Макс Фетт - Голос Музы

Из коридора донесся громкий топот. Дин вычленил бы его и среди сотни несущихся слонов и означил он скорые неприятности, чем что-то хорошее. В комнате появилась мама. Она поправила ожерелье на шее, как сделал бы это раб в ошейнике, сдула прядь и напряженным до состояния стального троса голосом подозвала сына. Дин склонился, положил игрушки на ковер и, раскачиваясь влево вправо, пошагал навстречу наказанию.

– Мы сейчас, милая, – успокоила мама Клару, но совсем не успокоила Дина. Дверь захлопнулась, вздыбив аккуратное каре до состояния одуванчика. – Щас как дам тебе! – она замахнулась и щелкнула ему по уху. – Тебе кто разрешал флейту взять?

– Ма-а-ам, она не говохит!

– С таким невоспитанным мальчиком никто говорить не захочет! А ну быстро за стол.

– Я не хочу-у-у!

– Быстро, я сказала!

– Н…

– Ну! – пригрозила мама. Аргументы закончились. Дин опустил голову и потопал вперед. – Руки мыть! – перед кухней он повернул в ванную. Дурацкое мыло прилипло к губке, на которой лежало. Отрывать ее малой не захотел. Зачем зря терять время, тем более если никто не смотрит? Он прополоскал руки под горячей водой, вытер о полотенце и обернулся. – С мылом мой, – приказала стоящая в проходе мама.

Побежденный и униженный средствами личной гигиены Дин вошел на кухню под громкое «О» от развеселого гостя в клетчатой рубашке. Дин его не знал, но сразу невзлюбил. Без него, родители сидели бы в зале, и никто не мешал бы поставить стул к столешнице и дотянуться до верхней полки к спрятанным за коробками с перцем и листьями для пельменей конфетам. Но вместо этого оставалось сидеть, ковырять пюре в тарелке, отказываться от «Положить горяченького?» и рубить ложкой насильно положенное горяченькое.

Жизнь ребенка схожа с путешествием в космос. Там далеко не всегда работают законы привычные для взрослых, известно о нем очень мало и нужно привыкать к туалету.

С Дином вели диалог: задавали вопросы, интересовались кем хотел стать. Вот только сам Дин этого не понимал. Он с неохотой откусывал голубец, иногда слыша свое имя в словах то гостя, то мамы, то папы. «Всегда так было и всегда так будет», – неосознанно закреплял он мысль, что родители будут отвечать за него. Даже на крещении, когда в церкви его маленького поднесли к батюшке и тот спросил имя, за Дина ответила держащая его мама.

– Девчонка у меня молодец, – хвастался гость. – Молчит только. Врач сказал, что это из-за психики, но это временно.

– Бедненькая, – отметила мама, отпив вина.

– Ага. Ну так по мне пусть всю жизнь молчит, – не прекращал дядя.

– Мужа не достанет, – ухмыльнулся отец Дина.

– Она будет монашкой, – стукнув осушенной стопкой об стол, сказал гость. – Или лезбиянкой. Увижу кого дебила рядом, – он откусил попку маринованного огурца, – убью гадину.

– А если вон, малой за ней ухлестнет? – отец потянулся к полупустой бутылке на полу.

Опирающаяся на локти мама обратила на него внимание и салфеткой вытерла губы.

– Свинка кушает. Кто тут свинка? Ты Диночка. – Дин улыбался. Ему нравилась подвыпившая мама. С ней боязнь получить леща сводилась к минимуму.

Гость не отвечал. Его глаз косил, давая понять, что владелец вдрызг пьян и, скорее всего, забыл, о чем его спросили.

– А где… где девочка моя? – он заглянул под стол и застрял в позе недостроенной арки. Чтобы мастерски скрыть немощь гость потянулся к нижнему ящичку с макаронами. – Ты тут?

– Борь! – взмолился отец. – Куда ты б… блин полез?

– Опа! Доча, – вспомнила мама и отняла бокал от губ. – Сбегай-ка за гостей, – она убрала от сына тарелку, пока радостный Дин спрыгивал со стула и побежал в комнату. – Не бегай, соседям люстру сорвешь! – наказала мама. Так бежать или не бежать? Попавший в дилемму малой замедлился до шага, но делал вид, что несется. Когда он оглянулся, мама уже смеялась над тем, как отец пытается поднять тяжелого дядю Борю.

О Дине забыли, ровно тогда, когда он вышел из кухни. Малой об этом догадывался и думал, как использовать подаренное для игры время. Снять модель самолета со шкафа показалось идеальным вариантом. Она летала, а если удалось бы привязать веревку к крылу, то можно было запустить из окна. Но как ее достать, если стул забрали для гостя, а кровать слишком тяжелая?

С умным видом малой подошел к двери, но не открыл. Его остановила музыка изнутри. Он прислонился ухом, а другое зажал, чтобы не слышать ржача c кухни.

В комнате звучала дудка, но по-новому. Если игру Дина сравнивали с выстрелом крейсера «Аврора», то звук изнутри напоминал скрип одиноких качелей, посреди детской площадки. На ней давно шумели не дети, а вихри пыли с обрывками газет. Накрапывающий дождь давал толику надежды, что серый туман осядет, и кто-то увидит и окрасит мрак, но капли вскоре исчезали, не успев толком намочить и горсти оставшегося песка.

Завороженный Дин сильно прислонился к двери, и та под его весом открылась.

Не сдвинувшись и на шаг, Клара стояла в комнате, робко касаясь губами мундштука и маленькими пальчиками зажимая отверстия. При виде упавшего на ковер малого, она перестала играть и опустила руки по швам.

– Как ты это делала? – Дин вскочил и с одного прыжка оказался у девочки. Выхватив у нее флейту, он вдохнул на сколько хватило легких, но вовремя вспомнил про мамины шаги. – Как ты дула? Покажи. Ну покажи. Жалко что ли? Ну покажи! – он совал ей инструмент в в рот. Клара по чуть-чуть отступала назад, пока не упала на кровать. – И ладно! Я тебе тоже самолет не покажу тогда! Сам с ним буду игхать, – надувшийся малой бросил флейту в сундук, закрыл его и поволочил к шкафу.

Ковер скручивался под ним, препятствуя движению, но Дин не сдавался. Он выкинул все игрушки на пол и стал перетаскивать сундук, приподнимая и перенося то левую сторону. Наконец ударив им по дверце шкафа, он выдохнул, вытер лоб, стараясь походить на отца после работы и грозно не глядеть на Клару, полез за самолетом.

Это была собранная из вырезанных вручную деталей модель Кит-2. Дедушка всю жизнь просидел в кресле помощника главного инженера в лётном училище, мечтая когда-нибудь оказаться за штурвалом, но не бывает безруких пилотов, как и слепых снайперов.

Рук он лишился ещё в отрочестве, помогая своему отцу разбирать старый коровник. Раньше гвоздей не жалели и вбивали столько, чтобы доска могла выдержать, как потоп, так и Мировую войну. Дедушке Дина не повезло зайти внутрь, когда его отец разбирал крышку. Он с трудом отодрал молотком деревяшку, и та сорвалась вниз, прямо на ребенка. В последний момент, услышав крик, дедушка Дина закрыл голову руками, в которые вонзилось с десяток ржавых остриев. Занесенный столбняк в скором времени вынудил ампутировать конечности.

Но дедушка не сдавался. И пусть его руки сократились до локтей, он адаптировался и поступил в институт на инженера.