Вадим Бабенко - Место Карантина

«Ладно, ладно, – он машет рукой. – Кто старое помянет… Не будем зацикливаться на ваших злоключениях и мытарствах».

«Подождите, верните! – почти кричу я. – Мне нужно, я наконец вспомнил…»

«Сессия закончена, – пожимает плечами Нестор. – Мы увидимся через несколько часов».

На этом экран гаснет. Здесь, на Карантине, не принято прощаться подолгу.

Я полулежу в кресле, глядя в стену напротив, и раздумываю над услышанным. Бесцеремонность Нестора коробит, я ругаю его шепотом, довольно-таки грубо – понимая при этом, что не в моих силах изменить здешние порядки. Воспоминания возникают и исчезают, память будто примеряется к большому скачку. В голове мелькают обрывки формул – дразня, растворяясь, прежде чем я успеваю уловить их смысл. Выплывает длинный лагранжиан 12 12 Функция Лагранжа, описывающая эволюцию динамической системы. с комплексной суммой в квадратных скобках, за ним – уравнение, от которого мне неуютно. В правой части – уже знакомый интеграл; с его верхним пределом явно что-то не так… Очень трудно держать все в уме – нужно записать, поразмыслить!

Резко выдохнув, я встаю, вновь поразившись мельком послушности ненастоящего тела, и устраиваю тщательный осмотр спальни. Подхожу к одной стене, к другой, выстукиваю и ощупываю, опускаюсь на колени, провожу пальцами по поверхности пола, заглядываю в углы. Мну в руке плотную штору, ее ворсинки щекочут кожу. Материал странен, но вполне реален, да и прочее не похоже на фальшивку. Комната не стерильна – я нахожу немного пыли, обломки карандаша, какие-то непонятные клочки. Все выглядит как жилье, покинутое прежним хозяином. Его можно обживать заново, привыкать к нему, приручать вещи и стены… Я рассматриваю свою руку, стучу ладонью по подоконнику. Пробую ущипнуть себя, поранить кожу ногтем. Чувствую боль, но не могу решить, настоящая она или нет. Мне кажется, нервные импульсы генерируются очень скупо, по чуть-чуть, чтобы лишь обозначить ощущение, а не передать его во всей полноте.

Как бы то ни было, я продолжаю поиск. Ничего нового не обнаруживается – ни секретных дверей, ни тайника за зеркалом, ни пустот в спинке кресла. Тогда я распахиваю платяной шкаф, раздвигаю одежду, осматриваю каждую полку – и тут мне улыбается удача. В левом нижнем углу я нахожу отделение с множеством полезных и бесполезных предметов, среди которых есть два блокнота и набор авторучек. Это важная находка – немного странно, что она случилась будто по заказу, но я решаю пока об этом не думать. Захлопнув шкаф, сажусь к столу и пытаюсь записать хоть что-то из мельтешащего в голове. Удается немногое – несколько значков и знак суммы. Подынтегральная функция напрочь забыта, и греческая тета – я теперь знаю, что это какой-то угол – сиротливо подвисает сбоку. « Мьерда , чертов Нестор!» – бормочу я. Потом, просидев впустую еще минут десять, рисую женский силуэт и пишу внизу: «Тина». Пишу: «Эльза» – и барабаню пальцами по столу…

Сенсорная панель вдруг оживает, появляются квадратики и стрелки. План комнаты, кнопки, большое меню вверху. Я тычу куда-то наугад – на окно надвигаются портьеры, воцаряется полумрак. «Ага», – говорю я глубокомысленно и начинаю разбираться всерьез.

Панель управления оказывается запутанной, некоторые из команд остаются непонятны. Все же я осваиваюсь по большей части – узнаю, как менять вид за окном, цвет и прозрачность штор, комнатную температуру и влажность. Обнаруживаю музыкальный пульт, долго перебираю мелодии и стили. Экспериментирую с рисунком стенных обоев, все они напоминают одно и то же – молочные спирали в кофейной чашке. Это явный намек; я задумываюсь, потом пытаюсь нарисовать смутно знакомое – разводы инея или правильную, идеальную снежинку – но у меня ничего не выходит. В раздражении я выкрашиваю стены в ровный светло-оранжевый цвет, выключаю музыку и встаю – мне вдруг очень хочется видеть Эльзу.

Соседка сидит на диване в гостиной и рукодельничает – вышивает что-то на куске светлой ткани. Очевидно, в ее шкафу тоже нашлось кое-что ей по вкусу.

«Затворник! О чем вы говорили так долго? О чем вообще можно так долго говорить?» – восклицает Эльза, делая вид, что сердится, но я знаю, что она рада меня видеть. На ней юбка горчичного цвета и серый свитер, янтарное ожерелье и такой же браслет на запястье.

Я подхожу и сажусь рядом, Эльза тут же отодвигается чуть в сторону – недотрога! Улыбается мне – радушно, вежливо, но как-то отстраненно – и говорит: «Вот, это наша скатерть. Я люблю, когда каждая вещь в доме имеет свое лицо. – Потом кладет вышивку на диван между нами и интересуется: – Ну, ты как? Как ощущение новичка? Как память?»

Я признаюсь, что похвастать мне нечем.

Эльза успокаивает меня: «Терпи. Все придет – вот и я сначала ничего не помнила, кроме вертолета и гранитной скалы внизу. И потом – в мгновение: взрыв, огненный шар… В общем-то, милосердно – я не успела испугаться. Затем, через сутки, я стала вспоминать без остановки – и во сне, и прямо так, вот здесь. Тот курорт, где я отдыхала, моих соседей по этажу… Они затеяли катание над горами и потащили меня с собой, придурки… Ну а после – все остальное: детство, юность. Я видела картины, подходя к окну – не то, что за окнами, а что происходило со мной когда-то. Нестор помог конечно, он вообще очень обходительный мужчина. Знаешь, из таких, что не болтают почем зря!»

Я бросаю на нее косой взгляд. Чувствую досаду – неужели это ревность? Отворачиваюсь, злясь на себя, и спрашиваю нарочито-безразлично: «Вы уже говорили с ним про, собственно, Карантин? Почему-то мой советник-друг не склонен распространяться на эту тему».

«Говорили как-то, – Эльза пожимает плечами. – Что-то про иллюзию, анабиоз… Массовая иллюзия – звучит знакомо. В это довольно-таки легко поверить».

«Легко… – я задумываюсь. – А как насчет устройства мира? Локальные вселенные, каждая со своей физикой? Метабрана, которая всегда рядом?»

Эльза делает гримаску: «Что-что? Ну уж нет, про такое не было речи. Мой Нестор тактичен, он не ставит меня в тупик. И он заботлив – выбирает для меня сны. Я все-все стараюсь записать в дневник – а ты ведешь дневник? Пора начинать, это хорошая привычка!»

«Еще советчица…» – думаю я и пытаюсь шутить: «Я попробовал нарисовать фрактал – вместо дневника – но у меня не вышло».

Эльза отмахивается: «Не умничай, я не знаю такого слова. Ты заметил, кстати, что мы говорим на одном языке? Но по губам тут не прочитаешь фраз…»

Мне в голову приходит еще одна мысль. Я иду в свою комнату, беру блокнот с карандашом, возвращаюсь в гостиную и жестом приглашаю Эльзу к столу.

«Вот, смотри, – я рисую клубок пряжи. – Представь, что он состоит из множества нитей. Вообрази, что он плавает в океане и вода везде – подступает к каждой его точке…»