все парни пялились на ее ноги».