Макс Фетт - Голос Музы

На скопленные с пособия деньги он купил первые протезы. Их хватало на проектировку и весьма долгую сборку уменьшенных версий самолетов, коими был увешан весь кабинет. Дин застал дедушку единожды. Годовалого его переноске положили перед счастливым морщинистым стариком с густыми усами. Лампа за его седой макушкой горела, как нимб у ангела. Дин тянулся к ней, а дедушка посчитал, что его интересовала моделька над головой. На самом деле он и сам хотел подарить одну из них, но не мог придумать повода, чтобы не показаться самовлюбленным перед сыном. Дедушка снял ее с крючка и отдал отцу малого.

– Пускай подарок будет от тебя, – сказал он с милой старческой улыбкой.

В один весенний день старик пропал. Квартира оказалась продана, вещи розданы в детские дома, на работе его не видели около месяца. На звонки отвечал женский голос, говорящий, что абонент не абонент. Заявление в полицию о пропаже ни к чему не привело. Проверили билетные кассы города, обыскали морги, но ничего. Дедушка будто бы растворился в утреннем тумане и с наступлением дня рассеялся в воздухе. Отец дни на пролет проводил в кабинете пропавшего инженера, ища ответы, но не нашел даже записки.

Через литры выпитого и многие тирады жалостливых высказываний собутыльников, он примирился с решением дедушки. Последний оставленный им яркий след в виде модели Кит-2 подарил сыну, поведав о его важности и памяти, который он несет. Дин чтил это, поэтому старался намотать на крыло как можно больше нитки, чтобы моделька ненароком не полетела на землю с четвертого этажа.

План по запуску в его голове созревал давно, да вот никак не хватало смелости его осуществить. Вместо нее идеально пристроилась злость. С ней не приходилось думать о последствиях, лишь страдать от угрызений совести после содеянного.

Дин открыл окно. Погода выдалась летная. Ветер и улица без прохожих, которые могли внезапно получить деревяшкой по макушке. Перед полетом были проведены проверки: крепость нитки путем подергивания ее со свисающей моделькой на конце и осмотр соседних окон на наличие любопытных соседей.

Подобно саперу летчик крупно ошибается единожды. Дин в этом плане молодец – учел все возможные трагические исходы. Но, как привило, хороший пилот помимо большого опыта должен иметь отличную теоретическую подготовку, в особенности важна математика, по которой малой имел натянутую тройку с минусом.

Расстояние до дуба напротив было вычислено неправильно и Кит-2, пролетев три метра, потерпел крушение, застряв между стволом и толстой веткой. Дин в панике дернул за нитку – та оторвалась, и извиваясь, плавно спустилась к корням дерева.

Малой застыл в оконной раме, уподобившись картине мальчика, понявшего, что попал.

Бежать за потерей нельзя – никто не пустит, прыгать из окна тоже – ещё никто ни о чем не узнал. Сделать веревку из пододеяльника и покрывала… Если поторопиться, то родители не успеют налить и выпить, а Дин уже вернется. Он отцепился от рамы и повернулся к кровати. На ней неподвижно сидела Клара, покрасневшая и заплаканная. Она не убежала жаловаться, не вытиралась, а смотрела большими коричневыми глазами на удивленного мальчика, тихонько шмыгая носом и давая слезам стекать по щекам.

– Хватит. Ты чего? Эй! Клаха! Мы вехнем самолетик. Хватит плакать, – он взял ее за плечи и начал трясти.

Каждый знает, что из грустного человека нужно всего на всего вытрясти все слезы и ему станет лучше. Только почему-то этот прием никогда не срабатывал, но люди не теряют надежды.

– Я сейчас пхыгну, если не пехестенешь! – он подбежал к окну. – Обещаю пхыгну!

Веки Клары, распахнулись, как тюремные прожектора, когда малой поставил ногу на подоконник и вылез наружу почти по пояс. Он дернулся, и девочка вскочила с кровати, поспешив вытереть мокрые глаза.

– Так-то.

Дин полез обратно, но запутался ногой в шторе и из-за носка с ежиками скользнул на ней по подоконнику, и вывалился наружу, ударившись виском об окно.

Сильный ветер в лицо, крики, громкие звоны серен, холод. Впереди загорелся теплый, яркий свет. Чересчур яркий.

– Скорая, – процедил злой отец на кровати, ищущий, как выключить сирену на игрушечной машинке. – Тыщу раз говорил, что кто-нибудь об нее ногу сломает. Кому говорил?

– Ой-ей, самый больной в мире человек, – высмеивала его сидящая на коленях мама и обратилась к лежащему на ковре сыну. – Пожалей папку, а то ему вон как больно.

– Отвали. Дай лучше нашатыря ребенку.

– Себе дай, дебил!

– Зрачки реагируют, – сказал Боря, светя фонариком мальчику в глаза. – Шишка вырастит. Месяцок помажете мазью и се. А сейчас бы ему холодного чего приложить, – он убрал от него полную рюмку самогона. – Этим ему рано лечиться.

– У меня грибы в морозилке! – встрепенулась мама.

– Так беги! – сказал отец и она побежала на кухню. Звук удара дверцы холодильника о стену разбудил Дина.

– Малой ожил! – воскликнул Боря, осушил стопку и убрал фонарик в карман брюк. – Чем тебе жизнь не мила то? Родителей довести захотел?

Потерявшийся Дин в ответ мог только мычать, акать и объединять два эти звука в один.

– Ма-а-а…

– Я здесь! – крикнула вбегающая мать с целлофановым пакетом замороженных грибов. – Здесь я, маленький, здесь. Отойди! – Боря отполз к тумбочке и сел рядом с дочкой.

– Ты погляди. Моя твоему жизнь спасла, а я в этом убедился, а на меня накричаться не могут.

Захваченный крепкими объятиями мамы, Дин чуть повернул голову, увидев, как Клара аккуратно держала дудку в ладошках, прижимаясь к папе.

– Я бы не позволила ему умереть, – ответила мама, покачиваясь и гладя сына по макушке.

– У нее особый способ говорить спасибо, – перевел отец, отложив игрушечную скорую, наконец выключив сирену. – И тебе спасибо, – обратился он к Кларе. – Такого кабана и я бы не затащил, а подуть во флейту, чтобы нас позвать – гениально.

– Моя девочка, – похвалил Боря, приобняв дочь. – Вы тут давайте в себя приходите, а мы домой. Завтра в школу ещё.

– Готова? – спросил отец Дина. Клара посмотрела на Дядю Борю.

– Куда денется? – ответил за нее тот. – Твоего ещё перегонит.

– Последнего обогнать – дело нехитрое, – ухмыльнувшись, ответил отец Дина.

– Ну-ну, зачем так про малого? Он ещё не привык просто. Правильно я говорю? – Боря посмотрел на Дина. Тот, как и раньше не слушал разговоры взрослых, ища позу в объятиях мамы, чтобы мочь дышать.

– Вставай давай, аналитик! Провожу тебя.

– И дочку? – с наигранным подозрением спросил Боря.

– А че мне ее себе предлагаешь оставить? – спросил отец, вставая с кровати. – Мне и одной бабы хватает, – Боря стукнул кулаком его в плечо.

– Она дочь моя, а не баба колхозная.

– Извиняюсь, – сказал отец и получил удар по коленке от не отпускающей сына мамы. – Ох, и вам извиняюсь.