Askar Ussin - ПАНАРИОН В СТИХАХ. Размышления нерусского о русском в лирическом исполнении

А теперь уже можно дальше «растекаться мыслью по древу». Благо палит, как в духовке, что не совсем привычно для первого дня календарного лета. Тем более что сам пот готов был хлынуть из моих пор, конечно, если бы они у меня имелись…

Русский князь Николай Сергеевич Трубецкой писал: «Пусть само православие было воспринято русскими не от туранцев, а от Византии, пусть оно даже прямо противопоставлялось в русском национальном сознании татарщине, все-таки самое отношение русского человека к православной вере и самая роль, которую эта вера играла в его жизни, были в определенной части основаны на туранской психологии» . Ученый-лингвист признавал определяющую роль татарщины в формировании национального характера русских, которые, как мы поняли, славянами являются не по крови, а единственно по языку, перенятому через религию. Примечательно, что предки самого князя могли иметь татарские корни, а фамилия – происходить из татарского «торба», т.е. «сума». Вспоминается тут « От сумы, да от тюрьмы не зарекайся », что, в определенной мере, определяет русский характер. Не зарекайся… По воле иронии может получиться так, что первоначально данная фраза имела иное значение. Почему? Ну, в русском всегда есть эта расхлябанность. Ее пытаются не замечать, но тем не менее не признавая ее, невозможно русскому однозначно и бесповоротно найти себя и свое место в мире. Иначе всегда будет эта развилка: то на запад, то на восток. Западники и славянофилы. Направо пойдешь – жизнь потеряешь, налево – коня потеряешь. А прямо идти все никак не получается. «У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте» , пошутил один русский классик. Так вот, эта раздвоенность еще встречается в знаменитом «Хождении за три моря» Афанасия Никитина, который дошел до Индии в 15 в. Так вот, сохранившийся текст имеет эту «двойственность», т.е. он написан по-русски и по-татарски. «Да Подольскаа земля обилна всем; а Урус ерье таньгры сакласынъ; Олло сакла, худо сакла, будоньяда мунукыбить ерь ек-туръ; нечик Урус ери бегъляри акай тусил; Урус ерь абаданъ больсын; расте камъ деретъ. Олло, худо, Бог, Бог данъгры» . Если все перевести коротко, то да хранит Бог русскую землю! Да, Никитин также говорит, вернее, пишет и на персидском, и на арабском, но данные языки имели отношение больше к религиозной сфере, чем к повседневной. Не будем забывать, что это времена Золотой Орды, где первым среди равных был татарский, т.е. тюркский язык. Так вот, от этой «двойственности» никуда не деться, и всегда приходится идти по слишком тоненькому льду, чтобы не провалиться в своеобразное Чудское озеро национального мифотворчества. Князь Трубецкой достаточно определенно обозначает этот путь, нащупывает все те места, где идти безопасней и надежней, где можно сохранить и коня, и жизнь. Не нужно разрывать себя на части. « Умом понять Россию » все же, думается, можно. И все не так сложно, как это может показаться. Так вот, возвращаясь к суме да тюрьме. Уже давно признается, что русский язык примерно на треть состоит из латиницы, на треть – из кириллицы, из еще на треть – из татарщины. Так вот, слово «тюрьма» – в первой тройке с конца, но только по порядку, а не по значению. Т.е. слово «тюрьма» – из тюркского, где «отурма» означает «сидение», а не «хождение», хехе. Слово «отурма» является однокоренным со словом «терем». Так, в частности, русский философ Г. Федотов в своем труде «Россия и свобода» (1945 г.) писал: « Есть одна область средневековой Руси, где влияние татарства ощущается сильнее – сперва почти точка, потом расплывающееся пятно, которое за два столетия покрывает всю восточную Русь. Москва – „собирательница“ земли русской. Обязанная своим возвышением прежде всего татарофильской и предательской политике своих первых князей, Москва благодаря этой политике обеспечивает мир и безопасность своей территории… В московской земле вводятся татарские порядки в управлении, суде, сборе дани. В Москве тогда носили исламскую одежду, женщины носили чадру и сидели замкнутыми в теремах, при встрече московиты говорили друг другу „Салом“. Не только извне, но изнутри татарская стихия овладела душой Руси, проникла в плоть и кровь ». Ханская ставка была перенесена в Кремль, подытожил Федотов. Эта, как мы видим, хронологически самая последняя оценка роли Орды в истории Руси, к которой, как мы выяснили, Московия отношения не имеет. Да, Москву построил не Юрий Долгорукий, а Чингизид Менгу-Темир. Это исторические факты, от которых никуда не деться. Это и есть « плоть и кровь » Московии. И, возможно, при развороте к этой самой « татарщине », принятии самой себя и будет возможно возрождение Московии. Так вот, если говорить о словах, то тюрьма (терем) – это было «высокое место», куда не всем был открыт вход. Сейчас же тюрьма – это также место, куда вход открыт не всем, а выход и вовсе закрыт. Смысл вроде тот же, а разница – колоссальная! Именно в этой развилке, между высоким и низким и живет русский, которого нужно только «поскрести», однако ж сделать это нужно с умом, кстати, в невозможности чего по злой иронии судьбы расписался так же татарин – Тютчев, имя которого, скорее всего, имеет крымско-татарские корни, как и предка Петра по матери. Кстати, Тютчев, оценивая историческую роль Петра, говорил: « История России до Петра – панихида, после Петра – уголовное дело ». Метко. И опять: до и после. Нет и намека на преемственность. Или терем, или тюрьма. Но мне хотелось бы, чтобы мы все-таки услышали Трубецкого, который в своей работе «Наследие Чингисхана: Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» (1925 год) пророчествовал: «Подлинное творческое созидание еще впереди. И станет возможным лишь тогда, когда окончательно будут изжиты увлечения европейской цивилизацией и придуманными в Европе идеологиями, когда Россия перестанет быть кривым зеркалом европейской цивилизации, а обретет свое собственное историческое лицо и вновь станет сама собой – Россией-Евразией, сознательной носительницей и преемницей великого наследия Чингисхана» . Думаю, Трубецкому не хватает памятников не только в России, но и в Казахстане. А вот еще один преинтересный пассаж: «Целый ряд черт, которые русский народ в себе особенно ценит, не имеет никакого эквивалента в славянском моральном облике. Наклонность к созерцательности и приверженность обряду, характеризующие русское благочестие, формально базируются на византийских традициях, но тем не менее совершенно чужды другим православным славянам и, скорее, связывают Россию с не православным Востоком. Удаль, ценимая русским народом в его героях, есть добродетель чисто степная, понятная тюркам, но непонятная ни романогерманцам, ни славянам».