Александр Гофштейн - Опыты литературной инженерии. Книга 3

Доцент Камышан ознакомился с первичным материалом, представленным студентами, и остался доволен. С некоторыми колебаниями он открыл створки многостворчатого шкафа, украшавшего его кабинет, и лично Мите выдал без расписки бесценный клад: электронные реле, сельсины, переключатели и еще много всяких вещей, ценность которых измерялась в мегатоннах благодарности. Две недели Митя и Степа трудились, как греки на водокачке, и смастерили первую модель своего робота, получившего кодовое прозвище Буратино. Корпусом робота было, как упомянуто в сказке Толстого, оструганное полено, закрепленное на массивной деревянной раме. К нему на шарнирах крепились конечности-манипуляторы. По-человечески – руки. Руки, как и положено, имели по три степени свободы в плечевом, локтевом и кистевом суставах. Приводилось все сооружение в действие сельсинами – электродвигателями, позволяющими в точности дублировать друг друга по числу оборотов. Этим достигалась синхронность в движениях обеих рук.

Сизым утром последней даты февраля Васька Митраков с пятого курса сунул в руки Степе компакт-диск с заказанной программой и потребовал обещанный выкуп – бутылку коньяка, не менее чем о трех звездочках, и ящик пива. Крепостью не ниже «девятки». Коньяком с Митраковым расплатились тут же, в коридоре факультета автоматики. Пиво автоматчики пообещали доставить вечером по указанному адресу, то бишь по указанному номеру комнаты, в общежитие. К часу «Х» Васька уже выхлестал коньяк с двумя математичками из своей группы и был вполне готов к приему на душу второй части гонорара. Девушки от пива также не отказались. В результате несложного математического расчета двенадцать бутылок пива благополучно поделились на пятерых, что в сумме составило по одному и две десятых литру на нос. По персональному повелению Васьки пиво было отобрано исключительно темное. Девицы остались почивать в Васькиной обители, а Митя со Степой на рогах, но доползли до своего этажа и рухнули на койки, как два бездыханных полена.

Программа, хоть и была написана гением Васькой, еще как-то должна была сочетаться с Буратино. То есть красивые жесты Дарьи Степановны нужно было преобразовать в электрические импульсы, управляющие сельсинами. Неожиданно помог сам заведующий кафедрой, высказавшись предварительно в том смысле, что не может без сердечной боли смотреть на мышиную возню недоучек со своего факультета.

Буратино ожил и резво замахал ручками. Особенно лихо наяривал, когда Шаляпин пел «Ухнем!». Но пластики дирижера в суетливых подергиваниях робота не было и в помине. Все было соблюдено: и ритм и амплитуда. Отсутствовала душа. Митя и Степа помрачнели. К этому времени они уже прочли историю несчастной любви Франчески из Римини и понимали масштаб проблемы, на решение которой замахнулись. Отступать же отчаянно не хотелось. Тем более, что доцент Камышан на заседании кафедры автоматики назвал Митю и Степу самородками и вполне серьезно намекнул, что это была бы прекрасная тема для дипломной работы обоих.

Срочно нужна была профессиональная консультация. Поэтому самородки погрузились в троллейбус и отправились в район авиазавода на перехват Дарьи Степановны, без которой вся затея превращалась в детскую игру.

В знакомом зале хор дружно тянул до боли знакомое, не сводя глаз с руководителя. Стоя при входе, Митя и Степа залюбовались жестами Дарьи Степановны. Буратино предстояло еще расти и расти! После репетиции студиозусы как могли объяснили критичность ситуации и пригласили девушку-дирижера в гости на кафедру: не тащить же полено с рамой, проводами и электромоторами через весь город на потеху людям! Дарья Степановна опять слегка призадумалась, но потом, слава богу, согласилась.

Пока Митя помогал Дарье Степановне снять шубу и метался по аудитории, подыскивая крючок, на который ее можно повесить, дядька Камышан, старый донжуан, уже успел подхватить дирижера под локоток и увлеченно демонстрировал бездыханное полено с таким видом, будто бы сам его и родил. Степа включил запись, и аудитория заполнилась шаляпинским басом. Буратино ожил и задергался, как припадочный, четко попадая в ритм и выжидая в паузах. Дарья Степановна хохотала так, что самородки искренне пожалели, что пригласили ее на смотрины! Оба надулись как мыши на крупу, предполагая худшее – все рухнуло, практически не начавшись!

Доцент Камышан, отсмеявшись из солидарности, предложил Дарье Степановне записать ее дирижерское искусство тут же, с двух видеокамер, как и прежде, но без всяких лампочек. Цель записи: проанализировать принципиальные стороны идеи, основываясь на визуализации живого образа.

Провожать Дарью Степановну вызвался Митя, так как Степа впал в полную прострацию, посчитав, что они как демонстраторы чуда опозорились всем аулом!

На промерзшем троллейбусе через длиннющий Чернавский мост Митя довез Дарью Степановну до первых левобережных домов, где она вышла и настойчиво отвергла желание Мити проводить ее к конкретному месту жительства. Озабоченный проблемами балбеса-Буратино, отсутствием у него музыкального слуха (а что возьмешь с простого полена?) Митя побрел по мосту в обратную сторону, не замечая мороза и гнусного ветерка по пойме реки Воронки.

Через три дня непрерывных размышлений и бесконечных просмотров последней видеозаписи появилась страшная догадка, которая на четвертый день приобрела статус уверенности. Пятикурсник Васька, желая упростить для себя задачу и скорее слупить с коллег коньяк, пренебрег неравномерностью движений дирижера, а усреднил общие значения линейных скоростей. Лишив тем самым Буратино не только натуральности движений, но и всякого человеческого подобия!

Митя и Степа подкараулили Ваську после семинара по обобщенной и нелинейной проблеме собственных векторов и значений. Заметив самородков у окна в коридоре, Васька попытался сменить вектор движения на противоположный. Это ему почти удалось, но при выходе джентльмен-Васька вынужден был пропустить в одностворчатую дверь девушку-студентку и на этом погорел.

– Что, выхухоль, коньяк не стал в горле комом? – задал риторический вопрос Митя, прекрасно понимая, что гений Васька отдает себе отчет о причине его недовольства.

– Да что ты, родной? – изумился Васька. – По-другому задача разрослась бы до кандидатской диссертации. Я думал, вам первого приближения вполне достаточно. Тем более, что меня согнали с кафедрального суперкомпьютера: там что-то свое считает профессор Коваленко…

– Вась, будь человеком, – неожиданно мягко попросил Степа. – Пересчитай, пожалуйста! Коньяк обещаем – двойную дозу! А то, давай, пойдем сейчас к нам, мы тебе своего Буратино покажем. У тебя же сердце разорвется!