Макс Фетт - Голос Музы

– Ну че, Л-л-леха! Один на один захотел? – сказал старшеклассник в синей олимпийке. Радости в нем было немногим больше выбитых зубов, но ни тот, ни другой факты не мешали ему улыбаться. Он уронил руку на плечо гэшника с заклеенным глазом. Тот лыбился, выставив кулачки и виляя, как боксер.

– Чё с-с-сука. Чё?

«М-м-м…», – промычал Дин про себя, увидев это.

Кусты считались сезонным укрытием. Как некий курорт, расположенный удачно близко от школы. Осенью и зимой здесь обитали, а к маю их срезали, приводя зелень на территории учебного заведения в порядок. Тогда обездоленные школьники переселялись на теплотрассу, где беззаботному курению мешала кричащая из пятиэтажки баба Тоня.

В кустах скрывалось трое. С одноглазым Лехой малой имел честь познакомиться. Если в младшем крыле тот пользовался определенным авторитетом, тот тут находился у подножья иерархической лестницы. На следующей ступеньке вальяжно разлегся Тискун. Тема Тискунов, единственный человек за историю школы, которого по два раза оставляли на второй год в четвертом и в пятом классах. Увидеть его в чем-то помимо спортивок, приравнивалось к северному сиянию.

На троне восседала Алина. Импозантная девушка из десятого класса. На основании природной красоты и интуитивной подборки лучших теней для глаза она владела третью всех мальчишеских сердец школы. Остальные разделили сестра Сани и новая географичка Лариса Вячеславовна (многие хотели бы побывать у нее в области Австралии).

Влюбчивость – катастрофическая болезнь, поразившая две трети мужского населения земли. В список симптомов входят: обильные излияния воображаемого будущего в объятиях объекта в мозг, потеря вкуса в следствие прекращения принятия пищи, сонливость из-за бессонных ночей, агрессивное поведение по вине объекта обожания, целующегося с другим парнем на глазах больного и так далее. Болезнь ошибочно сравнивают с ветрянкой. В отличии от вирусного заболевания с кожными проявлениями, к влюбчивости иммунитет вырабатывается далеко не после первого заражения.

Дину предстояло опробовать на себе весь перечень симптомов. Перед ним предстала Алина. До встречи с ней он не был сердечно привязан ни к одной из трех королев школы, однако… Как тут можно устоять? Ее длинные волосы, будто утянули в болото, в цвет которого они были выкрашены, а пирсинг на брови и губе приковал скобами к илистому дну волнистым покровом, напоминая мешковатую черную майку и рваные джинсы на худеньком теле.

Алина потягивала тонкую сигарету, ковыряясь в телефоне, пока не заметила пялящегося на нее четвероклашку.

– Гля, друзья твои? – спросил Тискун, сдавливая голову очкарика.

– Твои бле, – отвечал тот, скрывая боль в неуверенном смешке. В попытке выбраться он ударил кулаком старшаку в бочину, но получил по лбу и упал на жопу.

– Ща как дам! – Тискун замахнулся, прикусив нижнюю губу и выпучив глаза, но не ударил.

– Здра, – вклинился Саня и протянула руку.

– О! Дар-р-рова, боец! – ответил ему Тискун, удивив Дина. Тот хотел посмотреть на друга, но Саня специально отвернул голову. – Курить буш?

– А есть? – тихо спросил Саня, потом прочистил горло. – А есть?

– А то бишь не было? Заряжайся! – Тискун приобнял его, вынул из кармана пачку, предложил сигаретку и даже подпалил зажигалкой. – Бушь?

– Джохдж? – спросил Дин, отклоняясь назад. Алина посмеялась, порождая в нем крохотную надежду.

– Чё-о-о?

– Шутка. Я не хочу.

Тискун зубами вынул сигарету и закатал глаза.

– Шешн шлово. Хуйню несут, – он прикурил. – Чё? Пошли-и погуляем.

– Како-ой? – отмахивался Саня, наполняя дымом рот, но делал вид, будто в легкие. – Два урока ещё.

Алина затушила кроссовком окурок.

– Пойду я, – сказал она и как ни странно – пошла.

Тискун с очкариком пропустили ее, глядя на зад и подмигивая другу-другу. Саня оказался с ними в группе, но опять же делал вид, потому что не знал, куда смотреть. Дин оборачивался, даже улыбнулся, когда она прошла рядом, ибо боялся реакции остальных. Саня то их друг, а он кто? За любой косой взгляд можно было получить по роже. Как и за слово. Вспомнив про сорок третьего президента США, он напрягся сильнее прежнего.

– Нормальная, ага? – спросил Тискун, оскалив левый клык. Очкарик кивал с лицом больше подходящим для очень недовольного человека.

– Да, номальна, – согласился Саня, решив, что речь идет про психическое состояние Алины.

– Сечет, – кивал Тискун на него. – Нахер уроки! Падем по пивку, – он вынул камень из земли.

– Оценки…

– Пошли, а то окно разхерачу! – угрожал Тискун. Очкарик зашипел от смеха.

– Всмы? – спросил Саня.

– Давай в класс, – расчесывая обработанные раны на костяшках, тихонько попросил Дин. Послышалось, как в школе прозвенел звонок.

– Че сказал? – Тискун быканул на малого. Тот резко отпрял и невольно посмеялся.

– Звонок… был. Столовка.

Тискунов затянулся, отхаркнул и махнул одноглазому прихвостню.

– Ты то чё?

– Чё?

– Щас в табло дам! Пить пойдешь?

– Кнешн.

– Деньги есь? – спросил Тискун. Одноглазый достал из кармана смятые сто рублей и мелочь. – Наман! – когда они вышли из кустов на тропинку, Тема толкнул локтем прихвостня и запустил камень в школьное окно на первом этаже. Не успели Малой с Саней переглянуться, как виновников уже и след простыл.

– Валим! – Саня толкнул друга, выбросил сигарету и рванул за ними.

Растерянный Дин стартанул следом, но вдруг остановился, схватив друга за локоть.

– Бежим, бля!

– Подожди, – малой огляделся и вывел Саню на дорогу. – В класс пошли.

– Ща тут охранник будет! Ебобо совсем? – пытался вразумить его Саня, вырываясь.

– В класс идем, – настаивал Дин. – Спхосит кто, ты кивай, а я буду говохить, – его настойчивость утихомирила свидетеля преступления. Он поправил рубашку, принюхался к пальцам и скривился в лице.

– А-а… фу. Пахнут.

– Не дыши, – предложил Дин, видя идущего на встречу охранника. Не сказать, что тот торопился. Просто зачем бежать, если ты А – не знаешь, почему разбилось стекло, Б – если и знаешь, то хулиганы давно убежали, В – если даже остались позлорадствовать, то лучше бы шаг замедлить, потому что они проворные, а школьным охранникам не выдают огнестрел.

– Вы откуда? – спросил он, сунув большие пальцы за ремень. Дин показал руку.

– Мы пластыхь меняли. Домой ко мне ходили.

Охранник недоверчиво сузил веки.

– Стекло кто разбил?

Дин тщательно подбирал в уме слова, пока Саня беспрерывно кивал.

– Не мы, – выдал малой. Охранник прищурился пуще прежнего, чуть не уснув.

– Валите, – приказал он.

Саня понимал, что ему повезло, но не понимал, как сильно. Если бы охранник не бросил школу в седьмом классе, не привязался к армии и не лишился всякого желания к чему-либо стремиться после демобилизации, то на его месте работал бы кто-то куда ответственней. Кто-то задавшийся вопросом, а почему для наклеивания пластыря понадобилось два человека?