Михаил Коротунов - Организация пространства

Вот совсем рядом уже. Я рассчитал, он шаг сделает, и я прыгаю! Как раз на плечи приземлюсь.

Только бы ему из-за дерева показаться, я и прыгнул.

А там медведь!

Я ему в аккурат на плечи упал!

Ну, он продрыстался, и в тайгу побежал, а я подхватился и опять на дерево!

Два месяца в госпитале. Совсем не разговаривал. Теперь только заикаюсь, малёха.

Выпуск был не за горами. Экипажи отработали самостоятельный полет. Осталось чуть-чуть и впереди офицерские погоны, кортик, довольствие. Было в городе два ресторана. Два шара, и Три шара. В один пускали и курсантов, но, то не ресторан, так, столовка. А теперь можно будет посещать знаменитое заведение, а там… ну, и другие прелести офицерской жизни.

Экипаж сносно взлетел. Взял курс на остров Змеиный. Осталось найти в заданном квадрате мишень. Мишенью служила старая баржа, давно отходившая свое. Для непотопляемости она была набита пробкой. Торпеда не причиняла барже никакой неприятности, тем более учебная. В учебной торпеде оставалась только ходовая часть. Такая торпеда ударяла в борт, отскакивала и циркулировала в окрестностях судна-мишени. Потом ее подбирал буксир, дежуривший невдалеке, и отправлял куда-то под Севастополь на перезарядку.

Так всё и катилось.

Экипаж болтался в поношенном торпедоносце над морской гладью в поисках мишени. Она, почему-то, никак не находилась. Пилот бранился со штурманом, выясняя, кто лучше учил матчасть. Погода ясная, солнечная. Море светилось тысячами бликов. Сделан один круг, второй, третий, а мишени всё нет.

Перебранка стала ожесточеннее. По СПУ присоединился и стрелок. Но поиску мишени это не помогло. Заканчивалось топливо. Последний круг, и надо идти домой. А мишени так и нет. Представляете, какой позор ожидал экипаж, который так и не нашел мишени? Что делать? Смириться? Ничего же уже не поможет!

Тут стрелок, а он сидит не как все, а против «шерсти», то есть спиной вперед, видит темнеющее пятнышко судна.

– Есть мишень! – докладывает команде.

А времени уже тю-тю, разве только сходу развернуться, и со снижением зайти на цель. Хитрые командиры снабдили самолет фотокинопулеметом. Экипажу к нему доступа нет. После торпедирования фиксируется пролет над мишенью, пенный след торпеды, попал, не попал.

Но, делать нечего! Экипаж выполняет заход на цель, которая с этого ракурса выглядит узенькой полоской на морском горизонте. Штурман, а он теперь главный, дает команды, вправо три, так держать, ниже чуть, лево один. Торпеда пли!

С наслаждением, освободившись от пары торпед, экипаж проходит над мишенью.

Видит, почему-то, на флагштоке турецкий флаг, и прыгающих за борт людей. Вот, это кино!

Они же не в курсе, что мишень курсанты потеряли, а торпеда учебная!

Три года ходили солдатики из БАО (батальон аэродромного обслуживания), сплошь крестьяне из колхозов, завистливо озираясь на летный состав. Ну, в самом деле, придут на гражданку, кому не повезет, попадут обратно в свой колхоз, и там, конечно, расспросы- где, да как… Неужели летчик? На чем летал? Что, и ни разочка не летел? А что, хвосты заносил? Гы-гы!

В общем, перспектива столкнуться с реальной действительностью гражданской жизни, побуждала к действию. Хорошо если полк на лето переезжал в летние лагеря, на полевой аэродром, и то, не факт, что БАО полетит, чаще с оборудованием на машинах. Горестные раздумья одного такого солдатика заметил старослужащий. Вник, и дал правильный совет.

Совет попахивал авантюрой, но казался вполне логичным. На учебном самолете подняться вместо балласта, мешка с песком, помещаемого в кабину вместо стрелка (а в кого стрелять в учебном полете?) его, значит, долой, а самому прижукнуть на время. В полете летчику не до того будет, а после посадки, тем более. Разбор полетов. А механики не спешат к самолету. Время вылезти по-тихому есть, а если что – ты вооружение проверял. Да выкрутишься!

Сказано – сделано!

Собравшись с духом, солдатик уловил момент и шасть в кабину, мешок за борт, сам затихарился, ждет.

Летчик к полету готовится, реглан кожаный, унты, штаны меховые, белье шерстяное. Даром, что лето, солнцепек! На высоте за бортом минус 10, и в кабине, столько же. А солдатик, известное дело, в х/б, да в сапогах кирзовых.

Ну ладно, как двигатель запустили, солдатик стал потихоньку радоваться жизни- полечу, будет что рассказать в деревне, ох, будет.

Летчик коротко самолет разогнал и, оторвавшись, стал высоту набирать. Тут солдатик совсем осмелел- между ним и летчиком бронеспинка, даже если летчик и оглянется- ничего не увидит.

Внизу проплывал аэродром, поля, дороги. Все становилось меньше и меньше. Радости не было конца. Белые облака, растворяющаяся в дымке земля, нити дорог, квадратики полей…

Скоро к новым ощущениям прибавилось еще одно. Постепенно, но неотвратимо солдатик начинал мерзнуть. Да, что мерзнуть. Околевать. Просто превращаться в ледышку. Летчик, войдя в зону пилотирования начал всякие фигуры выписывать, а солдатик, предвидя весь трагизм ситуации, старался хоть как-то согреться, уже не глядя в широкое небо, которое появлялось то вверху, то внизу. К тому же солдатика серьезно укачало, его рвало просто наизнанку. И что делать! Со страхом он постучал в бронеспинку…

С таким же успехом, как слону дробина. Трясущимися руками солдатик стал тарабанить в спинку, но с тем же результатом. Да что же, помирать теперь! Буду орать, пусть обнаружат, пусть накажут. Да хоть посадят пусть, лишь бы в тепло скорей!

В такие минуты, как правило, изобретательность вырастает непомерно, сила умножается, люди берут высочайшие заборы, это когда от собаки бегут, или переходят бурлящие потоки, или…

Наш солдатик синими трясущимися руками стал раскручивать винты крепления бронеспинки, с энтузиазмом обрывая себе ногти, перекрывая все мыслимые и немыслимые нормативы, если таковые бывают.

Человек бывает очень целеустремленным, даже упрямым, когда спасает свою жизнь. То, что удается не сразу при помощи гаечного ключа, откручивается просто пальцами, когда их не очень беречь. Да и не нужно все винты, хватит тех, что уже поддались. Чуть отогнув спинку, в образовавшуюся щель, солдатик начал просовывать руку, еще сантиметр, еще чуток, и еще…

Летчик к тому времени завершил полетное задание и вел самолет на аэродром, рассчитывая маневр выхода на глиссаду. Время, надо вспомнить, было сложное. Супостат грозил войной. Несокрушимая готовилась в бесконечных учениях и дежурствах дать отпор. Нагрузка на летный состав была повышенная. Некоторые не выдерживали. Вон, зам комэска, в госпиталь угодил. В соседней эскадрилье тоже переутомился лейтенант. Так, что летчик наш вполне был доволен выполненным заданием и, еще немного, посадка, и долгожданный покой.