Александр Иванченко - Камбала. Роман в двух книгах. Книга вторая

Капитан имел привычку шутить и юмор был часто «чёрный». Так, к примеру, когда нужно было сдавать брючные ремни, он говорил:

– Ну, если кто не хочет сдавать и не надо. Вешайтесь. Спишем, как утиль и заодно пирожочков горячих поедим, с ливером.

Действовало убедительно. Кто не знал, особенно «деды», которым оставалось служить несколько месяцев, недель или даже дней, старались отрастить побольше волос. Ведь тогда, в отличие современной молодежи, в моде были длинные волосы. Хоть в армии или на флоте такие отпустить никто не позволил бы, как на гражданке, но на 3—4 сантиметра, а порой и длиннее волосы можно было отпустить. Но это в части, а тут всё строже.

Я знал это и заранее, готовясь, подстригся покороче. Кто же решил, что он уже «дед», ждало разочарование. Происходило это так. Капитан, осмотрев, по очереди предлагал заросшему солдату, а их было всегда тут 95% из ста, а остальное моряки, присесть на табурет. Иначе говоря, мне везло, если совместно со мной ещё кто-то «тянул лямку» из братишек. Было веселей. Когда тот садился, другому, рядом стоящему предлагалось брать машинку для стрижки и стричь.

– Я не умею. Никогда не стриг.

– Хорошо, – говорил спокойно капитан, – ты вставай, а ты садись на его место. Стриги.

Первый «дед» тоже шёл «в отказ».

– Ну и что вы мне предлагаете до полночи процесс приема арестованных растянуть.

Проведя глазами по строю в одну шеренгу, увидев меня, обрадовавшись, произнёс:

– Как я рад! Вот кто умеет. Матрос Иващенко, сможешь, надеюсь?

– Так точно! – без раздумья отвечал я.

После этого я брал машинку и заезжал со лба и до затылка. Сержант, «дед» схватил меня за руку, на глазах появились слёзы, умолял словами:

– Не нужно! У меня дембель на носу. Только не налысо!

– Мы твой нос и не трогаем, там, где дембель пристроился. Отставить, сержант! Или ты хочешь прям здесь трое суток «ДП» получить? – пригрозил капитан.

После этого все стригли друг друга без оговорок. Никому не хотелось совсем лишиться волос, если был изначально коротко подстрижен.

Помощник начальника гауптвахты, звали его Андрей, был младший сержант, в принципе адекватный человек, на должности писаря. Он мог в отсутствие начальника решать многие вопросы, те, которые были в наших интересах. У него было особое отношение к морячкам, видимо он был хорошо осведомлён, какие тут учения проводили мы и, не дай Бог ему самому испытать это на своей «шкуре».

Начальник гауптвахты категорически запретил, чтобы в одну группу «губарей», были включены одновременно два матроса. Он говорил всегда: «Два матроса способны организовать бунт на корабле». И пока капитан был на месте, писарь выполнял указания. Но стоило ему отлучиться, тут уже мы, служивые в чёрных бушлатах или шинелях начинали диктовать наши условия. И на этот раз, нас было двое из ВМФ, и всегда он нас записывал в одну бригаду на работы.

До того, как приезжали «покупатели», заказавшие рабочую силу, нас выводили на небольшой плац во дворе и заставляли маршировать, но так, чтобы носочек вытянут был, и нога поднималась не ниже уровня пояса. Хорошо, когда «покупатели» приезжали с утра, без задержки иначе, ноги горели от муштры. Потому-то я в первую отсидку и получил «ДП», послав конвоира, когда тот заставлял «ногу выше, ногу выше», а тот возьми и пожалуйся.

Когда выезжали на работы – это было самое замечательное, что есть на «губе». Во-первых, мы знакомились с новыми местами Риги. Работа чаще всего была на воздухе и никакой «штурмовщины» не было. Работодатели, как правило, кормили нас на месте, хоть и не полноценным обедом, но голодными не были.

Однажды нам подфартило наводить шмон в доме офицеров. Там состоялся накануне какой-то значимый сабантуй и бардак был ощутимый и не только в зале, где стояли столики. И нам заодно нам нужно было освободить буфет от горы ящиков с пустыми бутылками. Но то, что они все будут пусты до донышка мы сразу не поверили. Так оно и было. В этой бутылке рюмка водки осталась недопитой, а в другой грамм 50 коньяка. Из нас четверых, направленных на работу, «дегустацию» проводили только двое, я и рядовой стройбата Вася.

Приехали мы с работы навеселе, но предприняли все меры, чтобы нас не «рассекретили». К тому же, там нам удалось пополнить запасы сигарет.

Что касается Васи из строительных войск, то из трёх раз, дважды мне пришлось «лямку тянуть» одновременно с ним. Он был намного старше меня, года на четыре, а из-за худобы и небритости быстро растущей щетины, ещё старше казался. Вася был из Полтавской области с интересным разговором на русско-украинском суржике. Очень смешно воспринимались даже его рассказы о серьезных вещах.

Василий всё время молчал и это было необычно. Все «губари» знакомились, рассказывали друг другу свои истории, как «загудели» на «губу». Меня больше всего интересовало, почему, на вид дед, а не по статусу старослужащего в таком возрасте служит срочную службу. Ему можно было дать от 35 до 40 лет из-за изрезанного морщинами лица, смуглую кожу, ощущение постоянной небритости. Оказывается, как я потом уже узнал, есть молодые люди, которые бреются один раз в два-три дня, а есть такие, как Вася, которым нужно дважды в день бриться, утром и вечером.

Он долго не шёл на контакт, но поняв, что я не издёвки ради интересуюсь, а из самых добрых намерений и не потому, что попросил писаря записать на хорошую, не пыльную работу, а чтобы ещё в эту бригаду включил Василия Остапенко. И когда мы сели на перекур, я достал из своей «нычки» две половинки сигарет, одну дал Васе, другую закурил сам, он заговорил. Сигареты же мы, при подготовке к губе старались сами сломать, так, при обыске они были менее ощутимы на ощупь, чем целые.

– Ты кажишь, чё я такый старый и служу. Тиби скильки рокив?

– Двадцать два с половиной, почти.

– Вот, а я на четыре года всюго-то старше. Мини 26 було высною. Я родом с Полтавщины, жив в деревне. Посли школы, я восим классив закончив, работал на стройке, шабаював в бригаде. Строилы дома, сараи, чинылы кровлю, перекрывали крыши, у нас ище много камышевых стоит.

Вечерамы ходив до клуба гулять. Вси гулялы и я гуляв. За девок дралысь, жестко дралысь, до крови дрались. Я всегда с собой тесак носыв. Када надо якой бабки борова «завалыть», я его брав и «валыв», сам «валыв». А шо ёго «валыть», за ухом почухав и вин твий.

Один раз прибигают пацаны и кажут: «Прыихалы чужаки, наших бьют!» Я туда. А там драка вже идэ. Я одного, другого повалыв, а третий иде на менэ, смиется и в руках над головой, выдернув из бардюра плиту и нысэ. Я довго ны думав, тесак достав, ширь ему и провернув. Вин пырыстав улыбаться и став сидать, сидае и плиту на голову сиби опускае.

Ну мынэ повязалы. А мыни уже 17 рокив було. Скоро в армию. Ны взялы в армию, а мыни хотилось. У нас дивчата на тих, хто ны служив, даже ны дывлються. Шоп хорошу сиби жинку взять, надо, шоб годный до службы був и отслужив.